Морок

Самой заметной казалась фигура высокого белого старика с длинной седой бородой, вытянутым благообразным лицом и глазами, источающими лукавую хитрецу. Лоб старика украшала расшитая тесьма, такая же вилась вокруг его бедер. Белая льняная ткань покрывала тело от плеч до пят.

Всё собрание хохотало в голос, кто-то склонился с высокого кресла под стол, обхватив руками живот, кто-то запрокинул голову, кто-то утирал слёзы смеха, в то время, как кудесник держал речь перед ними:

– И вот, чтО я им ответил, – в этот момент белый старик встал, слегка наклонил голову, как бы прислушиваясь ко всему, происходящему в мире, вскинул длинные узловатые руки вверх и гнусаво полупропел-полупрошептал. – Слышу, слышу, поелику я зело, тамо бысти величав, орел и огнь полетит, свет воды коснется, а оттуда ж хитрый зверь глядит, яркий луч его согнул, каменья востры… Дальше – тьма.

Собрание взорвалось восторженным дружным хохотом, старик плюхнулся в кресло и тоже рассмеялся.

– И?! И что же они решили из твоего ответа? – всхлипывая от смеха, еле выговорил невысокий коренастый сосед его, Богдан.

Этот выдавался больше вширь, нежели в высоту. Казалось, что рос он в дубовой бочке, которая сдерживала его от развития вверх. Лицо было совершенной противоположностью лицу белого старика. Нос мясистый и кривой, как бы сломанный множество раз, толстые губы буквально свисали над подбородком, и каждый раз, когда коренастый собирался высказаться, он делал усилие, чтобы собрать их чуть ли не с колен, докуда они достигали, там, где им и положено быть, под носом.

– Откуда я знаю, я ведь оракул, а не нянька! – ответил седобородый. – Мое дело – не молчать. А там уж, чтО решат, то и решат.

Внезапно смех стих, что совпало с появлением в двери узкого силуэта.

Внутрь комнаты вошёл светловолосый юноша, худой и угловатый, с белыми ресницами и пухлыми губами. Голубые глаза лучились почти детской наивностью. Над такими пареньками хочется подшутить, им так и просится на руку дать затрещину.

Однако все присутствовавшие замолчали. Напряжение заполнило комнату. Юноша занял место напротив белого старика и выложил на центр стола толстый фолиант.

Книга, затянутая чёрной кожей, с вкраплённым в неё чистейшим сапфиром, глухо ударилась о дубовую поверхность и раскрылась примерно на середине.

Большая заглавная «О», усыпанная агатовой крошкой и расцвеченная мелкими осколками сердолика, вздрогнула и тонкой струйкой дыма поплыла под потолком, утягивая за собой остальные знаки со страницы.

– Началось, – недовольно прошипела кудрявая брюнетка с ярко подведенными карими глазами справа от юноши. – Борис, мы видим все это уже не в первый раз. Что толку на них смотреть? За год никто так ничего и не понял. Может быть, это просто красивая книжка. Красивая и без смысла.

– Как ты, Матильда? Красивая и без смысла? – вкрадчивым ласковым голосом спросил белокурый.

Мужская половина общества вновь разразилась дружным смехом, щеки Матильды вспыхнули краской, а глаза блеснули искрами.

Через несколько секунд Борис дал знак, и все умолкли, почти все. Белый старик продолжал хохотать, закрыв глаза и хлопая ладонью по столу. Борис хлопнул в ладоши, и в тот же миг на лице оракула явился свиной пятачок.

– Я могу продолжать, не правда ли, друг мой? – ласково уточнил колдун.

Присутствующие затихли. Все, кроме Матильды, стараясь не смотреть на своего уродливого товарища, уставились на вьющийся под потолком дымок хитросплетенных знаков и букв.

– Вот! Вот сейчас! Смотрите внимательно! – дал знак Борис.

Все пристально вглядывались вверх, и там наконец-то появилось что-то более-менее понятное: «Она умрет, их станет двое, но лишь один из них –ей сын». Тут же раздался хлопок.

– Зачем ты закрыл книгу? Мы могли узнать, что там дальше!

– У меня другой вопрос, Вениамин, – спокойно ответил Борис. – Почему мы не видели этого раньше?

– Да! – вспыхнул коренастый. – Вопрос хороший, но вопрос Вениамина тоже хорош! Что там дальше? Мы должны знать все!

– Всё? Что ж, ну если ты, Богдан, хочешь знать, что было дальше, я скажу тебе. Однако, может быть, ты и хочешь знать, что же там дальше, но поверь мне, лучше бы ты не знал.

– А то что? Наградишь меня свиным рылом? Нет уж, пусть все узнают.

– Пусть решает совет, Богдан.

За столом одобрительно загудели: «Совет», «Пусть будет совет».

– Хорошо, пусть будет совет, – поднялся Борис. – Но я хочу напомнить вам обо всем, что предшествовало нашему знакомству и этому дню

– Все вы помните, – продолжил он. – о том, что в Краю запрещена магия. Именно поэтому мы и собрались здесь, на этом, так сказать, острове прокаженных, все, кто владеет хоть какими-то способностями, укрылись здесь от глаз псов и корчмарей.

Все вы помните, что каждому, кто хоть немного похож на колдуна, грозит пыточная камера. И все вы догадываетесь, что в Краю, пожалуй, не осталось уже ни одного настоящего мага, и помните, что наша цель – продержаться здесь, сохраняя наши знания еще пятьдесят лет, до того момента, как закончится действие указа Клариссы Мерзкой. Именно с этой целью мы не выходим дальше избы на болотном островке, чтобы здесь сохранить все, что пригодится и расцветет пышным цветом через полвека.

Чтобы тогда, когда настанет Золотой Век Края, мы, именно мы, встречали людей, истощенных отсутствием волшебства и поэзии, именно мы стали бы им напутствием и именно мы встали бы по правую и левую руку нового короля!

Именно мы…

– Позволь, Борис, право, я не очень понимаю, к чему ты это говоришь, но еще полвека я точно не проживу, так что эта великая цель на меня не действует, и для меня и половины здесь собравшихся, такая великая цель – не больше, чем простые слова, мы колдуны, но не боги, и жить вечно не сможем. Если великая цель и есть та самая причина, которая должна стать препятствием к открытию второй части послания, то не стоит тратить свое и наше время», – сказал огненно-рыжий мужчина с круглым брюшком и веснушчатыми руками.

– Позволить-то я позволю, Ярушка, да только ты сначала вспомни, как ты сюда попал.

– Как и все, Борюшка, как и все.

– А вот и нет, Ярушка, не как все. Как все – это выдумка, достоверность которой вы никогда, ни один из вас, не проверяли. Я знаю историю каждого из вас, а вы знаете только одно: ваша история как у всех.

А давай-ка, Ярушка, я тебе одну историю расскажу. Мою самую любимую и короткую. Про Матильду. Впрочем, может, Матильда сама пожелает?

– Вы же прекрасно знаете, что я ее не помню. И не могу помнить ее.

– Потомууу чтоооо… – протянул Борис.

– Потому что я была грудным ребенком! – выпалила Матильда.

– Нет, потому что в тебя ударила молния.

На лицах сидевших за столом показалось недоумение. После паузы Борис продолжил:

– Тебе было шестнадцать, когда в тебя ударила молния. Да-да, ты бежала от реки, в которой в ту ночь купалась с подружками. Никто не знает, что именно тогда произошло, но выжила только ты одна, остальных девушек затянуло на дно.

Каким-то чудом сбежала только ты. Вернулась в деревню. Тебя не простили. Все сошлись в одном: ведьма. Все говорило об этом: у тебя не было родителей, вырастила тебя старая бабка, дом ваш стоял на самом краю, почти у леса, ты была красива, а красавца Мартина, в которого ты была влюблена, сватали к девушке, которая погибла в реке.

Выходило очень ловко: ты отомстила деревеньке, утопив всех молодиц. Раз не достался Мартин тебе, значит никому не достанется.

– Я чудовище? – оторопело спросила Матильда.

– Может быть. Очень может быть, – задумчиво проговорил Борис. – Во всяком случае, нет никаких доказательств, что ты этого не делала, хотя и доказательств того, что это сделала ты, тоже нет. Впрочем, на этом история твоя не закончилась. Если позволишь, я продолжу.

– Нет! Пожалуйста, нет! Остановись, довольно того, что сегодня я стала убийцей! Больше не надо.

– Хорошо. Если только тебя это успокоит.

– Нет, продолжай, успокоить уже будет ничего невозможно. Я хочу знать, как я оказалась здесь и зачем я тут.