МразЪ

Умерла вместе с родителями.

«Катафалк» тронулся.

Глава 2. Призрак

Дом дяди – настоящий древний Замок. Три века назад, когда люди еще жили на поверхности, здесь располагалось ФСБ. Это такая служба, которая следила за тем, чтобы не было волнений у народа. И никто не свергал власть. У нас похожими делами занимались «падальщики» (официальное название другое, но я его не помнила).

Папа рассказывал, что раньше, еще до ФСБ, Замок принадлежал местному купцу Булычеву. Видимо, купцу нравились горгульи, иначе с чего бы он стал водружать их фигуры на крышу?! Не для того же, чтобы они пугали маленьких девочек?! Типа меня. Дядя лишь посмеялся, когда спросила, почему он их не убрал: «Они в чем-то похожи на меня». Но объяснять не стал, сделал вид, что смотрит в окно.

На поверхности практически никто не жил. Во-первых, потому что это энергозатратно. При температуре, которая ночами доходила до -60 по Цельсию, обогревать подобное сооружение – слишком дорогое удовольствие. Но у дяди собственный мини-реактор в подвале, который помогал поддерживать комфортную температуру внутри Замка. Правда, окна все равно заложили кирпичами, но их заменили экраны, выводящие картинку с наружных видеокамер. Поэтому в любой момент можно включить монитор и сделать вид, будто сидишь у настоящего окна.

Только вот смотреть особо не на что – дальше забора начиналась улица, полная бетонных коробок – брошенных домов, зиявших черными окнами-глазницами. В них жили наши предки еще до Вспышки. Кстати, из-за чего она случилась, никто не знает – предмета «история» в учебном курсе нет. Думала спросить об этом классную руководительницу, но та вдруг умерла из нового вируса, который появился в подземных переходах.

Но дядя нанял для меня лично новых учителей. Один из них – учитель музыки Арнольд Борисович – очень даже милый. А еще у него – волнистые и по-женски кудрявые волосы. Меня всегда интересовало, как ему удается поддерживать их в порядке. Учитывая, что у остальных обитателей колонии волосы были по большей части ломкими и хрупкими – из-за перепадов температур и нехватки витаминов.

– Что опять? – спросил учитель, увидев уплывшие вниз уголки рта.

Если бы я могла, то сказала.

Обязательно бы сказала.

Но не могла.

С той ужасной ночи, когда умерли родители, перестала разговаривать. Совсем. Пыталась проталкивать слова через горло, но там будто стояла невидимая пробка.

– Сыграешь то, что я тебе позавчера показывал? – спросить Арнольд Борисович.

Вместо ответа заплакала.

Я должна заниматься другим.

Должна попытаться стать курсантом.

Научиться сражаться.

Только так смогу отмстить за смерть родителей.

Но дядя считал, что «это не женское дело». У него самого детей не было. Единственный сын умер пять лет назад, но его комнату на верхнем этаже особняка все еще держали закрытой. И, как сказала повариха баба Нюра, нетронутой, то есть типа все вещи остались на местах.

От чего умер сын – повариха не сказала. Но я подумала, что, наверное, от того же вируса, что и учительница истории.

Но у дяди ведь столько денег! Он мог бы нанять для сына всех докторов в городе! Но, то ли не захотел, то ли врачи не смогли помочь.

И тогда дядя приютил меня.

Как замену умершему сыну.

– Что, тогда на сегодня все?! спросил Арнольд Борисович.

Тихонько кивнула, отложив скрипку на самую дальнюю полку шкафа. Заниматься музыкой не хотелось.

Но зато есть одно дело, которое надо сделать прямо сейчас. Пока дяди нет дома. Подняться в комнату сына.

«Вряд ли меня похвалят за это» – разумно решила я, поэтому дождалась, пока в Замке осталось минимальное количество народа. Учитель музыки отчалил, на первом этаже – баба Нюра и охрана, но те не поднималась на жилые этажи, если их не звали..

Путь свободен.

Я должна увидеть комнату.

Вышла на лестницу и замерла, прислушиваясь. Охранники о чем-то разговаривали, но слов не разобрать.

Некстати вспомнила наставление дяди:

«Весь дом в твоем распоряжении, но – слушай внимательно, это важно! – наверх не поднимайся! Никогда, ты слышишь меня?!»

Если бы могла, то обязательно спросила, а почему, собственно. Но я лишь кивнула, и дядя погладил по голове.

– Твои родители были бы довольны! – сказал он и вышел.

Стояла посреди лестницы, пока не услышала шорох, доносящийся сверху.

Там кто-то был.

А ведь лестница заканчивалась только одной дверью – в спальную мертвого сына.

Поежилась, но устоять не смогла – двинулась вверх. Если там призрак, то я обязана его увидеть.

***

Осторожно поднималась по лестнице, смутно осознавая, что совершаю самую большую глупость в жизни. Но повернуть не могла – дядя хотел сделать из меня изнеженную принцессу, а я хотела одного – мести.

«Но причем тут месть и шорохи за дверью? Как они могут быть связаны?» – размышляла я.

Логика подсказывала: никак.

Но подсознание твердило: связаны.

Еще как связаны.

Что бы там ни было, оно тянуло Алису магнитом.

«А если там действительно призрак?»

«Какие еще призраки? Ты же в них не веришь!»

«Не веришь, да?! А кто тогда боялся спать при выключенном свете последние две недели? Кто?! И чего именно боялась? Что мертвые родители вернутся?!»

Парировать нечем – именно этого девочка и боялась. Хотя знала, что глупо. Понадобились те самые две недели, чтобы убедить себя: родители ни за что не стали причинять ей вред. Даже после смерти.

И тогда отпустило.

Но к тому времени Алиса подъела последние таблетки валерианы из дядиных запасов и выпила всю сушеную мяту. Баба Нюра все, помнится, охала, когда девочка просила заварить очередной чайник.

– И где потом-с эту мяту найти? Это же дефицит-с! – говорил она.

Действительно, мяту на подземных фермах не выращивали – упор сделан на функциональные в плане питания овощи: картошку, морковь, помидоры.

Мята же росла самосадом у некоторых колонистов.

Алиса бы и сейчас не отказалась от кружки мятного настоя и пачки таблеток – наверху звякнуло.

Спина мгновенно покрылась потом.

«Может, нужно спуститься вниз и позвать охрану? Ну, как позвать – промычать и руками показать, что наверху не все ладно».

Но я уже решилась и – иду до конца!

«Если наверху призрак, то пусть уж лучше он заберет с собой, даже если в ад, чем плакать в чужом доме от бессилия».

Последние недели только этим и занималась. А дядя все посылал к девочке новых учителей, как и полицейская, говорил, что надо заняться творчеством. «Будешь играть – голова будет занята. И постепенно все забудется», – говорил дядя, покачиваясь вперед-назад на колесе. Как болванчик.

При этом дядя сам упразднил обучение любым видам искусствам. Во всех электронных газетах говорилось, что «это для блага народа», что занятия искусством не помогут колонии выжить. Вместо бесполезно рисования и музицирования надо работать на фермах, которые располагались на нижних ярусах корпуса «Г», а еще в Мануфактуре – солдаты, которые охраняли Границу, нуждались в теплой одежде.

«Они там, наверху, несут вахту, умирая за то, чтобы мы с вами жили в тепле и ни в чем не нуждались», – вещал дядя с экранов газет.

Я мало знала, что именно происходит на Границе – так называли огромный, десятиметровый забор, который окружал Киров-сити. Одна сторона шла вдоль бывшей реки, промерзшей до дна сотни лет назад. Именно с той стороны – особый наплыв тварей: мафниев, барлоргов, снежей.

Сама их живьем не видела. Только на картинках агитационных планшетов, расставленных по корпусу «Д». Агитки призывали отправиться на службу в Корпус Защиты – так называли спецподразделение, которое несло вахту на Границе.

Именно туда я и хотела попасть.

Но была небольшая (в кавычках) проблема – девушек в Корпус не брали. Совсем. Если в полицейские женщинам еще можно попасть, и то – за особые заслуги. Например, помощь в поимке преступника или за годы патрулирования колонии в качестве дружинника, то в Корпус Защиты зачисляли исключительно по половому признаку – только парни.