Из-за стены

По этой причине или какой другой, но Рите совершенно неведомо было, почему некоторые люди продолжают жить прошлым. Изменить прошлое, каким бы оно ни было, не представлялось возможным, а потому важным было лишь не повторять его ошибок, но постоянно проживать его вновь и вновь – в этом она не видела смысла. Веру в светлое будущее и победу коммунизма она, впрочем, тоже не исповедовала, все это казалось ей слишком эфемерным, хотя, разумеется, Рита не озвучивала свою позицию вслух. Настоящее было единственным, что для нее имело ценность, и потому ей казалось вдвойне странным, что эти ребята, ее ровесники, не могут отпустить не то что свое прошлое, а словно проживают чужое, извиняясь за поступки своих отцов, к которым не имеют никакого отношения, в то время как сами отцы предпочитают отмалчиваться.

– Оставьте прошлое прошлому, Петер, – сказала она, – так будет лучше всего. А теперь постарайтесь вспомнить, где вы в последний раз видели чемодан товарища Майера?

– Вот здесь.

Немец сделал пару шагов в сторону скамейки, на которой сидела пожилая пара, судя по всему, из пригорода: полная женщина в цветастом ситцевом платье и кофте домашней вязки неопределенного цвета и ее субтильный супруг в заношенном сером пиджаке и заправленных в кирзовые сапоги галифе. На коленях женщина держала авоську с сосисками, пышками и пресловутой палкой колбасы, муж ее крепко прижимал к себе плотно завязанный заплечный мешок – скорее всего, тоже с продуктами. Петер заглянул под скамейку, на которой сидела пара, но, очевидно не найдя искомого, тут же вынырнул обратно – и, обойдя ее с другой стороны, заглянул снова, затем поднялся и, посмотрев в лицо Рите полными ужаса глазами, произнес:

– Рита, его здесь нет!

Несмотря на то, что сложившаяся ситуация грозила серьезными проблемами для всех, включая ее саму, Рита не могла ничего с собой поделать – ей было смешно. На лице Петера были такие неподдельные ужас и удивление, будто он и в самом деле рассчитывал найти чемодан там, где видел его в последний раз. Рита, конечно, не исключала такой счастливой возможности, но, учитывая суровые реалии вокзальной жизни, мало на это уповала – слишком уж привлекательной добычей был импортный желтый кожаный чемодан, оставшийся без присмотра, для местных обитателей. Такой с легкостью можно сбыть фарцовщику за приличную сумму в первой же подворотне. Ей внезапно стало жалко этого недотепу-туриста, в первый же свой день в Ленинграде столкнувшегося с неприятностями, чреватыми для него весьма печальными последствиями. Ему Майер при желании действительно мог подпортить жизнь весьма существенно, а желание такое, как показалось Рите, у него почему-то имелось.

– Успокойтесь, Петер, – ободряюще улыбнулась она. – Возможно, это другая скамейка, давайте поглядим под соседними, вполне вероятно, вы просто перепутали.

– Нет, нет, – от волнения сбивчиво заговорил немец, – я очень хорошо ориентируюсь в пространстве, это именно та скамейка. Когда вы привели нас в зал ожидания, то стояли с Майером спиной к дверям, в аккурат под вокзальными часами. А я обходил группу справа, когда наткнулся на чемодан, и пнул его к ближайшей скамейке, слева от вас.

Рита посмотрела на часы, висевшие перед ней, и поняла, что немец был прав: зайдя с перрона в зал ожидания, они действительно остановились в том самом месте, на которое он сейчас указывал.

Что-то в этой истории не сходилось. Рита не понимала, зачем Петеру было пинать под скамейку чемодан Майера. Чтобы насолить? Но это было слишком мелко и по-детски. Впрочем, судя по манере поведения Петера, которую она наблюдала последние минут двадцать, подобная выходка могла быть вполне в его репертуаре. Так или иначе, разногласия руководителя группы с одним из туристов ее касались меньше всего, она здесь гид-переводчик, со своими проблемами пусть сами разбираются, это не ее дело. Ее задача – найти документы на группу, и желательно побыстрее. В том, что они найдут сам чемодан, Рита была уже далеко не уверена, но решила использовать все шансы.

– Даже если и так, вы вполне могли перепутать. Давайте посмотрим под всеми скамейками, мало ли, кто мог этот чемодан передвинуть точно так же, как вы? Никто же за ним не следил, – сказала она Петеру.

– Хорошо, – согласился он.

– Тогда ваша часть зала – правая, моя – левая, встречаемся под часами через пятнадцать минут.

– А разве нельзя сразу обратиться в милицию? – спросил турист.

– Они точно так же сначала начнут обыскивать вокзал, а перед тем час потратят на составление протокола, мы с вами только время потеряем.

Рита уже было развернулась, чтобы отправиться на поиски, как вслед ей донеслось:

– Рита, постойте! Как вы поймете, что это тот самый чемодан? Вы же его не видели!

– Даже если бы я его не видела, много вы здесь наблюдаете желтых чемоданов? – ответила она, повернув голову через плечо.

Поиски ожидаемо не принесли результатов. Закончив уже через десять минут, Рита нашла Петера в условленном месте, стоявшего, как и она, с пустыми руками. Однако растерянность в его глазах исчезла как по мановению волшебной палочки – по его взгляду было заметно, что ему не терпится что-то ей сообщить.

– Ничего? – спросила Рита.

Немец отрицательно помотал головой и заулыбался.

– Нет. Но вы только подумайте, Рита, какой я недогадливый! Мы же могли расспросить вон ту пожилую пару, видите, они до сих пор сидят на своем месте, никуда не ушли. Может, они видели, как кто-то доставал из-под скамейки наш чемодан?

Этот бедолага, оказывается, мог быть вовсе не так безнадежен, как показалось Рите сначала.

– Так чего же мы ждем, идемте скорее! – ответила она и потянула его в сторону парочки провинциалов.

Глава 5

– Ходють тут, ходють всякие. Ишь, развелось! – ворчала бабка под ухо своему мужу, диалектно смягчая окончания слов, видимо, полагая, что Рита ее не понимает. – Все выискивають чёй-то, вынюхивають, лопочут по-своему. Мало они в войну нам кровушки-то попили. Нонече – глядь, как к себе домой шастають. Мало их привечають, чёй ли! В колхоз наш как на праздник кажну неделю привозють, чай не караваем встречають. Слышь, Василий? А мож, в милицию заявить, вдруг енто шпиёны какие? Ишь, высматривають все чёй-то… Тех-то, что к нам ездють, по многу возють, а енти вдвоем все…

Рите порядком надоело слушать все это, пока они с Петером еще раз осматривали пространство под скамейкой – на всякий случай. Поднявшись, она возмущенно посмотрела на старуху и сказала:

– Никакие мы, гражданка, не шпионы. Я гид-переводчик студенческой группы из ГДР, приехавшей в нашу страну с дружественным визитом, – Рита указала на спутниковский значок, прикрепленный к лацкану ее пальто. – А этот молодой человек – интурист, который вам лично ничего плохого не сделал.

Старуха молчала, глядя немигающим взглядом на стоявшего рядом Петера – Рита меж тем продолжила:

– Он багаж свой потерял, ищем теперь. Вы нам лучше вот что скажите, бабушка, вы под этой скамейкой чемодана не видели? Желтый такой, кожаный, сразу видно, что импортный. Мы уже весь вокзал обыскали, с ног сбились. Может, вы видели, как его из-под скамейки кто-то доставал и уносил?

Старуха не отвечала, все так же безотрывно глядя не Петера. Неожиданно заговорил ее муж, прежде молчавший:

– Спал тут кой-то барыга. Раз перед тем, как вы пришли, поднялся и ушел. Мы со старухой место и заняли. Тоже кабыть, как вы, перед тем под скамейкой все чевой-то шарился. Кажись, и доставал чемодан кой-то. Мож, и ваш был. А куда уж дальше он пошел – про то мне неведомо.

По внутренней связи объявили посадку на какой-то пригородный поезд, кажется, на Любань.

– Пойдем, бабка. Електричка наша пришла, – кивнул старик жене и, опираясь на костыль, которого Рита прежде не заметила, поднялся со скамьи, закинув за плечи свой мешок. Старуха последовала его примеру, крепко сжимая в руках авоську с колбасой.

– Ты, дочка, на старуху-то мою не злись, – добавил он, вздохнув. – Троих сыновей у нас война забрала, осерчала она. Я, вишь, на финской еще без ноги остался – обморозил, на фронт не взяли. Так вдвоем и доживаем. Да парню-то своему кажи, о чем мы тут толковали, больно он у тебя малахольный кой-то, чай, по-нашему совсем не понимает.