Страница 4 из 15
Так Генрих, Жак и Маркус подружились. Несмотря на все различия, в них была общая черта – они были романтиками. При наличии двух старших братьев, Маркус особенно не надеялся унаследовать лавку и кузню. Разве что, их домашнего кота. Работать у братьев приказчиком, так себе мечта для молодого парня. Маркус мечтал стать рыцарем. Понятно, что такая стезя доступна только мальчикам из благородных семей. Сначала нужно было побыть пажом в каком-нибудь замке, потом, оруженосцем рыцаря, проявить себя в бою, а после уже надеяться на посвящение в рыцари. Но у Маркуса был План. Он решил начать сразу с пункта «Проявить себя в бою». Для этого нужно было утаить от отца немного железа, выковать себе доспехи и оружие. Он уже понимал толк в кузнечном ремесле и знал, что с мечом справится только опытный мастер, поэтому решил ковать боевой молот, секиру или моргенштерн8. Из доспехов можно было для начала ограничиться нагрудником и набрюшником. Остальное нужно добывать в бою. Но сначала надо было добыть бой. Разных военных конфликтов в Европе хватало всегда. А если не хватало в Европе, можно было подрядиться в крестовый поход на неверных в более жаркие страны. Маркус свято верил, что нужно только пристать к какому-нибудь войску, а уж там он себя обязательно покажет, а другие заметят и обрадуются такой возможности заполучить его в оруженосцы. Потом он героически спасёт своего хозяина или даже сюзерена своего хозяина. И тогда его опояшут мечём и посвятят в рыцари.
Маркус так часто размышлял вслух о своих планах, что и Генрих, и Жак постепенно стали верить, что всё это осуществимо. А ещё они стали верить, что тоже хотят себе такой судьбы. И стали готовиться к ратному походу. Пока только мысленно. Эти мечты и связывали компанию. Генрих верил в это беззаветно и уже видел себя мчащимся на боевом коне на неверных, захвативших Гроб Господень, или командующим осадой замка. Жак в глубине души понимал, что ему, старшему брату у двух сестёр, перейдёт и пекарня, и довольно прибыльная лавка отца, но, за компанию, тоже верил, что станет рыцарем.
– Привет, Жидовская харя, – поздоровался Маркус, – видал как наш пекаришка поднялся? Сейчас ему всяких вкусностей надарят, Эльзе отнесем.
– Я не еврей! Прекрати меня так называть! И шутки у тебя дурацкие, – огрызнулся Генрих, – а зачем мы подарки Эльзе понесем? Их же съесть можно.
– Меняла, значит – еврей, – заключил Маркус тоном, не допускающим возражений, – смотри, Жак уже заканчивает. Пошли поближе!
Друзья стали проталкиваться к сцене. Народу было много, и Генрих сам вряд ли пробился, но Маркус шел как боевой конь латного рыцаря сквозь строй вражеской пехоты. Вскоре они были совсем рядом с подмостками. Рождественский епископ заканчивал свою проповедь:
– Оглашенные, изыдите из храма Господня! Мессы же для верных сегодня не будет. Ибо я вижу только оглашенных, – Жак воздел руки к небу, и вся толпа грохнула хохотом.
На сцену вышел представитель городского совета. Он поблагодарил мальчишек за представление и вручил награду: хористам по большому пакету с угощениями, а епископу – целый мешок. Жак, сияющий как полуденное солнце, спустился по лестнице с подмостков и подбежал к друзьям. Смотрелся он комично: в обнимку с мешком, в крашеных тряпках, в тиаре, сбившейся на затылок круглой головы. Подбежав, парень сразу выпалил, обращаясь к Маркусу:
– Ну что, с Эльзой виделся?
– А то! –похвастался здоровяк, – Пошли, пока в трактир люди не повалили. Потом её не отпустят.
Маркус взял у Жака мешок и легко закинул себе на плечо. Генрих понял, что он один ничего не понимает:
– Может мне кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
Маркус с мешком уже проталкивался сквозь толпу. Жак схватил Генриха за рукав и потянул следом, объясняя на ходу:
– Эльза обещала, в честь Рождества и по дружбе, за мешок еды ублажить нас как мужчин.
Генрих оторопел. Какая-то холодная слабость возникла в голове и спустилась по позвоночнику к ногам, делая их ватными.
Эльза, дочь хозяина корчмы Вильгельма Бретца, была неотъемлемой частью их дружной шайки. Её взяли в компанию за боевитый характер и простоту общения. Относились к девочке как к другу. Вернее, теперь относились. В начале знакомства её скорее опекали. Девочка была старше мальчишек, а девочки всегда взрослеют раньше, но её старались защищать, как должны защищать девочку настоящие рыцари. Однако, обладая боевым характером, она вскоре доказала свое равное положение. После нескольких удачных налетов на окрестные сады и победоносной драки с мальчишками из еврейской общины, Эльза перешла в разряд «свой парень», коим и числилась до сих пор. Или уже не числилась? Генрих совсем запутался. В последние несколько лет Эльза не показывалась в компании. Она стала совсем взрослой. При встрече приветствовали друг друга, даже общались, но собрания на задних дворах девушка посещать перестала. Забот у неё прибавилось. Эльза помогала отцу, содержащему корчму и рано овдовевшему, вести хозяйство.
Тем временем, толпа на площади не расходилась, на подмостках стали выступать приезжие жонглёры. Потом обещали пьесу. Возле лавок с едой толпились кучки проголодавшихся, а может, просто желающих порадовать себя или близких долгожданным после поста угощением. По стайке младшей детворы можно было безошибочно определить лавку с игрушками. Генрих засмотрелся на рождественскую идиллию и, не заметив, столкнулся с девочкой лет двенадцати, стоявшей рядом с матерью. По одежде можно было определить, что семья не бедствует. На девочке был надет яркий кафтанчик из гобелена и бархатный берет. На женщине – платье–роб9 и рысья жилетка, на голове – горж10 со шлейфом. И мать и дочка оказались блондинками. Но если женщина была какая-то бесцветная, с бледной кожей, волосами цвета соломы, водянистыми серыми глазами и почти незаметными бровями, то лицо девочки иначе как ангельским назвать было трудно. На курносом лице в обрамлении золотых кудряшек ярко сияли синие глаза и коралловые губы. Мать грозно посмотрела на налетевшего мальчика. Девочка же ничуть не разозлилась, даже улыбнулась:
– Меня Катарина зовут. Мы недавно в этот город переехали.
Генрих покраснел. С ним не часто заговаривали ангелы. Он сразу не смог ничего сказать. Сказала мать девочки:
– Катарина, девочке неприлично на улице первой заговаривать с незнакомцами!
– А я и пытаюсь познакомиться. Как же он перестанет быть незнакомцем, если мы не познакомимся?
Жак, уже отбежавший на изрядное расстояние, заметил, что Генрих не следует за ним, вернулся, крепко схватил друга за руку и снова потянул с площади:
– Побежали. Эльза весь день ждать не будет.
На окраине площади народу было не очень много, и друзья перешли на бег. Оглянувшись на ходу, Генрих крикнул девочке:
– Меня Генрих зовут. Генрих Крамер.
Катарина помахала ему рукой вслед.
Мальчишки уже добежали до улицы Бычков. Там, опустив мешок на мостовую, ждал Маркус. Поднимая ношу на плечо, парень поинтересовался:
– Генрих, ты теперь с ведьмами водишься?
– С какими ведьмами? – не понял Крамер.
В разговор вступил Жак. Ему захотелось первым выдать интересную информацию:
– Эти, с которыми ты разговаривал – Эленча фон Штетенкорн и дочка ее Катарина. Они колдуньи.
– На самом деле колдун – отец Катарины, медикус Рейнмар фон Штетенкорн, местный хирург и аптекарь, – вмешался в разговор Маркус, – и это, не настоящая его фамилия. Поговаривают, что он под фамилией жены сбежал из Богемии, где его приговорили к сжиганию на костре за колдовство. У них аптека на улице Рыцарей. Ну ладно. Пошли к Эльзе, – перевел он разговор на более важную тему, взвалил мешок на плечо и первым двинулся по улице.
– А как вы вообще с Эльзой сговорились?
– Не мы, а я, – похвастался сын пекаря, – я принёс как-то в корчму, что на Мельничной улице, к её отцу Вильгельму Бретцу, свежие булочки. Он у нас всегда заказывает хлеб к обеду и булочки рано утром. Для постояльцев, что у него заночевали. Корчма, как вы знаете дорогая, останавливается не абы кто. А благородные господа любят себя по утрам булочкой побаловать.
8
Холодное оружие ударного действия в виде шара с шипами на ручке.
9
Длинное платье с завышенной талией.
10
Конусовидный колпак.