Страница 16 из 18
И всё. Если кому-то захочется узнать больше – милости просим к академику Сенатскому, ссылка имеется. Но с обоснованием законности вашего любопытства.
Тем же, у кого этот сериал сохранился на каком-нибудь древнем и автономном (не подключаемом к Сети) носителе типа ди-ви-ди, следует выбирать. Между собственноручным уничтожением (и отсутствием совсем уж ненужных проблем) или сохранением говнофильма и риском получения неслабого штрафа. Плюс пятнища на шкале личностного роста. Или даже уголовного преследования. При распространении. Под распространением может пониматься всего лишь демонстрация оного опуса членам семьи. Так что – забыть, забить и растереть! Основы Забвения, которые плохо изучил Григорий с зелёной полянки, вводились не просто так.
В целях ментальной гигиены иногда проще снести сразу всё. Оставив то немногое, что действительно дорого и возможно когда-то понадобится. И отформатировать всю память. Все книжные полки. Всю страну.
Короче, почти все плоды агрессивной массовой буржуазной культуры были объявлены мухоморами и бледными поганками.
Уцелевшие творцы после грозного окрика предсказуемо лихо переобулись в полёте и, сменив псевдонимы, с искренним воодушевлением ринулись ваять доброе и вечное. Другое время – другие песни!
Это называлось Новой Моралью и Информационной Безопасностью. Соответствующее Кольцо Информационной Безопасности (в числе прочих Колец Безопасности) защищает Союз от внешних посягательств.
Все вышеописанные телодвижения, песни и пляски проходили согласно Общегосударственной Программы Оздоровления Страны и Общества и включали в себя и ликвидацию (или преобразование) общепитовских «сетей быстрой и вредной еды» (кстати, тогда же ввели новые ГОСТы на продукты и пр.), коренные изменения в школьных, среднеспециальных и вузовских программах и многое-многое другое.
Конечно же, не всё и здесь проходило гладко. Случалось порою всякое. Недовольных даже сейчас хватает. Но когда 80% предпочитают жить здоровой нормальной жизнью, это гораздо лучше, чем тогда, когда таких людей всего лишь процентов двадцать! Что у многих отложилось в памяти.
Впервые, почти за пятьдесят лет, дети гуляют сами по себе. Без сопровождающих передвигаются на общественном транспорте, стайками бредут из школ, играют во дворах и парках. Без страха разговаривают с незнакомыми взрослыми. Которые, впрочем, могут и пенделя отвесить охреневшему от взрыва гормонов подростку или за шкирку разнять дерущихся малышей.
Я как-то обнаружил в лесу хреново сооруженный шалаш и спящую в нем девицу лет двенадцати, сбежавшую, как впоследствии выяснилось, от неразделенной любви. Выяснил кто это (благо техника позволяет опознавать и идентифицировать по морде лица), скинул координаты в её интернат, дождался приезда их представителя и только после этого пошел искать грибы дальше. Полтора часа личного времени коту под хвост, зато карма чистая!
– Я, честно говоря, ненавижу то время – продолжил Митрич, потянувшись. – Хоть и был я тогда молодой и красивый.
Он поёрзал, слегка опустил спинку сиденья и вытянул ноги. Места в Кабанчике достаточно, но возраст пассажира видимо дает о себе знать. Я подумал, что он имеет в виду, скорее всего вторую половину десятых, но уточнять не стал. Мало ли, что у него в голове пронеслось, пока молчал. И на каком участке своей биографии он сейчас затормозил. Может вообще на австралийском этапе. Париж – Дакар— Аделаида, бля!
– Мы же тогда думали: «Всё! Вот оно! Понеслась пизда по кочкам! Русский мир! Евреев – нахуй! Ну, не евреев, а власть эту жидовскую по сути. На евреев, или тех же хохлов, мне было до пизды. Это я уже тогда чётко разделял – людей и их коллективные заёбы!»
– Пожалуйста, постарайтесь не использовать бранные слова и обсценную лексику. Русский язык достаточно богат и разнообразен, – вклинился в образовавшуюся паузу Барсюха.
– Да иди ты! – махнул рукой Митрич и повернулся ко мне: «И нахуя ты его так запрограммировал?»
– Стараюсь расти над собой, – пояснил я. – Умение предельно чётко выражать собственные мысли иногда помогает…
Я хотел продолжить фразой «в моей непростой деятельности», но вовремя остановился. Умение вовремя останавливаться помогает везде. И про непростую деятельность упоминать сейчас уж точно лишне.
– Молодежь! – ухмыльнулся попутчик. – Знаешь, что русский человек способен изъясниться тремя словами?
– Знаю, – согласился я. – Только четырьмя и, если уж совсем правильно формулировать, то вариациями на тему этих трех базовых существительных и одного глагола.
– Формулировать! Глаголы… Ты не умничай, парень! Ты скажи, например, как ты объяснишь товарищу, что ему надо срочно сменить дислокацию? Тремя словами. Из них одно приличное.
– Съёбывай оттуда нахуй?
– Молодец. А одним?
– Съёбывай!
– Сый-о-о-об! – поправил меня Митрич, поясняя: «Много текста! А тут три буквы. Эс, Ё и Бэ. Мне эти буквы жизнь спасли. Может, остановимся, курнём слегка?»
Я кивнул головой и свернул на отходящую вправо второстепенную дорогу. Асфальт тут же кончился, началось поле. Я притормозил и в три этапа развернулся. С трассы вроде не видно. Сверху, надеюсь тоже. И хорошо: штраф платить не хочется. В Союзе много заморочек, в том числе и такая, что сворачивать без лютой необходимости на подобные дорожки не следует. А отливать, и тем более курить, нужно там, где положено. Не подвергая пожарной опасности и загрязнению посевы и лесистые (или какие-то там?) насаждения.
Хорошие сигареты у Митрича. Он насыпал мне штук пять из пачки: угощайся, мол, помни меня. В довесок пришлось его слушать.
– Они ж как думали, когда собирались? Пойду – повоюю. Встряхнусь. Опыта наберусь. А про последствия никто ж как надо не думает. Понятно, все в башке держали, что и убить может. И ранить. Ну как ранить? В ножку, в ручку. Похожу как зайчик с забинтованной лапкой. Так и думали. Серьёзно. А тут, хуяк – и челюстно-лицевая! И ты урод на всю жизнь. Полморды у тебя, считай, нет. Или в позвоночник. Не дай Бог! И кому ты нужен будешь такой, окромя собственных родителей? И то… не всегда. Это сейчас людей восстанавливают, и то… А тогда?
Он сплюнул, яростно втоптал окурок в землю, но тут же достал и прикурил вторую. Уже из стандартной пачки с картой Союза и самолетами. Это самый недорогой вариант: половинка по стоимости от моих. У моих – картинка с березами. Третий (и последний) вариант для курильщиков Союза – аналогичная предыдущим мягкая пачка на двадцать пять сигарет с изображенной на ней волоокой девицей в красном купальнике на пляже. В народе эти сорта сигарет назывались просто и грубо: «Беломор», «Дрова» и «Сучка».
– Да и ехали тогда, знаешь… Тот еще контингент. Не все, конечно же, но половина уж точно. Терминаторы, бля, не служившие раньше ни дня.
– Гвозди бы делать из этих людей. Не было б в мире хуёвей гвоздей? – вспомнил я слова нашего комбата.
– Точно! – Митрич как-то настороженно и одновременно уважительно посмотрел на меня. Похоже, я в нем ошибался. А он во мне. Что же за день такой сегодня?
ГЛАВА 9. ДРАКОН, БАРМАЛЕЙ И СОФЬЯ ВЛАСЬЕВНА.
Ехали мы в принципе неспешно. Сто сорок – Сто шестьдесят. Быстрее нельзя. Медленнее, в правом ряду с грузовиками – нежелательно. Рутина.
– Короче, идёт на нас такой обдолбыш, – вещал о своём Митрич. – Ебанько на палочке. Форма натовская, вся в нашивочках. Весь такой из себя милитаризованный. Обвеса на взвод хватит. А сержант наш, Лысак, говорит, мол, давайте живьём его, пока он нас не заметил.
Я покивал из вежливости головой, но не удержался и съязвил: «И тут вы его ага-ага, а он оказался «сыном ихнего генерала?»
Митрич насупился. Замолчал. Видимо что-то такое и планировал поведать. Ничего. Переживешь. Здесь вам не Австралия. Тут почти у каждого… персональная «Война и мир». В четырех томах. С эпилогами и без.
Я вдруг вспомнил свою засаду. Давным-давно. Мы добрались до нужного нам места на раздолбанном китайском электробайке. Вдвоём: я и она. Несмотря на огромный ход подвески в некоторых местах приходилось спрыгивать и бежать рядом. За руль она меня пускала только на асфальте. И то… не везде. Имитатор шума, устанавливаемый для безопасности в такие электромотоциклы, был вытащен еще в начале войны. Стопы, сигнал, габариты и поворотники были удалены с той же целью. Стало безопасным, когда тебя не слышат. И не видят. Фара с насадкой-щелью включалась тумблером, а не горела круглые сутки как в мирные времена.