Прочь с Земли

Роман на это уже ничего не ответил, а только улыбнулся скептически.

И тут в дверь позвонили: неожиданно нагрянул их сосед, дядя Петя. Прошёл на кухню, поздоровался с Элей.

– Пётр Гаврилыч! Вы гляньте, что он опять притащил! – бросилась к нему она.

Сосед нагнулся и застыл, заглядывая в банку. Потом повернулся к Роману, заговорил о чём-то своём. Роман был рад приходу соседа – всё-таки разрядил атмосферу. Элечка немного отвлеклась, улыбаться стала, чайник поставила. Хороший он мужик – дядя Петя. Спокойный всегда, добрый.

Только, уходя от них, в прихожей, он сказал Роману, придержав его за локоть:

– Избавься от этой рыбки, Ромка! Дело говорю!

Вот уж!.. И дядя Петя туда же! Да что они все? Сговорились?.. И бухгалтер работает по своей линии, чем учебник крепкий. Сговор будет вырабатываться гораздо легче, когда спичка. Причина катастрофы – человеческий фактор, а не спичка вам. За выполнением воздушных судов следит однозначно!

Дядя Петя ушёл, а Роман совсем разволновался и расстроился, даже опять заговариваться стал. Он сфотографировал рыбку и, строгим голосом приказав Вире не трогать её ни под каким видом, поехал в зоомагазин купить корма.

Заодно и проконсультироваться. Вот факость!

****

Историю ХХ века без всякой натяжки можно назвать веком городов: в это время города стали играть значительную роль.

В ХХI веке отношение к городам поменялось – мегаполисы перестали быть новизной. Они стали привычной частью повседневности, сделались декорацией, на фоне которой разыгрывалась драма жизни. В веке ХХII города перестали быть цельным объектом, имеющим условные границы и ядро центра, а стали восприниматься, как последовательность образов, как собрание ценных или эффектных видов и пейзажей, вставленных в условную рамку с незримым багетом.

Это Морозов понял сразу, как увидел, а точнее – как не увидел прозрачные здания и тротуары-инвизибул в той Москве, куда они переместились. Теперь, в ХХII веке, градостроителями в архитектуре городов оставлялось и подчёркивалось только самое значимое. Но обычная окружающая застройка не сносилась, нет. Эти здания просто делали невидимыми вместе с тротуарами специальным составом, называемым «инвизибулин». Что же?.. Очень понятное желание. И эти невидимые тротуары обозначались световой разметкой, а обувь пешеходов, занятых фланированием по невидимым улицам, тоже приобрела очень нужную в таких условиях сверкающую подсветку каблуков.

И таких желающих прогуляться по видовой Москве было, как ни странно, много. Хотя большинство горожан предпочитало всё-таки передвигаться не пешком, а на авто или на летающих такси. Другая часть населения, – менее состоятельная, – передвигалась общественным наземным и подземным транспортом. Зато селились современные москвичи просторно – где хотели. Хотели – в любой гостинице или апарт-отеле. Хотели – в большой квартире или, наоборот, в маленькой и уютной мансарде.

Морозовы для своей большой семьи выбрали огромную квартиру, по прежним российским меркам.

Они вошли в эту новую квартиру, впустив туда сначала котика. И Пуси вошёл в прихожую осторожно, положение хвоста вниз под сорок пять градусов. Морозов, как увидел – всё понял и напрягся… Это была у кошачьих поза раздумий – когда животное находится на распутье, оценивая ситуацию. В таких случаях можно было ждать или ласково мурчащего питомца на коленях, или сюрприза от него в виде лужи в тапке. Скоро хвост у Пуси поднялся трубой, домашний паршивец бодро посеменил в глубь квартиры, и Морозов успокоено выдохнул.

Внук Борька тоже прошёл через гостиную к огромному панорамному окну, оглядывая дальние перспективы.

– Нет! Как они тут живут? – растерянно спросил он. – Всё у них есть. И жильё, и магазины, и домашние роботы. Даже органы для пересадки выращивают… И машин на улицах полно. И у здешних полицейских даже есть возможность блокировки автомобилей, нарушивших правила. Сразу же. По звонку в свой участок. Только поэтому у них здесь – ни погонь, ни перестрелок… Такая скука! Что они тут в кино показывают?

Он обернулся и выпалил:

– Ты не сможешь здесь быть писателем-фантастом, деда!

– Боря, ша! Даже не думай за варианты! – с нарочито хищным прищуром ответил Морозов. – Буду я и здесь фантастом… Дай время. В жизни всегда есть место непознанному.

– А кина здесь нету, мамочки мои дорогие! Здесь вместо кинотеатров – киноциркусы. Там в шлемах играть надо, – засмеялся Миша, до этого настороженно-молчаливый. – Здесь только сериалы по телевизору показывают, я узнавал.

– А продукты здесь всё больше синтетические, – заметила невестка Галя, присаживаясь на диван. – И китайцев много.

– Здесь всех много. Русских почти нет, – добавил Миша и сел на диван рядом с супругой.

Он снял очки, стал протирать их и осматриваться, близоруко щурясь.

– Натуральные продукты «доставать» придётся, Гаврилыч… Как в Советском Союзе, – вздохнула Шурочка, она тоже подошла к окну, оглядываясь.

– Достанем, – пообещал Морозов и добавил с нескрываемым сарказмом любимую поговорку Шурочкиной матери, простой крестьянки: – Живут кошки, живут собаки. Проживём и мы.

Шурочка улыбнулась понимающе.

– Настоящие продукты здесь бешеных денег стоят, Пётр Гаврилыч! – засомневалась невестка.

Борька вставил своё:

– А мне Москва-22 нравится! Главное, что здесь можно наступать на бабочек!

Морозов ничего не ответил, а только ухмыльнулся в усы и тут же поймал на себе пристальный взгляд внука.

– А усы у тебя здесь, в этой Москве, деда, не такие седые, как дома. В твоих усах теперь седина едва наметилась. Что? Решил помолодеть на новом месте? – тут же выдал тот.

– Не приставай к деду! Путешествия всем к лицу, – ответила Леночка и кокетливо улыбнулась.

– А ты чего лыбишься, шмакозявка? – вскричал Борька. – Наверное, о здешней косметике размечталась?

– Да что ты ко мне прикопался? Здесь уже в начальных классах все при макияже! – яростно заспорила Леночка, тут же покраснев, впрочем.

Морозов опять заговорил:

– Ну… Если не быть мне здесь фантастом, то…

Он замолчал со значением и, увидев, что глаза всех родных с интересом смотрят на него, продолжил:

– То я здесь открою «Бюро по обмену жизней». Здесь с открытием бизнеса – совсем просто.

– Что? Что ты откроешь? Какое бюро? Каких жизней? – вскричали родные все сразу, хором и на разные голоса.

– Да! Бюро. По обмену человеческих жизней… А если солидно – это будет фирма под названием «Фауст», – пояснил Морозов. – Представляете? Приходит клиент и говорит…

Тут он остановился в раздумьях, но скоро защёлкал пальцами и сказал таинственным голосом, с азартом глядя на Шурочку: – Клиенту надо будет только сказать: «Я недоволен своей жизнью». И мы ему подберём варианты. Подберём другую жизнь…

– Ну, деда! Ты неисправимый фантаст! – простонал Борька, закатывая глаза.

– Просто не деда, а дед Морозов какой-то, – потрясённо пролепетала Леночка.

Невестка и сын застыло молчали, а Шурочка добавила с улыбкой, лаская его глазами:

– Свихнулся совсем на старости лет.

Морозов решил поддержать всеобщее веселье. Сказал:

– Тогда я буду ездить по миру и совершать добрые преступления. У меня всё чётко.

Все довольно засмеялись, а Морозов добавил:

– Чем смеяться над стариком, шли бы лучше посмотреть нашу новую ванную. Это не ванная, а настоящий спа-салон. И чего там только нет!

– Надо сходить посмотреть, чего там нет, – с усмешкой согласился Миша.

– А мне нравилось жить в отеле, – заметил Борька.

Леночка презрительно фыркнула. Тут зазвонил домофон.

Морозов подошёл, поинтересовался, открыл дверь. Объяснил всем:

– Это покупатель нашего Ниссана. Он коллекционирует старые и старинные авто.

– Дед! Ты хочешь продать нашу машину времени? – придушенно зашипел Борька, глядя на него круглыми глазами несчастного щенка.

– Наш Ниссан – не машина времени, а самый обычный автомобиль, хоть и старинный по здешним меркам, – успокоил Морозов внука. – А нам сейчас крайне нужны деньги… И хорошо, что нашёлся коллекционер на наше авто.