Страница 34 из 35
– Я же не закончил, черт возьми. – Лунослав сложил ладони рупором и крикнул в небо: – Выследи его и вернись! Только выследи! Эй! Сам не вмешивайся!
– В машину, – бросил Булат, садясь за руль.
– Что?
– За ним поедем – вот что. Живее, пока он на юг с журавлями не отправился!
Лунослав торопливо запрыгнул на пассажирское сиденье, и уазик, разбрасывая грязь из-под колес, поехал по дороге на северо-запад. Туда, где еще мгновение назад виднелся Алый, пробивший собой пессимистичный небосвод.
Уазик бюро выскочил на разбитую «15Н-807» и помчал на запад, в сторону региональной трассы «Р-120». Однако у поворота на Задубравье он остановился. Открывавшаяся картина сельского декаданса застопорила бы любого. Вдобавок местные могли видеть Алого.
Северо-западнее перекрестка, в тридцати метрах от него, находилась живописная заброшенная бензоколонка «АЗС-89». Перед ветшающим зданьицем, словно охотники на привале, расположились минорного вида мужчины. Судя по всему, деревенские. Человек двадцать. Казалось, они стали свидетелями чего-то донельзя ужасного, что навеки отпечаталось прямо на их подкорке. В зловещем молчании глушили разноцветные жидкости из пластиковых бутылок. Золотистый листопад и шум лесного прибоя добавляли толику сюрреализма.
Булат присвистнул. Опустил заскрипевшее боковое стекло. В салон уазика впорхнули струйки застарелого перегара.
– Печень в помощь, судари! Тут, случаем, лысеющая собака с человеческим тельцем не пролетала?
Пару десятков одурманенных взглядов уставились на непрошенных гостей. Поднялся рослый бородатый детина в клетчатой красной рубашке, покрытых сажей штанах и тяжелых ботинках. Телосложением – как у мастера гиревого спорта.
– И вам не хворать, залетные, – поздоровался Гвидон. Задумался на мгновение. – Про диковинку какую-то речь ведете. Или и вас Литавр в зад отжарил?
– Может, и отжарил, мы не в курсе. – На лице Булата не дрогнул ни один мускул. – Так что, парящая полусобака виражи в облаках закладывала или нет?
– Бог миловал. Вот бы еще и наше лихо спровадил. – Кузнец с харкающими звуками пригнал откуда-то из недр носоглотки соплей. Сплюнул. Его примеру последовали остальные.
Молодые люди обменялись многозначительными взглядами. Не сговариваясь, вылезли из машины. Прежде чем Лунослав успел что-либо спросить, к колонке с табличкой «АИ-92» выбрел местный. Фуражка с жестким козырьком. Потасканный пиджачок. Трико с отвисшими коленями. Хлыст через плечо.
– Посторонись, други. – Казимир сорвал картуз с белокурой головы. Швырнул под ноги. – Я – деревенский пастух, и этой ночью меня трахнул Литавр. – Сказал почти так же, как и сказал некогда Колорад.
К изумлению сотрудников бюро, раздались приглушенные аплодисменты, будто происходила анонимная встреча жертв насилия. Булат, поддавшись всеобщему настроению, тоже захлопал. Встретив непонимающий взгляд товарища, пожал плечами. А что? Он всегда за откровения.
– О каком «лихе» шла речь? – Лунослав всмотрелся в присутствующих, но никто не горел желанием обсуждать с посторонними свой попранный мачизм.
Булат с хмыканьем снял косу с крыши уазика. Осклабился, после чего, сделав взмах-другой, сотворил в воздухе свистящую восьмерку из зазвеневшей стали. Тощий обладатель галстука-бабочки изобразил в ответ странный жест, обозначающий перебор струн арфы.
– Вам помощь нужна или нет? Уверяю вас, господа: нечисть по нашей части. Мы ее ловим, режем, по кускам в колодцах топим. За работу берем ночлегом и добрым ужином. Ну? Есть что сказать?
Как ни странно, это приободрило деревенских. Гвидон, словно в полусне, пригладил бороду. Взял два пол-литровых пластиковых стакана, наполнил своим лучшим творением – вишневой наливкой на водке «Холодный расчет». Вручил молодым людям.
Булат без колебаний выпил. Лунослав пригубил – и закашлялся. Тут же получил по спине железный шлепок от кузнеца. Деревенские заметно расслабились.
Гвидон перекатил широкой грудью тяжелый вздох.
– Гниль у нас завелась. – Он оглядел земляков, словно ожидая, что те его остановят. Вздохнул еще раз. – Повадился некто мужчин по ночам насиловать. Третью неделю лютует. Литавром себя называет, хотя на вид – карлик мерзкий.
Нектарий торопливо ввернул:
– Литавр – это барабан такой.
– Барабан этот… то есть Литавр… как обесчестит кого, так потом жертве наказ оставляет: ежели назавтра о соитии не расскажешь – еще раз посверлю.
Булат попытался прочитать на лицах деревенских истинные эмоции. В голове не укладывалось, как подобное можно терпеть. Впрочем, он быстро выкинул все мысли о том, как именно это можно терпеть.
– И вы? Что вы делаете? – спросил Лунослав у кузнеца.
– А что мы? Рассказываем. Тем, кто о сраме поведал, кровопийца передых дает. Малый, правда. Деревня-то небольшая – дворов пятьдесят. Мужиков и того меньше. Вот мы по второму кругу и пошли. Бежать-то в области некуда. Здесь хоть в живых остаемся. От жен прячемся, мази скупаем. Спасу нет.
Лунослав что-то прикинул в уме.
– Это инкуб. Но какой-то неправильный. Думаю, это – попобава41. Танзанийский злой дух. Сейчас область уязвима, как никогда. Вот всякое дерьмо к нам и лезет. Чует слабину.
– Так что расслабьте булки, мужики, – заявил Булат. – Возьмемся мы за ваше постыдное дельце. Будем ловить на живца.
Деревенские загалдели. Они уже потеряли всякую надежду на благополучный исход, а тут… Расцвели первые робкие улыбки.
Только Лунослав как будто оглох. Не слышал вопросов и не реагировал на чьи-то попытки пожать ему руку. Он неотрывно смотрел на товарища, тянувшего самую что ни на есть гнусную ухмылку.
– К-какого еще живца? – пролепетал Лунослав.
– Есть тут один. Недавно еще письмо на деревню дедушке строчил. Божился, что прикормкой станет. Не знаешь такого?
– Знаю. Но лучше б не знал. А где гарантия, что Литавр клюнет на нас?
– На тебя, – напомнил Булат.
– Да-да, на меня, задолбал.
Гвидон пожал плечами.
– А у нас приезжим сразу от Литавра перепадает. Да и мы особенность Задубравья не афишируем. Подло, конечно, но всё ж какой-никакой перерыв получаем.
Лунослав закрыл глаза. Понял, что сегодня их ожидает что-то новенькое.
– О Господи. Хорошо. Хорошо! Покажите, где переночевать. И изложите подробности ночных визитов. Только без лишних деталей, п-пожалуйста!
Местные, напирая друг на друга, бросились изливать всё то, что было у них на душе.
Лунослав их слушал с вытаращенными глазами.
Лунослав прихлопнул моль и чихнул. Выданные им волчьи шкуры оказались не только скорченными пещерами букашек-шубоедов, но и копями амбарной пыли, несмотря на то, что их с треском выбивал сам Гвидон. Шкурами убитых хищников застелили наспех сколоченные топчаны. Топчаны, в свою очередь, втащили в заброшенный домик с худой крышей, но работающей печью. Улица Полевая, север деревни, самый отшиб.
За сплюснутыми окнами виднелась зубчатая кромка леса и красноватые звезды, расцветавшие раскаленными гвоздиками. Потрескивала печь, ловя на заслонку блики керосиновой лампы. В четырехлитровом чугунке на столе подсыхали остатки превосходной ухи; щука, морковь, картофель, приправы и водка, чтобы убрать запах тины. Рядом с мисками блестела початая бутылка «вишневого вышибателя мозгов» от кузнеца.
Так что сотрудники бюро хорошенько поужинали, выпили и развалились на топчанах.
Булат перекатывал во рту рыбную косточку. Покачивал ногой в такт мыслям, ненавязчиво позвякивая сапогом.
– Знаешь, Лунослав, а ведь мы уже пересекались раньше с Беломиконом.
– Что? – Тот прибил еще одну моль.
– Помнишь дело паренька, разрывавшего погосты? Нам еще одна брошюрка помогла. «Как изгнать мертвого скитальца из ребенка», вроде так называлась. Пахла как листы Беломикона – живым хлебом. Куда она, кстати, подевалась?
41
Легенды Танзании описывают попобаву как одноглазого крылатого карлика. Считается, что он насилует спящих мужчин, после чего угрожает повторить акт насилия, если жертва не расскажет всем о случившемся.