Страница 2 из 15
Все, кто погружается в тему смерти, должны с ясностью решить для себя именно этот вопрос. Серьезный исследователь и начинает, собственно, с констатации: любой опыт смерти, в том числе и клинической, – это еще не сама смерть. Таким образом формируется непреложный критерий: смерть начинается там, откуда до нас больше не доходит никакая информация. Но попытаемся не забегать вперед с выводами…
Интерес к смерти, появившийся в 70-х годах прошлого века, больше отвечает требованиям маркетинговых «технологий», чем реальному спросу на издательском рынке. Это настраивает нас на правильный лад. Ну да, с чего это все очнулись? А раньше это что, никого не интересовало? Серьезные книги на тему о смерти конечно выходили и раньше. Но они оставались незамеченными, невостребованными. Хотя может показаться удивительным, почему такая тема, как смерть, не пробуждала к себе более острого интереса в периоды массовой гибели людей, во время разрушительных войн. Зачем далеко ходить: две не столь давние мировые войны обошлись человечеству в десятки миллионов жизней. Или может быть, вступают в силу какие-то анестезирующие механизмы, которые вырабатывает общество, его коллективное сознание и подсознание, чтобы сгладить тяготы существования?
Появление книг о смерти уже ближе к нам, в 70-е годы, объясняется не только переменами в книгоиздании, когда издателям стали сниться, средь бела дня, новые рынки, но и общим развитием медицины, реанимационных технологий, а также большими сдвигами в кардиохирургии. Отсюда и возросший спрос на информацию о клинической смерти, о приграничных состояниях организма – информацию, максимально обоснованную научно. Одними социально-историческими процессами объяснить возросший интерес вряд ли удастся. Бумеранг вернулся туда, откуда и был запущен.
Из написанного о смерти с научных позиций можно выделить несколько книг, которые стали толчком для настоящих методологических исследований. Это и книга американского врача-психиатора Реймонда Муди «Жизнь после жизни»[1]. Издательский успех книги этой как по цепной реакции вызвал другие публикации и переиздания уже выходивших ранее книг, которые остались незамеченными. С этой же темой до Муди начала печататься Элизабет Кюблер-Росс, детский врач, подданная Швейцарии, уехавшая работать в США после окончания медицинского факультета в Цюрихе. Ее первая книга «О смерти и умирании»[2], хотя и глубокая по содержанию, востребованная, освещала не самую яркую сторону медали. Кюблер-Росс сосредоточилась на медико-психологических аспектах смерти. Эти сведения конечно тоже захватывающие, информативные. Но это всё же не сам «посмертный опыт», и еще не сама смерть, о которой начали писать другие.
Одновременно с книгой Муди вышли исследования докторов К. Осиса (США) и Э. Харальдссона (Исландия). «В час смерти»3 – так называется книга, изданная ими в соавторстве в 1977 г. На страницах книги излагаются результаты исследований, которые начали проводиться еще в 1961 г., когда психолог Карлис Осис возглавил программу по сбору и систематизации наблюдений за клинической смертью среди умирающих больных. Свои заключения Осис излагает на основе исследований более чем тридцати пяти тысяч реальных случаев умирания. Сама по себе эта цифра 35 000, опять же, внушительная. И согласно этим внушительным наблюдениям, в большинстве своем люди испытывают в момент смерти не страх, а скорее дискомфорт, но еще чаще безразличие.
Увы, это так. Главный же акцент в исследованиях делался на особенности галлюцинаций, которые якобы видят умирающие. Галлюцинации или видения – пока вопрос остается открытым – бывают практически у всех людей. А «видят» люди довольно странные вещи: нечеловеческих существ, образы какого-то иного мира, настоящих призраков уже умерших людей… Что любопытно, за «призраками» стоят почти всегда реально существовавшие люди, которых умирающий или умерший знал лично. Да и наблюдаются эти галлюцинации у людей в состоянии совершенно ясного сознания, при полноценной работе мозга и вне воздействия каких-либо медицинских или иных препаратов. Это проверенный факт, очень существенный.
Анализируется еще один примечательный факт: многие умирающие часто описывают видения, хорошо известные по древним изотерическим источникам, о которых они никак не могли знать по совершенно объективным причинам. Здесь очень вовремя всплывает имя Карла Юнга[4], выдающегося психолога, тоже родом из Цюриха, который задолго до всех наших разговоров – пока непонятно о чем – разрабатывал концепцию «коллективного бессознательного». А выглядит концепция Юнга примерно так: есть некое всеобщее знание и опыт, глубоко скрытые в психике человека, которые сам человек не способен ни понять, ни осознать в себе. Но эти глубоко запрятанные знания прорываются наружу через сны, галлюцинации и проч. При исследовании процесса «умирания», таких фактов оказывается действительно слишком много. Тем самым идеи К. Юнга находят себе и подтверждение и применение. По крайней мере, их заново начали оценивать и обдумывать.
Норвежский психолог Ранди Нойес внес свою лепту, изучением стадий наступления смерти. Он научился разбивать процесс «умирания» на этапы. Первый этап – неприятие при полном понимании происходящего и страх, который постепенно, по мере понимания неизбежности кончины, проходит и у большинства людей сменяется чувством покоя и умиротворения. Второй этап – это просмотр прожитой жизни во всех ее деталях, в очень быстром темпе. Немного как в немом кино, но намного быстрее. Третий этап, наступающий по окончании «просмотра» жизни, – «трансцендентный», как его еще называют, – это когда человек, с одной стороны отдаляясь от своего прошлого, обретает способность одним взглядом охватить всю свою жизнь как нечто целое, прежде чем преодолеть и этот уровень и выйти (или войти?) в некое трансцендентное состояние. Но всё это только контрапункты того, о чем нам предстоит говорить.
И уже совсем «классические» факты приводит в своих наблюдениях американский врач-кардиолог Майкл Сабом[5] в книге «Воспоминания о смерти». Перепроверяя выводы Муди, в особенности что касается ясновидения и видения на расстоянии, Сабому пришлось рассмотреть сто шестнадцать случаев посмертного опыта. На основании своих наблюдений Сабому не оставалось ничего другого, кроме как развести руками и подтвердить реальность того, что огласил Муди. Собранные сведения исходят от людей очень разных, разной социальной принадлежности и разных профессий, и абсолютно во всём сходятся. Это тоже немаловажно.
Перечисленные издания в целом соблюдают предустановленные рамки, как бы их авторы не старались затрагивать разные грани и выйти за эти рамки, разные стороны одного и того же явления. И все они вполне успешно дополняют друг друга. Между этими исследованиями нет никаких принципиальных расхождений.
Для русского читателя примечательно, конечно, и то, что вся литература о смерти сплошь англосаксонская. К этой к констатации приходит любой, кто впервые окунается в издания, посвященные нашей теме. Серьезных русских книг – раз-два и обчелся. Волна влияния англосаксонского мира дошла и сюда? Но дело в том, что после более углубленного ознакомления с темой возникает впечатление, и оно тоже озадачивает, ничуть не меньше: уровень освещения темы смерти в русских книгах незауряден. Книг мало, но почти все выдающиеся. И этого никто в мире, за пределами России, похоже, и знать не знает.
Довольно ценный, краткий обзор, написанный прозрачным, глубоким языком, принадлежит Петру Калиновскому, человеку с удивительной судьбой. И если бы автору этих строк сегодня пришлось бы вновь предстать выбором, с какого издания начинать ознакомление с нашей темой, этот выбор пал бы именно на книгу П. Калиновского «Переход», которая выходила на английском и на русском языке. Виктор Истомин (настоящее имя П. Калиновского, † 2003), родом из Харьковской области. В годы Второй мировой войны военный врач-хирург, он попал в немецкий плен, бежал, по фронтовому бездорожью добрался до родного Днепропетровска, чтобы разыскать свою семью, где вновь оказался в немецком плену. И затем, как нужный, полезный военнопленный при отступлении был вывезен немцами в Германию. В немецком лагере его и застало окончание войны. Человечности британского офицера, который решил помочь советскому военнопленному, врачу, избежать уже советских лагерей, Виктор Истомин был обязан тем, что смог изменить настоящее имя на «Питера Калиновского». Таким образом он выпал из списков, по которым осуществлялась передача военнопленных советской стороне, и неисповедимыми путями смог перебраться в Австралию, где прожил всю жизнь, работая врачом.
1
Raymond A. Moody, Life after Life, 1975.
2
Elisabeth Kübler-Ross, On Death & Dying, 1965.
3
Karlis Osis et Erlendur Haraldsson, The Hour Of Death, Нью-Йорк, 1977.
4
Carl Gustav Jung (1875-1961).
5
Michael Sabom, Rеcоllеctiоns оf Dеаth. (1981). Майкл Сабом – врач-кардиолог и профессор Медицинской школы при Университете в Атланте (штат Джорджия, США).