Страница 9 из 29
Мою растерянность можно было сравнить разве что с растерянностью Измы, услышавшего те же слова и едва не подавившегося воздухом.
Кое-как взяв себя в руки, я севшим голосом спросил:
– Но… почему?
Аргус выгнул бровь:
– А ты бы так не поступил?
Я сглотнул. Честнее было бы сказать, что я понятия не имею, как бы поступил в похожей ситуации. Но Аргус смотрел с такой уверенностью, что я вообще оказался не в силах вымолвить хоть слово.
Позорно промолчав, я разорвал зрительный контакт и в то же мгновение почувствовал, как температура внутри кокпита будто упала на несколько градусов разом.
Обхватив себя трясущимися руками, я уставился в пол. Находиться в обществе бывшего стража и его слуги вдруг стало практически невыносимо. Словно я занимал чужое место, некоего другого Риши, которого они знали, а я – нет.
Следующие два часа, занявшие путь до Боиджии, никто из нас не проронил ни слова. Напряжение, повисшее в чуть разреженном воздухе, отказывалось исчезать, будто кто нарочно прикладывал усилия, чтобы все, кто находился внутри кокпита, испытывали мучительный дискомфорт.
И я говорю не только за себя.
После столь короткого и странного диалога, вынудившего Аргуса замкнуться в себе сильнее прежнего, а Изму надуться, считывать их эмоциональный фон оказалось делом практически ерундовым. Шепот Теней, лениво струящихся мимо меня, бросал красноречивые намеки на нотки настроения каждого из спутников, буквально подталкивая к тому, чтобы я начал подслушивать. Тем не менее, большого желания делать это я не испытывал. Личные мысли, сокровенные мечты и тайные желания других меня никогда не интересовали настолько, чтобы пренебречь обычной порядочностью. Но и просто отмахнуться не получалось. Назойливой мухой-песчанкой шепот этот щекотал мои уши своей настырностью. Мало-помалу он пробирался все глубже, заигрывая с восприятием…
Он говорил голосом Измы, тихим, раболепным, но с вкрапленными нотками язвительности. Слуге не нравилось, что хозяин оказывает чужаку столько внимания, притом незаслуженного. Изма считал мое спасение с Шуота никчемной затеей, в будущем способной обратиться крупными неприятностями. Он совершенно точно боялся меня… и того, что я могу с ним сделать, если ему вдруг вздумается перейти мне дорогу.
Последняя мысль читалась отчетливей всего, и она куда сильнее заставляла меня чувствовать себя монстром, чем все настороженные взгляды и язвительные речи, которые старый мект периодически бросал в мою сторону.
С Аргусом в этом плане все обстояло одновременно и проще, и сложнее.
Его ментальный центр вообще не поддавался осмыслению и напоминал скорее гранит, чем скопление живых нейронов. Едва ли ошибусь предположив, что серых стражей подвергают жестким психическим тренировкам, с помощью которых они и умудряются скрывать свое присутствие в потоках Теней от лейров. Однако, как я намедни понял, даже среди своих бывших собратьев Аргус считался уникальным. Так в чем же причина? В сознательном сокрытии чувств и эмоций или же в неспособности таковые испытывать?
– Риши, ты же знаешь, и я могу кое-что улавливать, – проговорил Аргус, не оборачиваясь. – Твое внимание мне, безусловно, льстит, но в данный момент оно отвлекает.
– Я не нарочно. – Оправдание пятилетнего, но на большее меня в тот момент не хватило. Никак не ожидал, что он учует столь тонкую манипуляцию, отчего жутко смутился.
– Я знаю. – Его ровный, отчасти немного довольный тон лишь усилил дискомфорт. Чтобы это значило? Неужто он хотел, чтоб я услышал все это в Тенях? Но в чем смысл, если они не дали мне ничего, что касалось бы его темной души? Разве что, подслушивать следовало вовсе не там…
Аргус, как никто из ныне живущих, знал о моей острой неспособности пройти мимо какой-либо головоломки или вопроса, на который нельзя получить ответ здесь и сейчас. Он понимал, каких усилий мне стоило не использовать Тени и не вламываться в незащищенное сознание Измы, чтобы выцарапать оттуда любые сведения, какие только пожелаю. Бывший страж ни секунды не сомневался в моих возможностях и, тем не менее, предоставил выбор. Он позволил мне решать, стоят эти ответы моих моральных принципов вкупе с чудовищной головной болью Измы или нет? И ждал, как я поступлю.
Вопрос: для чего?
Планета Занди встретила нас штормом настолько мощным, что Аргусу пришлось применить все свои недюжинные умения, чтобы кораблик не сбился с курса и не рухнул где-нибудь посреди бескрайнего океана растительности. Отзвуки чудовищных громовых раскатов внутрь герметичной рубки не проникали, но бешенных вспышек молний, то и дело рассекавших воздух перед самым носом яхты, было вполне достаточно, чтобы понять, насколько все плохо снаружи.
Оставаясь привязанным к противоперегрузочному креслу, я то и дело щурился от заливавших кабину слепящих разрядов, нутром ощущая все неистовство стихии, не на шутку разбушевавшейся снаружи. Но больше всего, конечно, беспокоило не это, а Тени, в своем неистовстве, казалось, сошедшие с ума.
У Боиджии с Тенями всегда были особые взаимоотношения.
Мне не довелось познакомиться с деталями, но то, о чем я знал, сводилось к одному: планету создали юхани в качестве полигона для своих экспериментов по созданию легендарной Иглы Дживана, благодаря которой те самые Тени во Вселенной и появились. Юхани же заселили Боиджию аборигенами-махди, от рождения невосприимчивыми к теневым потокам, а потому неподверженным любому их влиянию. Столетия назад, когда Вторая война лейров завершилась полным исчезновением последних и уничтожением самой Иглы, махди постепенно вымерли. Отчего это произошло, так и осталось невыясненным, но по моим догадкам, в них как в хранителях отпала нужда.
Однако сама мощная аура планеты, призванная сводить с ума любого чувствующего Тени, никуда не делась. Я ощутил ее, едва впервые увидел Боиджию с орбиты.
Теперь же, по неизвестным причинам, все изменилось.
Если прежде мне приходилось настраиваться и привыкать к постоянному зуду и головной боли, то нынешние ощущения оказались сродни погружению в бушующий и ледяной океан. Аж дыхание сперло.
– Почему все не так, как раньше? – переведя дух, спросил я, глубже погружаясь в водоворот волнующих впечатлений. Само пространство вокруг казалось наэлектризованным и будто бы гибким. Как силовая сеть.
– Неверно поставленный вопрос, Риши, – ответил Аргус. – Здесь ничего не менялось. Только ты.
И вновь меня мысленно отбросило к моменту падения в каверну, когда гладкая кварцитовая поверхность разошлась под ногами и поволокла вниз к кромке Алого озера. Последний момент из памяти стерся, хотя от долгих кульбитов по крутому спуску должна была бы ныть каждая клеточка тела. Что там все-таки случилось? И почему Аргус не желал говорить об этом напрямую?
– Хозяин, я кое-что засек, – вклинился в мои размышления напряженный голос Измы. Старик чах над вспомогательной панелью, сканируя местность и таким образом подсказывая Аргусу наилучший путь следования сквозь грозовой фронт.
– Что там?
Изма немедленно перевел взволновавшее его изображение на дисплей пилота:
– Силуэт. Прямо над городом. Большущий.
Мне со своего места было не разглядеть, но, судя по тишине, повисшей в кокпите, ничего хорошего там не нашлось.
– Ну? Что там? – повторил я Аргусу его же вопрос.
– Тяжелый крейсер Риомма, – ответил тот и крепче сжал штурвал. Что характерно, курса он не сменил. Сквозь дождь, гром и молнии, мы по-прежнему летели к столичному городу Мероэ.
– Акаш? Что риоммцы здесь забыли? – вскинул брови Изма.
– Кому принадлежит планета, помнишь? – хмыкнул Аргус. – Похоже, старания твоей подружки, Риши, не оставили Империю равнодушной. Если ее Черная эскадра и дальше испепеляет целые колонии в попытках уничтожить куатов, я удивлюсь, если не разразится полномасштабная война.
– Думается, войны-то Диана с ее отцом и добиваются, – пробормотал я, чувствуя косвенную вину за все невинные жизни, что успел забрать тайный флот Федерации Тетисс, когда распотрошил орбитальную станцию Кодда Секундус и родной сердцу космопорт Глосс на Семерке. В ушах все еще гудел ментальный ужас, который испытали жители этих местечек перед самой своей смертью. Кто знает, окажись я не столь инфантильным размазней, возможно сумел бы повилять на Диану и предотвратить столько смертей?