Страница 26 из 57
— И пока она любит тебя, всю эту энергию отдаст тебе, поверь. Пока ты с ней, у тебя будут самые настоящие крылья, — коснулась его плеча Урсула. — А вот и наша Стасенька, — сказала она, увидев девушку в окно.
…Когда Стас вёл любимую по лесу к машине, она, изнывая от любопытства, спросила:
— Они выпроводили меня, чтобы что-то тебе сказать, ведь так?
— Угу, — задумчиво ответил Стас.
— Что?
— Дали инструкцию по твоему использованию, — улыбнулся он и, развернув к себе, обнял девушку. — Я ещё не говорил сегодня, как я тебя люблю?
Он смотрел на её губы и чувствовал, что теряет контроль. Это болезнь или наваждение — Стасу было уже всё равно. Немного пугало только то, что впервые он испытывает чувства, в которых запредельная сладость граничила с невнятной болью.
Раньше под любовью он подразумевал игру. Забаву, которая происходит между двумя. Начинается она с перемигиваний и переглядываний. Он и она — двое кружат друг перед другом в осторожном танце. Непонятно, кто охотник, а кто — жертва. И это будоражит и сладко щекочет натянутые нервы. Игра, которая затягивает всё сильнее, словно сложная шахматная партия. И этот спарринг всегда выигрывал он, удаляясь и испытывая к побеждённой сопернице лёгкое сочувствие, которое оставляло на душе горьковатый след сожаления, но приятный привкус триумфа. В этой хитрой игре он достиг совершенства. Однако со Стасей всё было иначе.
Да, он был со многими женщинами. У него всегда был выбор, и он думал, что к 25-ти годам его ничем не удивишь… Но когда вчера они купались в море, Стася повернулась к нему спиной, и он увидел её хрупкие лопатки, они показались ему крыльями ангела. У него тогда потемнело в глазах. Она вся была как ангел — чистая, бесхитростная и открытая в своей любви, которую щедро, без оглядки дарила ему, ничего не требуя взамен. Она просто доверяла, повернувшись к нему в своей наготе, оголив вместе с телом и душу. И отчего-то Стасу впервые хотелось не показывать её всем, как тех, остальных, а затаить, уберечь, спрятать от чужих глаз…
Глава 18
Стас ловко вёл машину по неровной дороге, а Стася пыталась расспросить его о родителях.
— Да что о них говорить? Отец всю жизнь проходил в море, мать работает в администрации. Они хорошие люди, тебе понравятся, — успокоил он её.
Уже через полчаса Стася убедилась в правоте его слов, когда они подъехали к небольшому уютному коттеджу, спрятанному от посторонних глаз за деревьями. Родители Стаса действительно оказались добродушными людьми. Они приняли девушку очень ласково; видя, что она стесняется, не досаждали ей расспросами, проявив дипломатичность. Отец был немногословен — просоленный морем, он умел молчать. А мать Станислава любезно показала подруге сына дом и свои вышивки, которыми она увлекалась с давних времён. Потом они все вместе пили чай на задней веранде, и Стася совсем расслабилась.
После званого ужина Станислав повёз её кататься, но заехали они недалеко, в ближайшем же перелеске целовались как сумасшедшие. От этих поцелуев у Стаси кружилась голова, и ей снова казалось, что она парит…
Когда Стася приехала домой, бабуля ждала её на крыльце. Старая Ксения обняла внучку и долго рассказывала про обследования и о том, что всё вроде бы хорошо.
— Всё хорошо, — глухо повторила Стася, уткнув нос в бабушкино плечо, — ты даже не представляешь, как всё хорошо, бабуля.
Она обхватила лицо Ксении и стала его целовать. В щёки, в лоб, приговаривая:
— Как же я люблю тебя, бабушка! И пусть у нас с тобой и дальше всё будет хорошо!
— Хватит, хватит, — отпихивала внучку, смеясь, Старая Ксения, — мы с тобой всех лягушек распугали! Пойдём-ка спать!
Но Стася, улёгшись, долго не засыпала. Она гладила подушку, освещённую луной, на которой ещё недавно спал Стас, и улыбалась. Жизнь была бесконечно прекрасной!
…Проигрыватель судьбы опять приспособился к очередной пластинке в Медовой бухте и плавно заиграл новый мотив. В маленьком домике под маяком всё снова наладилось и вошло в иное русло. Стася подписала контракт с издательством, и ей скоро должны были перевести первые деньги. Для этого надо было ехать в город, но она всё медлила. С одной стороны, девушка очень скучала по Виге и даже по маме. Здесь, на расстоянии, образ матери смягчился, вспоминалось только хорошее. Мама всё же была к ней заботлива и добра, она любила дочь, как могла, всем сердцем — Стася это чувствовала. Пусть они и были не похожи.
Но, с другой стороны, при возвращении в город должен был состояться тот самый грандиозный разговор о её будущем. И Стася до сих пор не подобрала ни слов, ни выражений, она не могла понять, как донести до матери то, чего хочет душа. А ещё ей была невыносима мысль опять, хоть ненадолго, расстаться со Стасом…
Однажды, когда они сидели в любимом месте под обрывом, там, где кусты черёмухи сплелись с шиповником, и любимый целовал её, она вдруг оторвалась от него, приподнялась на локтях и долго смотрела на солнце, пока оно не коснулось моря, а потом сказала:
— Урсула говорила, что для настоящего счастья нужно очень мало… Мне кажется, я чувствую сейчас себя очень счастливой. И хочу только, чтобы ты любил меня так же, как люблю тебя я… Но теперь я всё время думаю…
— О чём?
Она пристально на него посмотрела:
— То, чего я хочу, — это много или мало?
Он промолчал. Потому что не знал, что ответить…
…Перед Днём летнего солнцестояния Лесные ведьмы дали Стасе передышку от занятий. Сами они должны были провести последние сутки в полном покое.
— Ничего нет волшебнее тишины, — сказала ей Лидия, когда они сидели со Стасей на веранде избушки и плели из ниток амулеты. — Если ты замолкаешь на сутки, то отчётливо слышишь голоса ангелов снаружи и внутри. А если можешь погрузиться в полную тишину, мгновенно ловишь все потоки этого мира. Для того мы и ходим в лесную пещеру, она здесь недалеко. Мы просто лежим там, пьём родниковую воду и плывём в потоке сознания. Когда-нибудь возьмём тебя туда, но не сейчас. Нынче ты вся пропитана Стасом. Ни сама не расслабишься, ни нам не дашь.
«А ведь она права, — думала Стася. — Я пропитана любовью. Но разве это плохо?»
— Любовь сделала меня сильнее, — произнесла девушка.
Лидия внимательно посмотрела на неё и ответила:
— Конечно. Любовь делает нас сильнее. Но она же и обезоруживает. В любви ты вывернута наизнанку, поэтому беззащитна.
— Ты так говоришь, потому что любовь всегда заканчивается плохо? — расстроилась Стася.
— Необязательно плохо. Но любовь всегда заканчивается, — объяснила Лидия.
— Всегда-всегда?
— Всегда-всегда…
— Но ведь любовь даёт нам крылья.
— А ты видела птиц, которые только летают? Таких нет. Они всё равно рано или поздно опускаются на землю, — Лидия, помолчав, добавила: — Или падают…
— Я не хочу об этом думать, — помотала головой Стася.
— Никто не хочет об этом думать. Главное, продлить чувство как можно дольше. Сначала всё в любви катится по инерции, а вот потом приходится прилагать усилия. Но должны стараться и он, и она. Если только один — ничего не получится. Любовь — она как танец. Двигаться нужно вдвоём, в одиночку любовь долго не унести.
— Но мы постараемся. Вдвоём! — воскликнула Стася.
Лидия, улыбнувшись, погладила её по щеке.
…Вечером ведьмы расцеловали Стасю и отправили домой, договорившись встретиться в праздник.
Обратная дорога была наполнена Стасиным воодушевлением. «Ура, — думала она, — завтра я весь день буду с Ним!» Она скакала, словно девчонка, поднимая босоножками на дороге облачка пыли, и радостно подпевала, едва касаясь разнотравья по обочинам, которое приятно щекотало ей ладошки. Её песня была проста и незатейлива: о солнце, о любви, о море. Слова сами складывались, мотив сам напевался, тут же подхватываемый ветром и уносимый в пустошь. Песенка застревала в ветках ближайшей опушки и, колыхаясь, постепенно гасла.
Позже Стася сидела на веранде, ела вкусный рыбный пирог, который обжигал ей рот, и поглядывала на солнечный пожар на море. Оно так неистово сверкало, словно было из горячей стали. А бабушкин пирог был ужасно вкусным, хоть и горячим, поэтому Стася не могла остановиться, застывая на секунду с открытым ртом, чтобы хоть чуть-чуть остудить очередной кусок.