Солнце в волосах

Я крепче перехватила поднос и пошла к лестнице. Гробовое молчание за спиной прохладой пробежалось под лопатками. И с каждой ступенью, что я поднималась, горло всё сильнее сдавливал необъяснимый страх. Эстэриол не подведёт! Ни один благородный эо не сможет победить силу амулета. Вон, даже профессор удивлялся!

Встала на последней ступени и будто первый раз оглядела этаж. Деревянный пол, небольшой коридор и с дюжину дверей. Вот справа, вторая по счёту, это комната, где гостил Эстэриол в тот чудесный день. Впереди, в конце коридора узенькая неприметная дверка в мою комнатушку, окно которой выходило в узкий проулок. А слева, почти за спиной массивная и богатая дверь в лучший номер с видом на море.

Я потопталась и робко подошла к ней. В комнате было тихо, будто никого нет. Такая тишина бывает, когда кошка замирает в углу, следя одними глазами за шебуршащей в пятнышке света неосторожной мышью. Будто кто-то поджидает там именно меня. Я простояла минут пять, но так и не услышала ничего. Может, он спит? И я зря иду? Может, вообще лучше уйти, а то ещё рассердится, что его разбудили?

Эх, нельзя! Нужно просто аккуратно постучать, выждать три вдоха и заходить.

Я подняла руку, закусила губу. Привычное движение показалось каким-то незнакомым, будто звук слишком гулкий. В ответ тишина. Три вдоха. Раз. Два. Три…

Дверь распахнулась без скрипа. Постель возле стены пуста. За оком сумерки уже давно сменились глубокой ночной синью, что и моря не разглядеть.

Сделала два робких шага, и свет, что я несла, выхватил силуэт у окна. Будто не народич, а чёрная прореха в пространстве, где раньше был кто-то живой. Он не пошевелился, стоял, глядя в окно, расправив плечи и как-то слишком прямо, напряжённо. Даже дыхания не было слышно.

Мой вздох прозвучал слишком громко в этой тишине.

– Поставь.

Вилка свалилась на пол, упруго звякнув оттолкнувшимся зубчиком. Я чуть не выронила поднос, вздрогнув от его голоса. Низкий, тихий, но будто скажет шёпотом, а слышно и в Баталоне будет.

Поспешила к столу, с предельной аккуратностью поставила поднос, метнулась за вилкой, да так и встала, не зная, что делать. Нужно было идти менять прибор, но я отчаянно боялась этого эо, который так и не двинулся – будто неживой. Свеча выхватила его сбоку, и теперь он всё же больше походил на что-то настоящее. Тьма получила форму и объём. Простые народичи, даже эо, не носят такую одежду. Одновременно не вычурную, но в то же время настолько хорошо скроенную, что можно только гадать, сколько десятков золотых он отдал за неё.

Мой взгляд медленно поднялся от пальцев, упирающихся в подоконник, по рукаву через широкое плечо, накрытое, будто крылом ворона, угольно-чёрными волосами. И тут я наткнулась на отражение в стекле, что раньше было невидимым.

Он смотрел прямо на меня, прожигая насквозь чудовищной тьмой взгляда.

И тогда я поняла, кто передо мной. Это был маг. Взрослый, чужой и очень могущественный. И не спасёт меня ни моя дурацкая удача, ни крики, ни даже амулет моего Эстэриола. Ничего. И не у кого просить защиты.

Он убрал руку и медленно повернулся, лишь на миг прикрыв свой давящий взгляд упавшими волосами. Животный ужас прошёлся по коже и забрался под рёбра, схватив когтистой лапой нутро. Казалось, что он смотрит не на лицо, а прямо сквозь кожу видит позвоночник, будто уже разделал меня на истекающие кровью куски мяса.

– Боишься меня? – тихо спросил он, медленно прикрыв глаза, как следящий за добычей хищник, знающий, что она никуда не денется.

Моя рука дрогнула, и вилка во второй раз звякнула об пол. Я рывком наклонилась и подхватила её.

– Благородный эо, нужно заменить тебе прибор…

Голос казался слишком высоким и ломким, будто в ладном оркестре пьяный скрипач обронил скрипку и неловко полоснул по струнам смычком. Но не успела я подняться, как бесслышная тень приблизилась, в горло вцепились пальцы, похожие на когти птицы, и благородный эо с грохотом прижал меня к двери, будто ужицу рогатиной. Я неосознанно схватилась за его руку, будто стальную, и даже не заметила, как из глаз брызнули слёзы. Эстэриол! Хвала богам, что тебя нет рядом! Ты бы не выстоял против него!

Маг приблизил лицо и минут пять вглядывался в мои глаза, будто пытаясь найти что-то. Только едва заметные движения чёрных зрачков и подрагивающие веки напоминали, что передо мной что-то живое. И волосы, чуть покачивающиеся от дыхания.

Не выдержав больше, я зажмурилась, моля про себя богов, чтобы уберегли.

– Алета? – раздался совсем рядом его низкий голос. – О да, Алета позаботилась. Ты не представляешь, с каким бы наслаждением я сейчас убил бы тебя!

Он чуть тряхнул меня, и я открыла глаза. Его лицо было совсем рядом, я даже могла разглядеть, отдельные волоски в густых хищно разведённых бровях.

– Хочешь, я убью тебя? – спросил он, и губы дёрнулись в оскале, но тут же опять плотно сжались, лишь ноздри раздувались, будто внутри у него бушует дикая ярость. – Хочешь? Прямо сейчас. М? Аябэль.

Слёзы покатились у меня из глаз, капнули ему на рукав, и он, ещё раз встряхнув меня, резко разжал руку. Колени подогнулись, и я рухнула на пол, откашливаясь. Было страшно поднять взгляд. Посмотреть на него, опять столкнуться с этой космической тьмой, что будто Чёрная дыра, о которой рассказывал мне мой возлюбленный, поглощает весь свет. Только вот дыра втягивает его в себя, а из глаз этого народича тьма наоборот исходила, придавливая всё, до чего дотягивалась.

– Что, боялась, что я изнасилую тебя? – спросил он, склонив голову, глядя, как я неловко пытаюсь подняться. – Теперь не боишься?

Я неосознанно помотала головой. Я вообще не могла думать, мысли не подчинялись, только Эстэриол, его имя, его лицо. Думать о нём, если вдруг я сейчас действительно умру.

Маг брезгливо фыркнул, а потом, внезапно размахнувшись, швырнул в меня что-то. Левое плечо пронзила боль, а я вскричала.

– Не пищи, крыса! – брезгливо выплюнул он. – Убирайся отсюда! Немедленно! Иначе, клянусь богами, я убью тебя!

Этого хватило, чтобы разум принял единственно верное решение, и я, судорожно хватаясь за стены, выцарапалась в дверную щель, так стараясь закрыть дверь поскорее, что сама себя придавила.

Сбежала по лестнице, сбила с ног Илину, которая стояла внизу, ожидая результата, распахнула дверь, выбежала на улицу и рухнула на брусчатку, сотрясаясь в рыданиях. Ухватилась руками за камни, будто боялась, что сейчас он придёт и потащит меня за ноги. В следующий момент резко вскинула голову, затравленно поглядев на окна второго этажа, и бросилась бежать.

Очнулась только возле доков. Сидела на земле возле какого-то сарая и держалась руками за угол стены. Даже не помнила, как тут оказалась. И что ни делай: хоть зажмурься, хоть смотри во все глаза вокруг, а всё равно увидишь этот чёрный взгляд, будто отпечатавшийся в голове, и теперь не выгнать. Наверное, так чувствуют себя те самые мышки, побывавшие в когтях ленивого кота. Только пищать и могут.

Я завизжала, когда на плечо легла рука, но, обернувшись, поняла, что это не маг – Илина. Она похлопала меня пару раз и села рядом, неуклюже подвернув колено. Оно у неё болело по осени, я знала.

– Ну, ничего. Ничего, – проговорила она, заглянув в мои заплаканные глаза. – Бывает. Я вон тоже по первой плакала, да потом притерпелась. Не горюй, девонька, это доля наша бабская, повелось уж так, так что терпи.

И, не получив от меня ответа, потянула на себя и обняла.

Домой я отказалась идти наотрез. Только Илина пыталась меня незаметно подтолкнуть в сторону нашей гостиницы, как я тут же вставала, как вкопанная, а потом начинала пятиться. В конце концов, кухарка плюнула и отвела меня к Фролину, где спихнула на сонную Мерэю.

– С утра на базар пойдёшь, а к завтраку не опаздывай, мне помощь твоя понадобится. Давай, спи уж, горюшко, – распорядилась Илина, покачала головой и ушла.

С Мерэей мы никогда особо близко не дружили, но относились друг к другу с симпатией. Хотя, учитывая мою занятость, это была самая настоящая дружба. Я уже немного успокоилась, поэтому решила, что волновать беременную девушку нельзя, и отправила её спать. Фролин тоже уже спал, так что я осталась на маленькой кухоньке одна. Именно то, что было нужно сейчас. Забиться в угол, накрыться пледом и тихо плакать. На кухне спокойнее, привычнее среди запахов еды и кастрюль.