Репетитор

Что произошло потом? Я не заснула, это называется иначе – может, так: временно умерла? Состояние было хотя и глубже, свинцовее самого крепкого сна – но не в полную беспросветность я провалилась: я видела, чувствовала, сопереживала…

Глава 3

Око за око

…и ждах соскорбящего, и не бе, и

утешающих, и не обретох.

Пс.68, ст.21

Я стояла в галдящей толпе на улице грязного городка, и очень хорошо понимала, что нахожусь не в России. Люди вокруг меня выглядели размыто – в смысле внешнего вида и направленности движений – но настроение толпы я угадывала безошибочно, и это была растерянность. Язык людей звучал абракадаброй, ни единого слова не могла бы я осмысленно повторить, но, тем не менее, откуда-то знала, что он – кто этот он, было неясно – велел всем нам не расходиться, пока он не появится. Впереди угловато громоздилось здание, напоминавшее, да, верно, и бывшее небольшой церковью, но из непонятного лопотанья народа я вдруг уяснила себе, что это нелепое сооружение они называют собором. «Такое бывает только во сне!» – догадалась я – и совершенно правильно. Впервые со мной происходило такое, чтобы я осознавала, что сплю, а значит – лишена страха, неловкости, недопониманий, и могу, при желании, превратиться из зрителя в режиссера. «Ну, и куда занесло меня в этом сне?» – силилась я понять, и сразу рядом, а может, для удобства, и прямо во мне, прозвучало: «В Ассизу». Это слово, знала я, было для меня чем-то громадным, невероятно значимым, я чувствовала, что получила ценнейший подарок – но почему-то не рождалось никаких конкретных ассоциаций. И вот, зная, что сплю, я мучительно тянулась к ним – в явь, как утопающий тянется из-под зеленой воды к высокому желтому свету…

А тем временем на ступенях карикатурного «собора» возник человек – и толпа не то возмущенно, не то скорбно возопила. Человек был полунаг – изможденной и нечистой наготою, выглядевшей настолько неприятно, что даже трудно было сочувствовать очевидному его страданию. Другой человек, в грубом коричневом рубище до пят, тащил полуголого страдальца за шею на веревке – правда, при этом отчего-то сам проливал нечеловечески огромные мутные слезы… Выволок на ступени – и замерли оба. Влекомый заговорил – слабым больным голосом, но такова, верно, была власть этого голоса, что каждое слово (а для меня – лишь непонятный, но певуче красивый звук чужого языка) отчетливо и значительно отпечаталось над притихшей толпой. Но мой невидимый услужливый толмач, окопавшийся, верно, у меня в голове, угодливо перевел: «Вы, и все, кто по моему примеру покинул мир и ведет образ жизни братьев, считаете меня святым человеком, но перед Господом и вами я каюсь, что во время этой моей болезни я ел мясо и варенный на мясе навар». Я не успела подивиться нелепости речи и, сугубо, – непропорциональной суровости наказания, исполняемого, вдобавок, неуместно рыдающим палачом, как несчастного повлекли на веревке дальше сквозь толпу, мимо меня, и я увидела размазанную грязь на когда-то изысканно благородном лице, услышала, как бренчит цепь – и вокруг меня начал меркнуть ослепительный солнечный свет – а вместо него проявились, как на фотобумаге, очертания отцовской комнаты, где я пробуждалась в огромном кожаном кресле от глубокого тяжкого сна… Я все-таки вынырнула в явь, вынырнула и, конечно, поняла: мне приснилась сцена покаяния Франциска Ассизского – да полноте, приснилась ли? Не была ли я каким-то чудом перенесена туда, на подлинное место действия, не стала ли настоящим свидетелем удивительнейшего события, когда ни в чем не повинный человек велел тащить себя, как барана, на веревке сквозь толпу?! Только ведь это действительно была веревка, не цепь, – тогда откуда же зловещий металлический звук, до сих пор слабо доносящийся из навеки ускользнувшего сна?

Еще, неверное, с минуту, в состоянии мутного блаженства, я пыталась ловить отголоски моего видения, пока вдруг резко не выпрямилась, насколько это возможно было сделать, будучи утопленной в древнем кресле-капкане. Слава Богу, на меня не обухом обрушилась, а постепенно дошла истина – иначе, пожалуй, мои приключения на том и закончились бы. Правда с трудом поместилась в голове: никакой цепи на шее у Франциска действительно не было. Все правильно, он велел тащить себя на веревке, веревку я и видела. А металлическое бряканье, слышное и теперь, когда я полностью очнулась, – это… Это ни что иное, как попытка открыть входную дверь моей квартиры. Кто-то стоит там, на лестничной площадке, и методично ковыряется в замочной скважине.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.