Камни Деруэнта

Мария Руднева

Камни Деруэнта

Солнце заливает камни, и смотреть на слепящий его свет совсем уже невозможно, оттого приходится прикрывать глаза рукой, щуриться и смаргивать с ресниц яркие радужные блики. Если сойти с тропы, можно оказаться в тени дольменов, и только тогда опустить руку, и пусть глаза привыкают к слепящей ясности знойного дня. Небо такое синее, чистое, какого никогда не бывает в городе, и легкие порывы ветра несут по нему белые кружева облаков. Трава высокая и зеленая, еще влажная из-за недавно пролившегося дождя, и сапоги увязают с каждым шагом все глубже, почва здесь мягкая, хоть и не болотистая – иначе бы камни не выстояли столько сотен лет, сколько они стоят.

Смех совсем рядом – и тонкие ладони ложатся на глаза.

– Ты опоздал сегодня, – шелестит на ухо ласковый голос, губы мягко касаются кожи.

– Прости.

Здесь, среди камней, время замирает и сложно отследить его мерный ход. И это забавно уже тем, что целью дольменов, возможно, было время. Круг напоминает гигантские солнечные часы, а еще храм и алтарь, и никто до сих пор не знает, что именно здесь приключилось.

– Разве это важно? – солнце сияет в золотых волосах.

– Важно. Дольмены, друиды… Сохранившаяся история! Мы лучше поймем наше настоящее и сможем заглянуть в будущее, если познаем прошлое.

– Старое колдовство должно оставаться непознанным.

– Мой дорогой, старое колдовство сумеет себя защитить. Но история не должна скрывать от глаз людей.

– Мы говорили об этом неоднократно. Это наше с тобой место. Я никому не позволю оказаться здесь.

– Сколько наших встреч прошло здесь…

– Сколько еще случится…

Рука в руке, и взгляды соприкасаются с той нежностью, которая возможна лишь в тишине и покое, под прикрытием старых, поросших травой, валунов, умеющих хранить чужие тайны так же хорошо, как свои.

(из дневника Нэйтана Каррингтона)

Август 18…

Графство Дербишир

Деруэнт.

Я открыл глаза и еще долгое время просто лежал, не шевелясь, изучая потолок над своей головой. Старые, прогнившие от времени деревянные балки недорогого гостиничного номера, поеденные жуками и протекающие от ночного дождя. Вот почему мне снилось, что в дольменах прошел дождь. Видимо, стук капель по подоконнику убаюкал меня вчера.

Как и всегда, подробности сна стремительно стирались из памяти. Но чувство любви, искренней, настоящей, честной, той любви, что мне никогда не доводилось испытать наяву, сохранялось, согревая сердце теплом и нежностью. Меня охватила привычная тоска. Я вновь не помнил лица того, кто являлся ко мне в мире снов и проводил со мной часы, полные нежности и беззаботной радости, среди старых дольменов.

По правде говоря, мне сложно было бы даже сказать, мужчина то или женщина. И если поначалу, когда сны, подобные этому, только начали случаться со мной, меня действительно беспокоили сомнения, касательно этого вопроса, то сейчас мне стало все равно. Будь то женщина, я женюсь на ней. Будь то мужчина, мы станем компаньонами и проведем всю нашу жизнь холостяками в отдаленном поместье, и никому на свете не найдется до нас дела.

Все, что волнует меня теперь – как мне найти этого человека, и как жить мою грешную жизнь так, чтобы он сумел обнаружить меня.

В том, что мы должны рано или поздно встретиться наяву, я не сомневался. Такие сны никогда и никому просто так не снятся, это не морок, не нечто, пережитое наяву, и принимающее иные формы во сне, и не бред усталого рассудка, нет! Это настоящее, истинное, такое, какое только лишь раз может случиться с человеком. И пусть сейчас это только сон – он обязательно станет явью.

Я никогда не был склонен к мистицизму. Но с тех пор, как увидел мою любовь во сне впервые, я стал изучать сны и толкование сновидений, беседовать с различными учеными, умы которых занимал этот вопрос, и искать ключ к разгадке моей маленькой тайны. Чтобы узнать человека наяву, я должен как следует изучить свой сон. Задачу мне облегчал тот факт, что все наши встречи происходили в одном и том же месте: среди круга древних дольменов, пустого и заброшенного. Местность была настолько пустынна и безлюдна, что не приходилось сомневаться – среди камней никого не было многие сотни лет, а друиды покинули это место еще во времена Короля Артура. И вместе с тем их спокойная внушительная древность утешала. Они были синонимом вечности, а мне на тот момент едва исполнилось двадцать, так что впереди ждала целая жизнь, полная поисков и открытий.

В одном этом я был счастливее многих своих сверстников – в моей жизни была цель.

С чего все началось? Сложно вспомнить сейчас. Так как дольмены были моей единственной подсказкой, я решил начать с них. В то время я изучал историю в Кембридже. Как вам, возможно, известно, в стенах университета нередко встречаются своеобразные сообщества по интересам. Нашим с Филом Сьюэттом и Майклом Уильямсом интересом оказалось археология. Мои друзья были мне посланы самим Господом – так мне казалось, по крайней мере. Сьюэтт был одержим друидами, а Уильямс происходил из семьи археологов и обладал нужными нам связями. У меня же были деньги, а кроме них – настоящий талант. Я умело работал с информацией, выискивая то, что могло представлять интерес для нашего скромного общества юных археологов.

До того, как мы стали прицельно заниматься Кругами, я и представить себе не мог, сколько в Британии сохранилось следов друидских общин. Круг – сакральная фигура. Самый большой из них – конечно, Стоунхендж, но он интересовал нас в меньшей степени. Что толку говорить и писать о великой британской загадке, если о ней известно всем? Нас интересовали другие. Небольшие, спрятанные среди лесов и полей, заброшенные, забытые людьми остатки цивилизации, которая была здесь задолго до нас… Древность и тайна манили нас, сводили с ума. Я ни на мгновение не забывал о своей цели, но к тому моменту, как мы продвинулись вперед хоть на несколько шагов, Круг и магия друидов увлекли меня.

Вместе со Сьюэттом и Уильямсом мы основали Фонд Круга. Вскоре к нам присоединились Диксон Дебри и Крис Аттерсон, они привели своих знакомых, те – своих, привлекли инвесторов, и наши исследования пошли в гору. Мы открывали заново забытые места и привлекали в них людей, тем самым обеспечивая приток любопытствующих путешественников и тем самым облегчая существование жителям отдаленных деревень.

Мы двигались дальше, не давая себе времени на отдых. Англси. Гластонберри. Уэльс. Карроумор.

О нас написали The Times и еще несколько газет. Постепенно мы приобретали известность, вставали на ноги, и Фонд Круга стал в одном ряду с многими другими историческими и археологическими обществами Британии. Но все же, несмотря на то, что теперь в нашем распоряжении было достаточно людей, и мы могли позволить себе праздно проводить время в конторе (как, например, и поступил Уильямс), мы со Сьюэттом продолжали путешествовать, поодиночке или вместе, каждый в погоне за своей невозможной мечтой.

Мое прекрасное сновидение, исправно являвшееся в мои сны несколько раз за месяц, казалось мне настолько же недостижимым, как и сохранившиеся культы друидов и ведьм. Но это не могло явиться поводом прекратить мои изыскания, и я упрямо шел вперед в поисках нужных мне дольменов, так же, как Сьюэтт, вооруженный трудами сэра Томаса Мэлори и научными изысканиями, пребывал в поисках настоящей пещеры Мерлина и следов истинного колдовства.

Я не мог его осуждать – мог только помочь, чем я занимался.

Мы провели много времени, путешествуя в Кесвик, Боробридж, Норфолк и Ньюгрендж, возвращаясь в Лондон лишь для того, чтобы дать себе небольшой отдых и записать результаты своих трудов и изысканий. В то время я готов был молиться на Криса Аттерсона, что взял на себя весь неблагодарный труд по публикации наших со Сьюэттом работ. Я платил ему небольшие суммы сверх оклада, а за это получал возможность не думать ни о чем, кроме мегалитов, дольменов и ведьминых кругов.