Кисточки Жизни

В какой-то момент я не выдержала напряжения и позвала его: «Матвей, что вообще происходит?». Он лежал, повернувшись ко мне спиной, а я смотрела на эту его большую широкую красивую и любимую спину, и мои руки обжигало от желания погладить ее, но какая-то сила как будто не давала мне этого сделать. Руки были тяжёлые, неподъемные, словно отлитые из свинца.

Он, не поворачиваясь ко мне, произнес: «Что ты имеешь в виду?».

– Почему ты лежишь, отвернувшись к стене, как будто меня здесь нет? – спросила я.

Он повернулся, посмотрел на меня и сказал:

– Я тебя боюсь.

Вот так… Ждёшь, что тебе скажут «люблю тебя», а тут – боюсь.

– Ты знаешь, я тоже тебя боюсь, – ответила я.

И это было чистой правдой без всякого преувеличения.

– Не бойся, просто обними меня, пожалуйста, – сказала я, чуть помолчав.

– Как обнять?

– Просто обними и все, как-нибудь.

Нет, нам было не по 15 лет, хотя вели мы себя почему-то именно так. Что это был за страх, глубокий, вязкий, темный и всепоглощающий, мы не знали, но сделать с ним ничего не могли.

– Отправь меня завтра домой, – попросила я после того, как молчание снова затянулось.

– Ты же сама этого не хочешь, – ответил он.

– Да, не хочу… – сказала я и подумала, что я в принципе могла остаться с ним даже на неделю, а может быть даже и навсегда, но выносить это напряжение было выше моих сил. Я боялась, что просто не выдержу.

Он обнял меня как-то неуклюже, мы полежали молча, потом он сказал:

– Завтра все будет по-другому.

Как по-другому он не уточнил. Но что все будет именно так, как произошло, я не могла представить даже в кошмарном сне.

Уснула я в ту ночь с трудом.

А на завтра он просто ушёл из дома, сославшись на какие-то срочные дела. Правда он оставил мне ключ от квартиры, и даже надел на связку какой-то брелок – специально для меня. Так и сказал: «Смотри, какой у меня есть красивый брелок, сейчас я надену его на твои ключи – специально для тебя». Это было очень трогательно.

Я маялась одна в квартире целый день. Он не звонил и не писал. Когда он придёт, я не знала, но и сама не писала и не звонила ему… Так прошло полдня, день начал потихоньку клониться к вечеру, а он все не приходил и не звонил. У меня создалось впечатление, что он просто сбежал, не в силах выносить скопившееся между нами напряжение. В конце концов, я не выдержала и начала звонить по знакомым… мужчинам, которые жили в Москве. Зачем, спросите вы? Откровенно говоря, хотелось поговорить и даже может быть увидеться с тем мужчиной, которому я абсолютно точно небезразлична. А не как тут – вроде сам позвал, а в итоге делает вид, что вообще не замечает меня.

Одним словом я ушла, не предупредив его и не позвонив ему. Причём ушла уже ближе к вечеру. Пришла обратно затемно. Он был дома, варил суп. На меня среагировал безразлично – пришла и пришла. Потом правда спросил, почему я ничего не приготовила. Меня, мягко говоря, этот вопрос слегка удивил – я же вроде в гости приехала, при чем тут готовка. Да и даже не в этом дело. В доме не было никаких продуктов, из которых можно было бы что-то существенное приготовить, и денег он не оставил. В мои планы не входило тратить свои деньги на продукты, тем более, что их у меня практически не было. Я ответила – мол, ты не просил и ничего не сказал и еды в доме нет. Помню, он сказал – картошка есть, могла бы картошки пожарить. Действительно могла бы, но откуда ж ему было знать, что я не ем жареную картошку и мне даже в голову не могло прийти ее пожарить. Только много позже я осознала, до чего же по-детски себя вела, а самое главное – я до сих пор не понимаю, почему я вела себя именно так тогда.

Ну да об этом позже. Он сварил суп и предложил мне поесть. Я отказалась. Глупо, конечно. Я не ела целый день и, конечно, есть хотелось. Но я в таком невротическом состоянии обычно теряю аппетит и потому голода не чувствовала. Было обидно, неприятно и как-то не по себе. Я чувствовала себя тут лишней и ненужной совершенно.

Ездила я к своему однокласснику на другой конец Москвы. Этот одноклассник когда-то был в меня влюблен и даже звал замуж. Именно у него дома 8 лет назад мы с Матвеем впервые стали близки, если это, конечно, можно было так назвать. Я поехала в гости, потому зашла в магазин, купила фруктов, торт и вино, но… все это было зря, потому что одноклассник мой просто не открыл мне дверь… Это было очень странно и даже жутко. Мне и так было некомфортно, а тут ещё один «облом». Лишь много позже я узнала, что этот одноклассник плохо себя чувствовал и выглядел также, а потому не хотел ни с кем встречаться. Зачем было приглашать в гости – непонятно, ну да ладно.

В тот момент я, конечно, ничего этого не знала и то обстоятельство, что я проделала огромный путь через всю Москву, а мне просто не открыли дверь, уверенности и умиротворения мне не добавило.

И вот пришла я с этим тортом, вином и виноградом к Матвею, который готовил суп и на меня не реагировал. Он не спрашивал меня, где я была, а я не рассказывала. Матвей приготовил суп и предложил мне присоединиться к нему. Я, вздернув нос, отказалась, хотя не ела ничего целый день. Он поел, ушёл в комнату и сел за компьютер. Я осталась одна на кухне. Описать все те чувства, которые я испытывала в тот момент, не хватит слов – горечь, обида, напряжение, непонимание, что делать и как себя вести, желание убежать или провалиться сквозь землю.

Я открыла вино, которое почему-то оказалось красным. Я вообще не пью красное вино и в магазине выбирала белое. Но вот она бутылка, а в ней красное вино. Не поверите, но это обстоятельство добавило ещё немного жути во все происходящее. Тем не менее, раз уж бутылка уже открыта, я налила себе в бокал вина, разрезала торт и предприняла ещё одну нелепую попытку наладить контакт с Матвеем. Положила на тарелку кусок торта и отнесла ему. Он отказался, что меня, в принципе, не удивило. Я подошла к нему сзади, обняла за плечи и спросила: «Что ты делаешь?». Он, полуобернувшись, скинул мою руку и сказал: «Поля, не мешай мне, я работаю». Мне стало ещё обиднее. Я ушла на кухню и сидела там, в одиночестве, пила красное вино, которое я терпеть не могла и чувствовала себя покинутой, ненужной и очень несчастной. А в такие моменты мне очень нужно «звезда» – она всегда знает, что делать, а чтобы она появилась нужно выпить. Что я и сделала.

Через некоторое время он заглянул на кухню и сказал с ехидцей: «Что, квасишь?».

Меня покоробили его слова, и я спокойно ответила: «Не квашу, а выпиваю».

«Ну, выпиваешь», – согласился он. Потом мы ещё поговорили о чём-то совершенно незначительном, и он снова ушёл к компьютеру.

Незаметно для себя я выпила все вино, убрала со стола, вымыла посуду, приняла душ и пошла в комнату. Я легла на кровать и включила телевизор. Да, не так в своих мечтах я видела эту поездку и эти выходные, совсем не так… Хотелось плакать, но я так давно не позволяла себе этого делать, что и сейчас, разумеется, не собиралась.

Он пришел через полчаса, сел в кресло и уставился в телевизор. На меня не смотрел. Сказал, что завтра с утра ему нужно будет уехать по делам и что он вернется днем, часа в три.

Внутри меня шла борьба моих противоположностей: «солнышка» считала, что ничего предпринимать не нужно, пусть все остается как есть. «Звезда» же, напротив, была убеждена, что если мужик не идет к горе, то гора сама вполне может пойти к мужику. Это вообще была ее стандартная манера поведения. Но и она в этот раз была не столь решительна, как обычно.

Я села и стала в растерянности смотреть на него. Просто смотреть, он занервничал. Начал говорить что-то о том, что я как-то странно себя веду. На что я ответила, что я сама себя не понимаю, и что если бы на его месте был кто-то другой, я бы вела себя совершенно иначе. И в этот момент «звезда» во мне взяла бразды правления в свои руки – я встала и подошла к нему, обняла его одной рукой за шею, и уже хотела было сесть к нему на колени, но в этот момент он снял мою руку, отвернулся и сказал: «Не надо». Все это напоминало мне какой-то театр абсурда. Он не принял меня от слова совсем – ни «солнышку», ни «звезду», они обе – вместе и по отдельности, были ему не нужны. Другими словами, я была не нужна ему. Я разозлилась и обиделась. Да что там – я психанула, легла и заплакала. А он? Он встал и просто вышел из комнаты.