Страница 22 из 99
– Для чего это было нужно?
– Это вопрос не ко мне, а к заказчику.
– Ваш заказчик…
– Я знаю, кто мой заказчик!… И вы тоже знаете. Так что не будем об этом.
– Хорошо. Но поскольку доброволец, принявший участие в вашем эксперименте, находится в состоянии комы, я вынужден задать вопрос: что случилось? Эксперимент вышел из-под контроля?
– Нет.
– Подвело оборудование?
– Все работало четко, как часы.
– Программное обеспечение?
– Никаких проблем.
– В чем же тогда дело?
– В самом испытуемом.
– Проблемы с психикой?
– Нет. Он просто не захотел возвращаться. Реальности он предпочел выдуманный мир. В который не желает никого пускать.
Блок!…
Блок!…
Блок!…
Блок!…
Солнечный лучик, тоньше паутинки, прокрался в крошечную прореху в полотняном пологе, дотронулся до носа спящего, соскользнул к углу левого глаза и забрался под веко.
Мортимер Морз звонко чихнул и проснулся.
Он лежал в тени, на соломенном матрасе, положив голову на седло. Над ним был растянут полог, за краем которого сияло пронзительно чистое небо. И желто-зеленая прерия убегала за горизонт. Невдалеке были слышны голоса и удары топоров. Морз потянулся и вдохнул полной грудью. Привычно пахло сухой травой, свежераспиленным деревом, лошадиным потом и коровьим навозом.
Морз на четвереньках выполз из-под полога, поднялся в полный рост и поправил пояс с двумя револьверами в кобурах.
Мормоны, у которых Морти заночевал накануне, сообща строили дом. С него начнется новая улица нового города, у которого еще даже названия не было.
– Как спалось? – приветливо улыбнулся Морзу седобородый Джошуа Линч, глава общины.
– Как никогда прежде, – улыбнулся в ответ Морз.
Морти и в самом деле отлично выспался, великолепно себя чувствовал, а потому не отказался бы от плотного завтрака. Бифштекс с кровью и парой чуть недожаренных яиц подошел бы в самый раз.
– Идем, – коротко кивнул стрелку Джошуа Линч.
О дурном сне Морти Морз решил никому не говорить. Зачем? Лучше просто забыть.
И – все.
БОРИС РУДЕНКО
ЗАМЕСТИТЕЛЬ
В камере нестерпимо воняло экскрементами, кровью и страхом. Единственный ее обитатель – заросший бородой человек в заскорузлых от крови лохмотьях – дико смотрел на Феникса, истово осеняя себя крестным знамением. Едва Феникс сделал к нему шаг, узник отпрыгнул, вжался в стену и, не прекращая креститься, с надрывными завываниями принялся читать молитву. Это Фениксу не понравилось: привлекать воплями внимание тюремщиков не следовало, он нахмурился и прижал палец к губам. Узник смолк. Теперь в камере было слышно только его частое хриплое дыхание. Феникс внимательно вгляделся в черты бледного, изможденного пытками лица узника и начал трансформацию. Смотреть на то, как лицо незнакомца, неведомыми путями появившегося в каменном мешке, оплывает и формируется вновь, превращаясь в точную копию его собственного, несчастный не смог. Глаза узника закатились; теряя сознание, он медленно сполз по стене на подстилку из гнилой соломы.
Обморок объекта оказался весьма кстати: времени заниматься разъяснениями у Феникса почти не было, портал должен был открыться с минуты на минуту. И когда это произошло, Фениксу оставалось только положить обмякшее тело в бледно-серебристый круг и послать сигнал об успешном завершении замены. Круг слабо мигнул и исчез вместе с телом узника. Феникс остался в камере один.
Хотя вся операция была рассчитана достаточно точно, прошло несколько часов, пока он услышал в коридоре топот подкованных железом сапог и бряцанье оружия. Заскрежетал замок, дверь открылась, в камеру вошли два стражника и кузнец с охапкой кандалов. Один из стражников что-то сказал Фениксу и почему-то засмеялся. Этого языка Феникс не знал: ввиду срочности и локальности операции настолько глубокая подготовка не требовалась. Однако догадаться, чего от него хотят, было нетрудно, и Феникс шагнул вперед, покорно протянув руки. Несколькими точными ударами молотка кузнец заклепал на его запястьях и лодыжках тяжелые, шершавые браслеты, стражники взялись за цепи и вытащили Феникса из камеры в коридор. Тот же стражник снова обратился к нему с каким-то вопросом. Не получив ответа, грубо дернул цепь, потом сплюнул и, уже не оглядываясь, поволок Феникса к выходу.
В тюремном дворе ждала запряженная парой быков телега, на которую его усадили. Охраны у него здесь прибавилось – полтора десятка вооруженных алебардами солдат во главе с офицером взяли телегу в кольцо. Возничий щелкнул кнутом, и телега медленно тронулась, грохоча по булыжной мостовой окованными железом ободьями колес. На узких городских улочках прохожих почти не попадалось. Лишь несколько раз проскользнули мимо торопливые тени, да на углу возле часовни две женщины с корзинами, ненадолго прервав оживленную беседу, проводили телегу и вооруженный эскорт равнодушными взглядами. Видимо, предстоящее событие не входило в число исключительных.
На центральной площади кое-какой народ все же собрался. Десятка четыре горожан толпились вокруг помоста со столбом и поленницей дров. Феникса свели с телеги и передали в руки подручным палача, которые сноровисто закрепили на столбе цепи и принялись обкладывать приговоренного дровами. На помосте появился монах, скороговоркой прочитал молитву и сильно прижал к губам Феникса серебряный крест. Он о чем-то спросил Феникса, потом повторил вопрос громче. Не дождавшись ответа, вздохнул, укоризненно покачал головой и сошел на мостовую. Дрова доходили Фениксу до колен, один из подручных обильно полил их вонючим жиром и уступил место палачу со смоляным факелом.
Тут произошла небольшая заминка: подручный раз за разом чиркал кресалом, но приготовленный трут никак не желал загораться. В толпе со смешками комментировали неловкость подручного. Наконец потерявший терпение палач отобрал у помощника кресало и с одного удара подпалил трут, а от него и факел. Монах снова затянул молитву; сухие, пролитые жиром дрова занялись дружно и дымно. Феникс подумал, что надо бы немного покричать, однако решил этого не делать – все происходящее ему уже изрядно надоело. Огонь разгорался все ярче, вскоре языки пламени, скрывшие Феникса от зрителей, охватили его плоть. А потом наступила темнота и долгая пауза…