Да святится Имя Твое

– Что ты натворил, идиот?! – шипит подруга мне в плечо. – Куда ты опять вляпался?

– Да вроде бы никуда, – неуверенно протягиваю я, пытаясь вспомнить все свои грехи, которые могли бы вызвать интерес кого-то столь высокопоставленного.

– Ох, Темнейший! – причитает Криста. – Говорила мне мама держаться от тебя подальше!

– Пф! У тебя не было мамы, как и у меня, – замечаю я, пока нас старательно подталкивают в спину по направлению к карете.

– Если бы она была, то обязательно бы это говорила, – не теряется Криста.

Я лишь хмыкаю, позволяя надеть себе на голову черный идеально отглаженный мешок. Судя по тому, как отчаянно ругается Криста, ее постигает та же участь.

Нас везут долго, и я даже не пытаюсь считать повороты, потому что и так знаю, куда мы едем. Это не требует особенных умственных способностей. Всего лишь знание города и того, чем он живет. А живет он властью – королевской и церковной. Обе эти ветви имеют право пользоваться транспортом, в котором мы сейчас имеем честь передвигаться. Но, королевская резиденция находится неподалеку от главной тюрьмы, такая вот причуда правящей династии. А вот оплот религии Энтелона – на самой окраине города, почти за его пределами. И не надо быть гением, чтобы понимать – раз мы до сих пор едем, значит, едем туда. Непонятно только, зачем нужно было надевать на голову мешки. Тоже мне, тайна.

Криста молчит, но я уверен, что она пришла к тем же выводам, что и я. Однако, понимание ситуации никак не облегчает нашу участь. Мы прожили в этом городе всю жизнь и знаем наверняка, что в Энтелоне гораздо безопаснее перейти дорогу королю, чем церкви. Особенно заметным это стало в последние пару лет, когда дланью господней стал молодой и никому не известный до того Аарон Хоудон. Чем рядовой инквизитор его возраста заслужил такую высокую должность, для простых смертных было загадкой, плодящей о нём фантастические слухи. Но с его приходом влиятельность церкви значительно возросла.

Карета останавливается, и нас грубо вытаскивают наружу. Я слышу, как девушка рядом шипит от боли – кто-то задел раненое плечо. Интересно, насколько серьезна травма? Мысленно я подсчитываю свои сбережения. Если мне удастся найти и продать железные спицы с поломанных крыльев, то нам должно хватить на толкового лекаря. Кристу необходимо подлатать, ведь скоро лето, а значит, начинается наше время.

Грубо подталкивая, нас заводят в какое-то помещение. Звуки сводятся до минимума, а под ногами чувствуется непривычная мягкость. Такие, как мы, редко ходят по мягким коврам, только если гостят в чьем-то доме без приглашения и незаконно. Какое-то время нас куда-то ведут, пока наконец ковры опять не сменяются камнем. Звук шагов гулко разносится во все стороны, заставляя меня нервничать. Судя по всему, помещение, в которое нас привели, – огромное и пустое. Не камера, но и ничего хорошего от таких залов я не жду.

Когда с нас все же снимают мешки, первым делом я смотрю на Кристу. Она стала бледнее за время передвижения на мобиле, а под светло-карими глазами успели обрисоваться темные нездоровые круги. Мой взгляд перемещается на ее плечо. Рукав коричневой курточки из мягкой кожи уже пропитан кровью. Да уж. Нехорошо вышло.

Она больше не сверкает глазами, лишь озабоченно оглядывается. А посмотреть есть на что. Огромный зал абсолютно пуст и абсолютно бел. Белый пол, белые стены, белые рамы высоких, стрелами уходящих к белому потолку, окон, исполинский белый и неуютно пустой письменный стол в самом конце зала и белое, отвернутое от стола кресло с высокой спинкой.

Моя тревога только усиливается, когда наши конвоиры молча скрываются за двустворчатыми дверями, оставляя нас наедине с обладателем кресла. В том, что там сидит тот, кому мы обязаны данной аудиенцией, я не сомневаюсь. Однако все мои даже самые смелые предположения меркнут, когда кресло разворачивается. Это лицо знают все в городе от мала до велика. Аристократический профиль мужчины украшает юбилейные монеты последних лет, а слухи о ледяном взгляде, способном заморозить океан, так же популярны, как и сказы о красоте принцессы. Я не ожидал увидеть его самого. Кого угодно, но не самого Аарона Хоудона.

– Спасибо, что уделили мне свое время, – его спокойный, но при этом удивительно мощный голос оползнем прокатывается по залу. – Извините за доставленные неудобства, я не стал бы рушить ваши планы, если бы это не было действительно важно.

Нам бы стоило упасть на колени, но и я, и Криста просто стоим и зачарованно смотрим на главу церкви Энтелона. Он действительно очень молод. Наверное, мой ровесник, может быть, старше всего на пару весен. Но в его взгляде есть что-то такое, что делает его не похожим ни на нас, ни на кого бы то ни было еще. Мы с Кристой видели многих людей, наделенных властью, но на них Аарон Хоудон тоже не похож. В нем я вижу то, что заставляет внутренности дрожать от иррационального страха, борющегося с желанием пасть ниц и лобызать край белоснежных одежд. Фу! Отвратительные ощущения!

– Пожалуй, я должен представиться, – заметив, что мы не спешим реагировать на его слова, продолжает пресвятой Аарон. – Меня зовут Аарон Хоудон. Я…

– Мы знаем, кто вы, – Криста невежливо перебивает мужчину, но он лишь на удар сердца прикрывает глаза, ничем более не выдав своего недовольства. – И мы хотели бы знать, что вам от нас нужно. И это, на мой взгляд, гораздо важнее, чем все эти расшаркивания.

Пресвятой Аарон смеряет ее долгим взглядом, соединив кончики пальцев, а потом резко поднимается. Он идет небыстро, но стремительно. Его длинная, скроенная по фигуре сутана белым вихрем летит следом за ним. В росте он не уступает мне ни на палец, как и в развороте плеч. Хотя я далеко не самый маленький парень в столице. В считанные миги он оказывается рядом с Кристой.

Несмотря на дерзкие речи, я вижу, что подруга его боится. Она глядит на него, как любая добыча на того, кто ее сейчас сожрет. Взгляд же Хоудона не выражает ничего, кроме неизменного холодного участия.

– Позволите? – чуть приподнимает бровь он, и, не дожидаясь ответа, скользит ладонью по предплечью Кристы.

Его рука останавливается на месте ранения, замирает на пару мигов и резко сжимает девичье плечо, впиваясь в него длинными, цепкими пальцами. Криста кричит, колени ее подкашиваются, но железная хватка пресвятого Аарона не дает ей сползти к его ногам. Я рвусь к нему, желая защитить девушку, оттолкнуть его, прервать пытку, но… натыкаюсь на невидимую стену, которая не пропускает меня, не дает сдвинуться с места. Первый раз в жизни я сталкиваюсь с энергией в чистом виде. Конечно, он бывший инквизитор, а они способны управлять потоками. Криста все кричит, плачет и бьется в руках первосвященника, а я ничего не могу сделать. Много раз подряд я пытаюсь пробить невидимую стену, врезаюсь в нее, бьюсь, но прорваться мне не удается. И это мучительнее всего – стоять рядом и не иметь возможности вытащить Крис из лап палача. Из моей глотки вырывается беспомощный вой.

И, словно в унисон с этим воем, глаза Кристы закатываются, крик переходит в свист. А потом все стихает.

Глава 2

Ронни

Впервые я увидел лей-линии, когда мне было десять. Увидел и никому не сказал. Только ей. С самого своего рождения она была моим талисманом, поэтому я ей верил, как себе. Нет, пожалуй, даже больше, чем себе. И, хоть именно с ее рождения и начались все мои проблемы, она оставалась моей белокурой луной, освещающей путь на мрачном небосклоне одиночества.

Поэтично, но ничего не понятно, да. Это все потому, что я оттягиваю, как могу, момент, когда начну во всем сознаваться. А ведь в грехах нужно покаяться, верно, Господи? Я и сам знаю, что верно.

Итак, раз это так необходимо, слушай. Все, как на духу и с самого начала.

Когда родилась Криста, мне было шесть. Я помню, что мои родители почему-то много времени проводили с ее родителями. Став старше, я объяснил это тем, что они над чем-то вместе работали. Но, конечно, это только моя придумка, и может быть абсолютной неправдой. Может быть, они были собутыльниками или еще кем, а наивный мозг шестилетки был склонен все идеализировать, старательно вытесняя из долговременной памяти бутылки и побои. Демон его знает, как все было на самом деле! Прости, Господи, что упоминаю врагов Твоих.