Страница 11 из 16
– Именно…
– Но перепрятать весь ларец Саныч не решился, ибо слишком многие его видели. В результате смекнул, что самое верное выставить тех «танкистов» в ослах – а археологи не станут докапываться до истины: рыться в чужих заморочках… Всё это я уже не раз обдумывал, только разве что-то изменишь?
– Если бы…
– Костя – всё равно они не сознаются! Факт! Доказательств – нет. Нам нечем их прижать!
– Да… И ещё – вдруг вспомнил: тогда, в "Волге" ювелира – мне запало в мозг любопытное обстоятельство. Сумочка убитой секретарши была вытрушена на пол: ей под ноги – типичная имитация ограбления! Но, что особо интересно убийцы – для непонятного куража – в углу приборной панели губной помадой жертвы намалевали три крупных бабочки! Ну, как эмблема "АО МММ"!
– "МММ"?
– Именно!
– А вы опознали трупы из сожжённого "Мерса"? Многие бандиты очень тщеславны?
– Ты имеешь в виду три буквы "М"? Да – фамилия старшего из киллеров начиналась на эм – Молотилов. Здоровенный тип – даже выхватив дозу в Чернобыле – физическое здоровье его не оставило. Зубы вышибал в поножовщинах лихо! Возможно, и второго прозвали как-нибудь на "мэ" – Мэпэрэсэтэ! Однако третья буква? Никаких ассоциаций…
– Но убийство мог совершить молодой – обозлённый и окозлённый, своей подругой, боксёр – и он захотел подразнить нас – мол: все менты – дебилы, вроде Лёни Голубкова?
– Ха… Не фантазируй – Андрюха! Не похоже, чтобы эти урки начали бабочек рисовать женской помадой! Такое впору какому-нибудь артисту, наподобие известного Моисеева, только не таким отморозкам!
– Но… М-Моисеев – ещё одно "М"?!
– Ладно, оставим – уже поздно.
Глава 5. Столик с шампанским в «Радуге».
Завершая мысленный экскурс в минувший день, Александр отодвинул опустевшую вазочку из-под мороженого и рассеянно огляделся по сторонам. «Что ж, возможно понадобится пролог?» – он попытался представить себе структуру будущей книги, в результате получилось нечто очень рельефное. Это настораживало: краткость-то сестра таланта, а не рельефность… Тогда он осмотрелся ещё раз – более внимательно: творческий человек, чем бы ни был занят, не должен полностью уходить в свои фантазии.
На Ростов-на-Дону милый и жизнелюбивый, плавно опустился вечер. За ажурной, радужно окрашенной, оградой кафе потемнели аллеи сквера; мозаично золотились листья лип и каштанов в лучах фонарей. Благородные псины, выведенные на прогулку, плескались в фонтане у памятника Кирову.
«А ведь когда-то здесь возвышался большой храм. Бабушка рассказывала… – неизвестно почему вспомнил Вилискунов,– Храм взорвали. На его месте поставили памятник с фонтаном, а рядом это кафе. А, напротив, через проспект, снесли целый квартал и начали возводить музыкальный театр. Может оно и замечательно, только театр напротив храма смотрелся бы лучше». Железобетонный скелет будущего театра сиротливо выглядывал из-за шаткого забора с выгоревшими афишами и наляпистой рекламой. Громады башенных кранов безжизненно застыли и местами уже подёрнулись ржавчиной.
За длинным столом по соседству шумно отмечали чей-то день рождения: лёгкий ветерок соблазнительно размахивал запахами дорогих вин и закусок. Чуть далее двое «новых русских» с хорошенькими дамочками смаковали ликёры и ломтики ананаса; рядом же о чём-то болтала молодая пара, уплетая пахучий острый шашлык из овальной фаянсовой тарелки. Оркестр «Радуги» из двух захмелевших уже маэстро бренчал какую-то ныне популярную дребедень, под их вопиющий аккомпанемент нафальшивливала симпатичная девчушка в полупрозрачном серебристом наряде, с цепочкой тигрового глаза на загорелой груди. Её движения были очень эффектны, хотя и не слишком грациозны и уже не всегда попадали в такт, тем не менее – улыбка всё компенсировала. Окружающие вполне довольствовались такой жизнью и старались не замечать разных, пачкающих впечатление от вечера, мелочей,– а также кучки бомжей выклянчивающих подаяние у состоятельных горожан…
Обстановка в целом банальная.
Но вот, благодаря внутреннему наитию, внимание Александра привлекла одна танцующая пара. Женщину, кружившую по площадке, между столиками и эстрадой, молодую особу – сложно было назвать бесспорной суперкрасавицей с обложки. Вполне обыкновенная для юга внешность: миловидная, с осветлёнными волосами,– соответствующая, в достаточной мере, внутреннему миру; выдаваемому напоказ для не слишком наблюдательных окружающих. Очень не плохо одетая – достаточно образованная и воспитанная и, на первый взгляд, внушающая доверие – располагающая к себе. Однако в её быстрых, раскованных движениях и выразительных позах; в мимолётных взглядах, какие она ловко разбрасывала вокруг; угадывались те характерные штрихи к портрету, каковые вполне красноречиво свидетельствуют о присутствии особой женской натуры – симпатичная змейка. Подобные ей – никогда своего не упустят! Хотя – это, может быть, и совсем не плохо. В пареньке, на первый взгляд, тоже не замечалось чего-либо особенного, кроме жгучей жажды денег и любовных приключений. Но в отношении, проэлектризованном между телами танцующих; в атмосфере, наионизованной вокруг них и выдававшей себя благодаря еле уловимым деталям микро мимики либо тщётным попыткам завязать объяснительный диалог, – во всём этом улавливалась старательно скрываемая интрига. По крайней мере, так показалось Вилискунову со своего места. Сильная интрига – всепоглощающая, уничтожающая массу живых нервов и литры свежей молодой крови. Такая интрига, обычно, порождается внезапной пульсирующей ослепляющей ревностью одного и лёгким, но устойчивым пренебрежением со стороны другой…
Неспешно допивая ликёр, Александр стал незаметно наблюдать: «Откуда могли бы выйти на танец он и она? Скорее всего, они, вне танца, сидят за разными столиками». Пройдясь взором по залу – по открытой площадке кафе – Вилискунов обнаружил столик на двоих возле пальмы, растущей из декоративной глиняной кадушки. Там скучал некто в салатной шведке, своим видом в какой-то мере соответствовавший выплясывавшему сейчас пареньку. «Возможно он его приятель», – второе место под пальмой явно временно пустовало. Вместе с тем специфическая халастякующая развязность, витавшая здесь над початой внушительной бутылкой портвейна «777»,– сильно возмущалась присутствию воображаемой дамы. Между тем, салатная шведка украдкой, но это не трудно было заметить, приглядывала за танцующими. И… Имелся ещё столик на двоих…
– Извините, у вас не занято? – приятный немного взволнованный голос, отвлёк начинающего литератора от увлекательного занятия.
– А? Простите! Да! Конечно, садитесь, – подле уединённого «писательского» уголка нежданно возникла незнакомка. Не юное ослепительное совершенство, тем не менее, очень приятно выглядевшая особа – эдакая немножко проанглийская, немножко профранцузская леди с южным русским акцентом в характере. Обычно, так на юге одевались симпатичные, знающие себе цену, девушки, перебравшиеся в Ростов-на-Дону из сельской глубинки и не имеющие щедрых, богатых спонсоров.
Белая кофточка чуть-чуть просвечивала – привлекательное тело, ничего лишнего, и полоска белоснежных кружев, где надо. Чёрные удобные, уже разношенные туфельки, для долгой ходьбы; лёгкая, полувоздушная юбка. Крашеные природной хной волосы подобраны под милую заколочку на затылке, изящные, пусть не дорогие, белые клипсы на мочках… Александр не сразу оторвался – что-то в ней есть! Она источала лёгкие, но уверенные волны, обещающие – если присмотреться – выдержанное, как классный коньяк, глубоко пронизывающее удовольствие от близкого общения.
Женщина поставила на край столика – щедро выделенный ей пишущим хозяином – чашку горячего кофе («В такую-то жару!» – отметил дотошный Вилискунов) и скромный запотевший бокальчик с бренди – пятьдесят капель для бодрости. «Наверное, у незнакомки выпал нелёгкий денёк. Интересно… Любопытно… Впрочем, стоит ли лезть в душу? Пожалуй, она не расположена к обильному общению», – подумал начинающий ваятель пером.