Страница 12 из 31
Мара замотала головой, верить его словам совсем не хотелось.
Зловещими тенями из-за кустов поползли страшные мысли и сомнения.
– Я не возьму другую куатан, если ты подумала об этом. Хамзир сказал, так решили духи.
Явуз притянул её и коснулся губами волос. Мне пора.
Вскочив на коня, он поскакал к ожидавшим его воинам. Даже не обернулся.
Внутри всё заклокотало. Обида и злость переросли в ярость. Она вскинула руки к небу, и верх взметнулись водяные столпы, разбрызгивая по сторонам ледяные брызги. Ещё взмах, и налетел ветер, принялся ломать деревья, вырывать с корнем старые комели, гнуть ракиту у воды.
Внезапно всё стихло. Она обернулась. За спиной стоял Хамзир с кинжалом в руках. Взмахнув клинком, старик срезал с её шеи амулет. Не долетев до земли, кусок кожи в форме листа с нанесёнными символами, вспыхнул в воздухе огнём, зеленоватым с золотым отливом. Старик пробубнил заговорные слова, и чёрные всполохи разрезали пламя. На камни даже пепла не упало. От могущественного амулета не осталось и следа.
Мара смотрела на Хамзира, и ледяная дрожь окутывала тело. Вновь налетел сильный ветер, река вышла из берегов и поднялась водяной стеной, деревья загудели. Старик распрямился, словно вырос и стал на две головы выше себя прежнего. Глаза налились, почернели, он завыл подобно ветру, а когда заговорил голосом похожим на шелест листвы, её кожу опалило огнём:
– Они знают, что ты нарушила обет. Говорят, ты недостойна их дара, – шелестел старик.
Потом заревел. Сверкнул потемневшими глазами:
– Духи злятся. Они говорят, ты заслуживаешь погибели. Но тебя они не возьмут. Ты не можешь уйти… Других принесут в жертву заместо тебя. Они велят тебе постигать мудрость земли…
Ветер стих так же внезапно, как и налетел. Река успокоилась и вернулась в берега. Покачнувшись, Хамзир принял обычный облик, тряхнул седой головой и с укором уставился на Мару потускневшими глазами:
– Духи больше не хотят с тобой говорить. Духи отвернулись от тебя.
– Кого?.. Кого они принесут в жертву за мою вину? – Мара бросилась к Хамзиру, но он отстранился.
– Я не знаю.
– Хамзир! Молю! Тебе всё ведомо! Ответь!
Старик посмотрел на неё с укором.
– Ты совершила страшное деяние, Магрура, позволила гневу овладеть тобой. И не желая того, ты направила силу амулета во вред. Ты знаешь законы духов. Расплата будет долгой и мучительной.
– Кто? Ответь мне, кого заберут духи?
Хамзир посмотрел на неё и отвернулся:
– Они возьмут двоих, – сказал и побрёл по тропинке в лес.
Мара схватила ртом воздух и задохнулась немым рыданием.
«Двое! Духи возьмут двоих! Что же она наделала?»
Покачиваясь, Магрура сделала шаг к валуну, ещё один, ещё и рухнула в высокую траву, обхватив голову и рыдая. Лишь ради двоих она могла отдать себя без остатка, только бы они были живы. Дамир и Явуз! Явуз и Дамир… Духи возьмут у неё самое ценное, что осталось. Когда сами того пожелают. Ей остаётся только терзаться неизвестностью и ждать кого они возьмут первым? Как? Когда? Но если решили забрать – возьмут. И в этом повинна она…
В тот день она видела Явуза в последний раз. Но когда его не стало, Мара почувствовала сразу. В тот день ледяной холод окутал её. И согреться она не могла не под лучами жаркого светила, ни у огня печи. Холод выкручивал её, вытягивал из неё жизнь, словно это её положили в курган. А потом приехал Дамир…
Мару затрясло. Неужели теперь его черёд? Горечь подступила к горлу. Она завыла, закричала…Заламывая руки, она билась головой о мазанные глиной стены, проклиная себя. Так и не сумев развязать верёвку, она всё же смогла её немного распутать и удлинить. Подскочив на ноги, она зашаталась, схватилась за столб, заголосила. Хотела броситься к двери, но запуталась в верёвках и упала. Извиваясь, ужом стелилась по соломенной подстилке, и кричала, кричала, кричала…
… Когда спустя время Суюма заглянула в комнату, Мара лежала ничком на подстилке и, казалось, не дышала. Она бросилась к ней. В ужасе увидав запутавшуюся в верёвку Мару, Суюма принялась поскорее её развязывать. Аккуратно сняв с шеи петлю, освободила руки, ноги и бросила конец у столба. Мара захрипела. Суюма подскочила и бросилась к столику. Отлила из кувшина в пиалу немного пряной жижи.
Приподняв голову, аккуратно по чуть-чуть влила отвар. Глядя на то, как исцарапала и изранила себя Мара, Суюме стало её даже жаль. Вскоре хрипы прекратились. Дыхание стало ровным. Мара спала…
***
Маджид, юный шах Хорезма, восседал на троне в зале советов и размышлял. Ещё накануне ему доложили, что из похода воротился его дядя, военачальник Джамбулат. Но на сей раз, вопреки обыкновению он не спешил порадовать правителя дарами. Да и сам не торопился предстать перед повелителем, не пришёл во дворец, как того требовал обычай, а прислал слугу разузнать, примут ли его. Странное поведение дяди вынудило Маджида призвать советников, появлению которых Джамбулат вряд ли обрадуется.
До хорезмшаха доходили слухи о том, что однажды дядя сильно разгневался на ловких и искусных персидских воинов Яшана и Турсуна, служивших ему. Он велел им покинуть Хорезм и никогда больше не возвращаться. Но те, разузнав о Джамбулате тайну, что он тщательно ото всех скрывал, вернулись и поведали об этом ему, юному правителю Хорезма. Маджид не сразу поверил в сказанное и спросил визирей о деяниях военачальника. Те в точности подтвердили слова персов. Так Яшан и Турсун заслужили доверие и обосновались во дворце, став новыми советниками шаха.
Вот и теперь персы поведали ему о том, что поход Джамбулата не принёс славы хорезмийскому войску, а изрядно сократил его численность. Поведали они и о цели похода Джамбулата в Дикую степь, разозлившую Маджида. Сбывались слова почившего отца, шаха Икенджи о том, что Джамбулат верен Хорезму до тех пор, пока его желания совпадают с интересами трона.
– Повелитель! – голос хранителя дворца вырвал юного правителя из раздумий. – Военачальник Хорезма Джамбулат вновь прислал узнать, примет ли его Великий шах?
– Вели ждать, Илчин, – задумчиво произнёс юный хорезмшах. – Многое говорят о дяде. Надо понять, чему верить.
– Как прикажет господин! – поклонился Илчин и неслышно покинул зал советов.
– Позволит ли повелитель сказать? – боковая дверь тихонько открылась, и в неё протиснулся воин. Задев чалмой свод, он склонился ещё ниже, подхватывая полы халата и придерживая саблю, висевшую на боку.
– Войди, Яшан. Правдивы ли слухи о том, что Джамбулат вернулся с пустым караваном?
– Правдивы, повелитель. Ни коней, ни утвари, ни зерна, ни рабов дядя не привёз.
– Значит, и то правда, что Джамбулатом овладела жажда мести, а не чувство праведного служения трону.
– Так и есть, господин! – склонился перед ним Яшан. – Что велит шах Маджид?
– Я хочу, чтобы ты и Турсун предстали предо мной, когда я призову Джамбулата. Желаю, чтобы он увидел вас. Послушаем, как военачальник станет оправдывать свои деяния в Дикой степи.
– Да свершится воля Великого шаха! – поклонился Яшан и так же тихо, как появился, вышел, оставив юного правителя предаваться думам и сомнениям.
Светило спустилось в пески. Маджид стоял в маленькой комнате, примыкавшей к залу советов, и ждал, пока слуга поправит его расшитые шёлком одежды. Вот-вот появится дядя, Джамбулат. Что-то он будет говорить? Как оправдает свои неудачи?
– Пусть у него заберут саблю, – не поворачивая головы, тихо произнёс Маджид.
– Как прикажет повелитель, – раздался голос из тёмного угла.
К дверям метнулась тень и исчезла в узкой полоске света. Маджид еще не закончил облачаться в парадные одежды, как створки тихо распахнулись. Тень скользнула обратно и растворилась в сумраке тёмного угла.