Art Deco

– Добрый вечер! – прозвучало нарочито и даже слишком громко. Палмер не вздрогнул. Только повернулся к Мэттью лицом и улыбнулся приятной мягкой улыбкой.

– Добрый вечер. Зажгите свет.

Мэтью подчинился. Вспыхнула люстра под потолком, в хрустальных подвесках забегали яркие искры.

– Присаживайтесь. Как ваш первый день в Нью-Йорке?

– Спасибо. Хорошо. Я начинаю привыкать.

– Чем вы будете здесь заниматься? – Палмер закурил и подал портсигар Мэттью. Тот не стал отказываться.

– Мистер Уильямс предложил мне место в редакции его журнала. Ничего грандиозного – набирать тексты, помогать с бумагами.

– Звучит не слишком увлекательно, – протянул Дэвид. Мэттью подавил вздох. Легко рассуждать об увлекательности, когда нет необходимости думать, будут ли у тебя средства на еду к концу месяца.

– Может быть. Но это литературный журнал. Я получу хорошую практику.

– Вы планируете связать свою жизнь с литературой?

Под пристальным взглядом Дэвида Мэттью снова стало не по себе, хотя в нем не было ничего враждебного. И все же такое внимание смущало. Сложно не смутиться в присутствии настолько красивого человека.

– Возможно, – промямлил Мэттью. Он помолчал, смакуя ароматный дым. Дэвид продолжал его рассматривать, как диковинного зверька, и Мэттью заговорил, чтобы скрыть неловкость: – По крайней мере получу полезные навыки. Придется освоить пишущую машинку. Прежде я едва с ней сталкивался. Может, заведу полезные знакомства. Лавкрафт тоже печатался в журналах.

– Вы не привезли с собой что-нибудь из его произведений? – вдруг спросил Дэвид. Мэттью не смог скрыть удивления.

– Лавкрафта?

– Такие, как вы, обычно, не расстаются с любимыми книгами.

Дэвид улыбался, но Мэттью от этого не чувствовал себя менее смущенным. Может быть, он уже бывал в его комнате? Конечно, это его дом, но Мэттью все равно была неприятна эта мысль.

– Может быть, я посмотрю, – ответил он сухо.

– Если найдете, я был бы рад прочесть что-нибудь, – как ни в чем не бывало продолжил Дэвид. – Хотите поужинать? Отметить ваш первый день в Нью-Йорке.

Мэттью опешил и тут же почувствовал вину. Он грубит человеку, который так внимателен к нему. Дикость.

– Я, пожалуй…

– Идемте, Марта уже все приготовила, – Дэвид поднялся первым. Сегодня он снова был в своем восточном одеянии, несмотря на то, что в квартире было прохладно. Но это его не смущало. Равно как и то, что он расхаживает в домашнем при совершенно постороннем ему человеке. Богема, сказала бы Хлоя, у них свои представления о приличиях.

Впрочем, Мэттью нравилось, как изящно Дэвид выглядит в своем костюме. Нравилась расслабленная легкость, с которой он держится. Как обволакивает шелк стройную фигуру. Дэвид сам походил на произведение искусства, а к искусству неприменимо понятия стыда. Разве кто-то стал бы винить Диониса за наготу?

На этот раз они направились в столовую. Здесь тоже было светло и просторно. Стены нежно-голубого цвета, мебель из темного дерева, легкие занавески на окнах. Огромный стол, рассчитанный человек на десять, был накрыт на двоих. К счастью, никакого пугающего количества столовых приборов Мэттью не обнаружил. Учитывая аристократические замашки Палмера, он бы не удивился, если бы у тарелки выстроилась целая батарея вилок.

Они сели. Дэвид держался легко и расслабленно, и Мэттью отчаянно пытался сделать вид, что ситуация не кажется ему дискомфортной.

– Вина? – предложил Дэвид, уже наполняя его бокал.

– Немного, – пробормотал Мэттью. – Спасибо.

На ужин было мясо с белым соусом и салат из свежих овощей. Мэттью невольно вспомнил рекламные проспекты ресторанов и кафе, изображающие изящно сервированные блюда. Интересно, сколько времени на все это потратила Марта? Стоит поблагодарить ее, когда увидит, подумал Мэттью.

Он потянулся к бокалу и сделал глоток.

– Как вам вино? – полюбопытствовал Дэвид.

Мэттью помедлил. Вкус был приятным. Не кислым, не сладким, очень сдержанным. Но чего стоит его мнение? Он прежде не пробовал ничего, кроме пива.

– Вкусное, – отозвался он, снова напялив свою привычную блейковскую улыбку. – Но я ничего в нем не понимаю, Дэвид…

– Ничего особенного понимать и не требуется, – Дэвид ответил ему мягкой улыбкой. – Покатайте его на языке. Чувствуете? Ягоды и легкое цветочное послевкусие.

Мэттью послушно сделал еще глоток. Дэвид внимательно следил за его лицом. В уголках его губ дрожала улыбка. Мэттью чувствовал только, как к лицу приливает кровь.

– Наверное, у меня нет к этому способностей, – покачал головой Мэттью, стараясь не смотреть на Палмера.

– Вам нужно просто попробовать еще, – возразил тот. И подлил ему вина. К концу третьего бокала Мэттью наконец показалось, что он чувствует привкус черной смородины, что привело Дэвида в восторг.

Говорили о ерунде. Мэттью постепенно расслабился, хотя никогда не считал себя мастером светских бесед. Покончив с ужином, они закурили, глядя на вечерний город. Небо очистилось, но Мэттью не видел ни одной звезды. Он потер глаза и прищурился. Ничего не изменилось. Над городом словно натянули темный бархат. Мэттью затянулся дымом. Голова слегка кружилась, в теле была приятная истома, как после теплой ванны.

– Расскажите что-нибудь о себе? – попросил он и удивился, как мягко и тягуче прозвучал его голос. – За день я совсем ничего о вас не узнал.

Дэвид лукаво улыбнулся, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Его изумрудные глаза влажно блестели. Левую сторону лица скрывала глубокая тень от падающей вперед кудрявой пряди.

– А что вы хотели бы знать обо мне? – спросил Палмер негромко.

“Все!”

– Что-нибудь, – пробормотал Мэттью, переводя взгляд на окно. В стекле отражалась его взъерошенная шевелюра. Неужели он весь вечер вот так выглядит? Щеки горели, не то от вина, не то от смущения. – Чтобы вы стали немного более реальным. Сейчас вы больше похожи на героев Эдгара По.

Дэвид рассмеялся, и Мэттью снова покраснел. Он не планировал говорить этого вслух. Но мысль так или иначе вилась у него в голове весь день.

– Каких? Может быть, Родерика Ашера? – Дэвид подпер голову рукой, подаваясь немного ближе. Тень на его лице от этого стала только резче.

Мэттью почувствовал, как по спине пробежал холодок, волоски на руках встали дыбом. И в то же время, это волнение отозвалось щекочущим теплом в животе, медленно захватывающим все тело.

– Я не… не имел в виду никого конкретного, – неуверенно возразил Мэттью. – Это просто ощущение.

– Не волнуйтесь, я понял, – Дэвид снова откинулся на спинку стула. Его лицо смягчилось. – Значит, Эдгара По вы тоже любите? Как насчет Бирса?

Мэттью с готовностью кивнул.

– А вы? – вставил он поспешно, пока Палмер не увел разговор в сторону.

– Я мало читаю в последнее время, – помедлив, признался Дэвид. Он потянулся за портсигаром и снова закурил, разлив по бокалам остатки вина. – Вы читали Фицджеральда?

– “Великого Гэтсби”, – кивнул Мэттью, почти машинально приняв протянутый бокал.

– “По эту сторону рая” не открывали? Я прочел этот роман впервые лет в пятнадцать и возненавидел Блейна.

– Почему?

Дэвид пожал плечами. Выдохнул вверх дым, на мгновение опустив ресницы. Лёгкое движение головы, и тугие каштановые локоны скользнули по зеленому шелку костюма.

– Но, пожалуй, именно Фицджеральд произвел на меня наибольшее впечатление. И, может быть, Достоевский, – продолжил он.

Мэттью облизнул губы и в два глотка опустошил бокал.

– Не читал Достоевского. И Толстого, – признался он, улыбаясь. – Из русских, кажется, никого.

– Напрасно, – Дэвид снова обхватил сигарету губами. Мэттью показалось, что комната плывет, утопая в сизом дыме. Сердце стучало, быстро и сильно ударяясь о ребра. Он чувствовал его ритм в висках, в легких, в кончиках пальцев.

– Я был уверен, что таких красивых людей просто не бывает, – пробормотал Мэттью себе под нос.

– Простите?

– Эт-то вы простите. Думаю, мне пора лечь спать. Завтра в офис… – Мэттью вскочил, уцепившись за край стола, торопливо ткнул недокуренную сигарету в пепельницу. – Спасибо за ужин!..