Страница 7 из 9
– Анюта, поверни-ка зеркало немного влево – хриплым голосом попросил я.
Мое лево было у нее справа, но Аня поняла и картинка медленно сместилась влево. Нет, это был не фонарь. О, нет! Из разрыва облаков на меня смотрела еще одна луна!
Явне: обнаруживаю пересечение времен
– Что это? – прошептал я.
– Это же Луна! – удивилась моему непониманию Аня – А то был Месяц. Теперь вот Луна взошла и будет с нами два месяца. Видишь, как светло.
Второй спутник, Луна, была немного больше Месяца и слегка красноватой. Нет, она мне не померещилась. Ощущение было таким, как будто меня чем-то с размаху ударили по голове. Представьте себе, что вам нравится девушка, нравится так, что сводит зубы от тоски, когда ее не видишь. Ты уже примериваешься, как бы получше ее найти, задаешь осторожные вопросы выходцам из Украины, прикидываешь сколько времени займет перелет из Бен-Гуриона до Борисполя. И вдруг… Вдруг выясняется, что она… Что же она такое? Может быть это всего лишь иллюзия, запредельная графика, созданная гениальными программистами "Случайного Соединения"? Может быть это все же игра и я просто не замечаю этого? Нет, не верю! Так где же она, черт побери, где? На тысячу лет тому назад от тебя? На миллионы… Чего? Парсеков? Параллельных миров? Где она?
Наверное, последнее слово я выкрикнул вслух, потому что она испуганно прошептала:
– Ой, что с тобой, Лёв?
– Все хорошо Анюта, все хорошо – заставил я себя соврать.
Но ничего, решительно ничего, не было хорошо. Голова, бедная моя голова! Мысли в ней перепутались, как рыболовные снасти неопытного рыболова. И все же шок был не так уж велик. Наверное, я давно инстинктивно подозревал нечто в этом роде и мое мудрое подсознание оказалось готовым воспринять невозможную реальность много раньше меня, дурака и консерватора. Да и туманные предупреждения Эйтана сделали свое дело.
– Спасибо, Анюта – сказал я – Убирай зеркало.
Зеркало поехало назад и я снова увидел лавку и сундук и кровать с такой-же, как на стуле, "антикварной" спинкой. Промелькнуло маленькое окошко, через которое проникал острый луч лунного (или правильнее будет сказать – "месячного"?) света. Так вот откуда шло то странное освещение. Второй луч света, наверное от второй луны, падал из такого же окошка напротив и эти лучи пересекались на полу как лунные лезвия. Наконец зеркало остановилось и я снова мог видеть девушку.
– Ты сказал "Где она?" – требовательно спросила Аня – Кого ты ищешь?
– Тебя – ответил я, потому что это была правда.
– Но я же здесь? – в ее глазах промелькнул ужас.
– Ты очень, очень далеко – я смотрел в ее глаза и не мог врать.
– Ты же хазарин, а до твоей Хазарии лишь месяц пути, верно? Ты можешь прискакать и увезти меня. Или ты меня не хочешь?
– Хочу! – сказал я и не было в этом признании никакого сексуального подтекста – Безумно хочу. Только…
– Только что? – ее голос был едва слышен.
– Аня, в моем мире только одна луна – признался я и поправился – Точнее, в моем мире нет Луны, только Месяц.
– Ой! – она закрыла рот ладошкой.
– Боюсь, что к тебе не доскачешь ни за месяц, ни за год. Я даже не знаю, где находится твой Киев-град. Мы с тобой в разных мирах.
Теперь все встало на свои места: и таинственное Зеркало и древнеславянский язык и "антикварный" стул и киевский Кани-гард и Славутич и Хазария. Да, все встало на свои места, и, в тоже время, буквально все было неправильно, перпендикулярно, вывернуто наизнанку. Как бы мне хотелось быть хазарином, даже совершенно неразумным. Ведь тогда до нее был бы всего месяц пути. А теперь к ней не было никакого пути, кроме неверного соединения Сети.
– В разных мирах – повторила она, пробуя эту мысль на слух.
– Смотри! – я потащил свой ноутбук на балкон и стал медленно поворачивать его.
Мне не было видно, что показывала камера, но я мог судить по участившемуся дыханию Ани, по невольно вырывавшимся у нее возгласам. Восторга? Ужаса? Что почувствовала она при виде пятнадцатиэтажных высоток, пыхтящих и отдувающихся автобусов на остановке под балконом, пролетевшего над морем вертолета, лохматых пальм? Поразил ли ее мой мир? Изумил ли яркий декабрьский день посреди ее летней ночи?
Я вернул ноутбук в комнату и мы долго молчали.
– И совсем никак? – спросила она.
Смысл ее невнятного вопроса был ясен, как солнечный день. Я промолчал, да и что я мог сказать.
– Так что же теперь? – ее голос стал необычайно спокоен, но это было спокойствие натянутой тетивы – Мне нужно будет выйти замуж за кого скажут? Родить детей этому мужу? Жить не своей жизнью? Неужели более ничего? Лёв! О, Лёв! Скажи, ты любил когда-нибудь раньше?
Задай мне кто-нибудь этот вопрос еще неделю назад и я бы искренне задумался, перебирая прошлое, а теперь я не задумываясь ответил:
– Нет!
И это была правда. Теперь был мой черед спрашивать.
– За кого тебя выдают?
– Меня просватали за Зосиму, княжего ратника и малого воеводу…
Она говорила спокойно, как будто все в ней уже перегорело.
– Это очень почетно для меня…
Ей не было почетно, ей было все равно.
– Он старый и уродливый? – спросил я.
Но мне тоже было все равно.
– Нет – в ее голосе не прибавилось эмоций – Он молод и красив.
Я должен был еще что-то спросить, но язык не слушался меня и Аня сама ответила на незаданный мною вопрос:
– Только я его не хочу! Я хочу тебя, Лёв!
Еще час назад я мечтал услышать эти слова и ответить на них. Но теперь всё было иначе, теперь над нами нависло молчание безысходности. И снова она первая нарушила его.
– Ты сказал – "нет пути". Но один путь есть. Мне рассказывали.
– Какой? Где? – закричал я.
– Только это очень страшный путь…
– Говори же! – завопил я.
– Надо разбить Зеркало! Молчи и слушай! Та, что дала мне Зеркало… Только не спрашивай, кто это, мне нельзя ее называть. Она рассказала, что если разобьешь его, то попадешь в иной мир и иной век. Надо только очень, очень хотеть и очень, очень верить… Тогда ты попадешь куда надо. А если ты плохо хочешь или плохо веришь, то попадешь в никуда.
Разбить Зеркало? Как это сделать? Взять молоток и ударить по ноутбуку? Почему-то я плохо в это верил, наверное мешал впитанный с молоком матери материализм.
– Я это сделаю, Лёв! Сделаю! – прошептала Аня.
Я видел, что на пути к своей любви она готова была исчезнуть в страшном "нигде". Но я не мог этого допустить, ведь это был мой путь и мой долг. В одно мгновение я забыл все железобетонные принципы феминизма, вбитые в нас назойливыми медийными каналами и вернулся к Домострою. Это я был мужчиной и это я должен был сражаться и защищать свою любовь. Но как? Как разбить мое Зеркало? И тут я вспомнил Эйтана.
– Стой! – закричал я – Я знаю как разбить Зеркало. Я это сделаю.
Ничего такого я еще не знал, лишь лелеял робкую надежду, но мне надо было передать мою уверенность туда, в ее неправильный Киев, надо было не дать ей первой разбить ее Зеркало. И мне это удалось.
– Правда? – теперь ее глаза смотрели доверчиво и с надеждой – Правда?
– Да, любимая! – теперь я и сам в это верил.
– Лёв! О, Лёв!
…Я гнал свой "хендай", нарушая все правила движения, выскакивая на обочину и подрезая зазевавшихся водителей. Мне истошно клаксонили вслед, но я проскакивал на мигающий желтый свет и врезался последним в столпотворение машин за светофором. Наверное еще никто не проходил тель-авивскую рокаду в часы пик с такой скоростью. В багажнике лежал мой ноутбук с включенным сайтом "Случайного Соединения". Когда я позвонил Эйтану, то на мои несвязные попытки что-либо рассказать я услышал спасительное: "Приезжай сейчас". Ехать нужно было на окраину Явне и я уже гнал машину по ашдодскому шоссе, не глядя на спидометр и выжимая все что можно было из слабого, экономичного двигателя. Эйтановская контора занимала полуоблезлый двухэтажный особняк за высоким забором. Такие безликие дома строились в период британского мандата, когда будущее страны было туманно и не все были готовы вкладывать средства в архитектурные излишки. Вывеска, разумеется, отсутствовала, как на доме, так и на глухих воротах. Охранник посмотрел на номер моей машины и приглашающе махнул рукой. Ворота поползли в сторону, я въехал внутрь и запарковал свой "хендай". На скромных размеров парковке, среди безликих "тойот" и "мазд" зеленым параллелепипедом выделялся антикварный "майбах". Наверное, Эйтана, почему-то подумал я. Никто меня не встречал, но единственная дверь была приветливо полуоткрыта.