Страница 31 из 36
Кусочек солнца был добыт (попутно спалив нескольких мандрагоров) и обточен до шарообразной формы — что погубило еще нескольких зомби. Но заодно маги разжились источником жара и расплавили небесное вещество. Хэнсон не мог не признать, что стеклодувы здесь отменные. Правда, это было ясно и по замысловатому алхимическому оборудованию, которое валялось тут и там. Как только с планетария сняли стеклянный шар, расколов его надвое, явился какой-то толстощекий сир с длинной трубкой в зубах и принялся практиковаться на жидком небесном веществе. С невозмутимостью настоящего мастера он создавал совершенно невероятные штуки — Хэнсон немного разбирался в работе стеклодувов. В небосводе с оглушительным грохотом появилась еще одна трещина, но и тут стеклодув даже бровью не повел. Не отрывая губ от трубки, он выдул шар и опоры вокруг глобуса. Все это хозяйство отлично вписалось в паутину проволок, по которым скользили планеты. Наконец сир отколол хвостик жидкого неба от кончика своей трубки. Образовалась крохотная дырка, которую стеклодув аккуратно заделал при помощи солнечной крошки, насаженной на железный прут.
– Интересный материал, — заключил он, точно все его профессиональные проблемы сводились лишь к свойствам незнакомого сырья.
Крохотные, старательно начищенные сколки звезд были уже готовы. Маги начали осторожно лепить их к стенкам шара. Звездочки немедленно погрузились в небо и весело замерцали. Планеты тоже были готовы. Их поместили в толщу купола. К каждой прилагался двойник, насаженный на веревочку. И тут пришла очередь миниатюрного солнца. Наблюдая за его погружением в небесное вещество, Хэнсон весь дрожал — ведь все расплавится! Но страхи оказались напрасными. Очевидно, реальное солнце не должно было плавить небо, когда находилось на положенном месте, так и маленькое солнце планетария не причиняло вреда куполу. Удостоверившись в этом, Хэнсон проложил дополнительный ломтик неба между этим солнцем и его копией на проволоке, которая управляла своим дубликатом благодаря симпатической магии. Дэйв осторожно повернул рукоятку, и два маленьких солнца послушно заскользили по своему курсу.
Хэнсон отметил про себя, что гири были на месте. Надо будет приставить к ним человека, чтобы тот вовремя заводил механизм, а потом приспособить какой-нибудь моторчик. Но это уже проблемы будущего. Он наклонился к регуляторам. Сатера Карфа уже позвали, чтобы он установил точное расположение планет для этого момента, но Хэнсон и сам примерно знал, как их расставить. Он начал крутить одну из ручек. В этот момент подошел сатер.
Что-то сдвинулось. Но тут ручку заело. Послышалось жужжание свободно проворачивающихся шестеренок. Похоже, безголовые мандрагоры, перенося планетарий, растрясли механизм. Хэнсон наклонился к крохотным алмазным шестеренкам. Цепь передачи съехала со своего места!
Сатер Карф также уставился на механизм, бормоча непонятные фразы, которые явно не имели никакого отношения к заклинаниям. Затем старик выпрямился, не переставая сыпать проклятиями.
– Исправь! — потребовал он.
– Попробую, — с сомнением в голосе отозвался Хэнсон. — Но вам лучше отыскать человека, который делал планетарий. Он лучше меня…
– Его убило осколком солнца после первой же трещины. Исправь это, Дэйв Хэнсон! Ты утверждал, что можешь ремонтировать
такие машины.
Хэнсон вновь наклонился к механизму. Один из магов дал ему алмазную лупу, которая увеличивала примерно в сто раз и к тому же не требовала фокусировки. Дэйв уставился на горку изломанных шестеренок, затем покосился на небо, благо в «шалаше», где он находился, вместо фасада было открытое пространство. От купола оставалось еще меньше, чем казалось Дэйву. Тут уже речь шла не о дырах — но о почти сплошной пустоте. В прогалах смутно виднелись какие-то тени… Дэйв торопливо отвел глаза. Его била дрожь.
– Мне нужны подходящие инструменты, — заявил он.
– Потерялись при переезде, — обескуражил его сир Перт. — Вот все, что мы могли собрать.
И показал Дэйву кучу инструментов, которые явно принадлежали механикам сельхозтехники. Правда, среди этого разнокалиберного металла имелись довольно маленькие плоскогубцы и шило. Дэйв в отчаянии замотал головой.
– Чини! — вновь вскричал сатер Карф, глядя на небо. — У тебя десять минут — не больше!
Пальцы Хэнсона перестали трястись, как только он дал им работу: он пытался сделать импровизированные инструменты из проволочек. Механизм планетария — подлинный шедевр ремесленного труда — сам по себе проработал бы хоть миллион лет, но его создатель никак не предполагал, что творение однажды уронят. А так, по всей видимости, и случилось. Подобраться к механизму было сложно: очень уж компактным был планетарий. По-настоящему его бы следовало осторожно разобрать на части, а затем вновь собрать, но время поджимало.
Вновь раздался грохот падающего неба. Земля под ногами заходила ходуном.
– Землетрясение! — прошептал сатер Карф. — Конец близок!
Внезапно раздались громкие крики. Отвлекшись от шестеренок, Хэнсон увидел, что на окраине лагеря приземляется целый косяк птиц рух. Стоило птицам ступить хоть одной ногой на землю, с их спин торопливо сыпались люди в темных рясах, с замысловатыми масками на лицах. Впереди, размахивая своим ножом, бежал Мейлок — главарь Сынов Яйца.
Его звучный голос разносился над всей округой:
– Час вылупления близок! К планетарию! Разбейте бесовскую машину! Это ее тень я видел в воде! Сломайте ее, пока Дэйв Хэнсон не успел свершить свою магию!
Сторонники Мейлока издали боевой клич, а окружавшие Хэнсона маги испуганно завизжали. И вдруг старый сатер Карф выбежал из здания навстречу атакующим, размахивая железным прутом, на который была наколота крошка солнца. Его властный голос перекрыл панические вопли толпы.
Дэйв потянулся за увесистым молотком, чтобы последовать за сатером. Старик, не оглядываясь, почувствовал его намерение и приказал:
– Исправь механизм, Дэйв Хэнсон!
Дэйв признал его правоту. Обороняться мог любой, но опыт обращения с такими механизмами был лишь у Дэйва. Он вернулся к работе. Маги толпой повалили за сатером Карфом, потрясая всем, что могло сойти за оружие. Волшебство уже не действовало, а потому в ход пошли палки, камни, молотки, столовые ножи — все, что не утратило эффективности в час упавшего неба.