INKOGNITO

– Не сомневаюсь.

– Страх – это контроль для того, кто вызывает его. И бесконтролье для тех, кто его испытывает.

Безумно интересно. В кавычках, конечно. Научно-философские лекции теперь читать будет?

– Значит, ты решил контролировать меня с помощью страха? – предполагаю самое очевидное.

– Мне неинтересно контролировать тебя, Лейла.

Что за бред?

– Ты говорил о подчинении…

– Но ты ведь не подчинишься, – улыбается лукаво Аарон. – Мне нравится эта мысль… твоя борьба.

Мозг кипит. Господи, да чего же он хочет от меня??!

– В животном мире страх – это эмоция, основанная на прошлом негативном опыте. А мы, Лейла, то же животные… И я хочу, чтобы ты сломала эту эмоцию. В себе, сладкая. Для меня.

 Все еще. Ни хрена. Не понимаю.

– Страхи – это двигатель, Аарон. Выживание невозможно без них, – напоминаю я простую истину. – Избавься я от них и уже никогда не выберусь от сюда. Этого же ты хочешь?

Облизывает свою ядовитую улыбку.

– Избавься от них и ты не захочешь… бежать, Лейла.

Смеюсь. Правда, громко. Губы так натягиваются, что почти трескаются.

– Думаешь я влюблюсь в тебя, Аарон Келлер?!

– Любовь – это самое примитивное, сладкая. Твой гормональный уровень меня совершенно не интересует. Я хочу на другом уровне… И ты хороший объект для попробовать.

– Объект? – фыркаю.

– Ты способна это выдержать, поэтому ты здесь, – он отвечает на вопрос, заданный мной часами ранее.

Черт. И даже не поспоришь с этим. Я многое могу выдержать… вот только прежде чем, что? Какой еще другой уровень? И чего именно уровень?

Мужчина поднимается и идёт на право. Значит, в ванную. Расслабленный, даже беззаботный. Полностью контролирует ситуацию. А я лишь сильнее запутываюсь. Он возвращается с косметическими принадлежностями в руках и аптечкой. Включает общий свет, но он тоже тусклый. Становится коленями на кровать, а я пытаюсь… отстраниться.

Смехотворная попытка.

Цепь натягивается, и Аарон хмурится.

– Мне не нужны твои страдания, Лейла. Мне нужны твои страхи, – он капает жидкостью для снятия макияжа на ватный диск. – Меня не возбуждает твоя боль, меня возбуждает твоя борьба, – наши взгляды сталкиваются. Мне кажется, я уже тоже немножко обезумела от этих речей. – Не многие способны на неё.

Ватный диск ложиться на моё лицо. Изучающий взгляд Келлера из-под опущенных ресниц следует за пальцами, которые аккуратно вытирают макияж с моего лица. Не поверите, но я даже благодарна. Глаза уже и правда пекут. Движения плавные, а ватный диск прохладный. Только сейчас осознаю какая я горячая.

– Здесь работает система вентиляции, но температура остаётся выше нормы. Ты привыкнешь.

И снова в его словах – уверенность, что никуда я не денусь.

Мужчина сменяет ватный диск и продолжает очищать мою кожу. Придерживает подбородок пальцами другой руки. Внимателен. Не пропускает ни одного миллиметра. Заканчивает и открывает аптечку. Собирается обработать рану на щеке. Ау, печет! Стоит ему прикоснуться обеззараживающей жидкостью. Но я даже взгляда не отвела. Для меня все это мелочи – пускай знает.

Но ему же это и надо? Проявление силы? Черт, я так и недопоняла…

Келлер закрывает аптечку, и еще некоторые время поглаживает моё лицо. Зачем это ему? А после неожиданно снимает цепь с моего запястья и встаёт с кровати. Возвращается в ванную. Я усаживаюсь, растирая запястье. Он выходит и проходит мимо. Больше не смотрит на меня…

Перемены его настроения такие загадочные, что даже мой гормональный фон их не понимает.

– Позавтракай, Лейла, – просит, а не приказывает он.

И пускай это звучит мягко, уже через секунду я понимаю, что таится за этой мягкостью…

– Думаю, тебе понравится твой новый друг…

Какой друг? Что за…

Я охаю и ползу назад к подушкам, когда двери приоткрываются и в спальню заходит огромный доберман черного цвета.

Ненавижу, боже, Келлер! Ненавижу!

Я до чертиков боюсь собак… И это… он же знал, да?!

– Я вернусь вечером, – улыбается мужчина.

Я даже взглянуть на него не могу, потому что мой взгляд прикован лишь к доберману перед моей кроватью. Сглатываю. И стоит Аарону выйти…

…пасть собаки щелкает, из неё вырывается характерный лай, клыки прорываются наружу, а слюна капает на пол.

И да, я вскрикиваю. У всех есть страхи! У всех, черт побери…

Эксперимент №6. Невидимое проклятие

Потенциал иногда может быть опасен. Плутоний имеет потенциал, чтобы запитать город… или, чтобы быть атомной бомбой.

— из сериала Agents of S.H.I.E.L.D.

Мозг подаёт моментальный сигнал, который группирует все мои мышцы и заставляет уносить свои ноги как можно дальше и быстрее. Я несусь в ванную комнату и совсем не зря… потом что стоит мне закрыть за собой двери, как собака кидается на них, продолжая дико лаять. Я удерживаю двери, навалившись всем телом. Из меня вырывается рык, а со лба стекает пот. Организм вырабатывает адреналин в нереальных количествах. Я наконец-то щелкаю дверной замок и хоть немного выдыхаю.

Разворачиваюсь и сползаю спиной по стенке. Приземляюсь на прохладный каменный пол, но он сейчас кажется очень приятным, потому что я вся пылаю. Вкладываю лицо в ладони, слушая звериный лай. Вздрагиваю каждый раз, когда когти добермана проходятся дверьми. Он же не сможет ворваться сюда, да?

Не знаю как, но Аарон Келлер знал куда давить. И да, не хочется этого признавать, но этот обезумевший прав – страхи контролируют нас. Особенно страхи, зародившиеся в детстве. Они же буквально определяют нашу жизнь, наше поведение… сущность нашу, да.

Это случилось в детстве. У родителей был деловой ужин и к нам в дом приехали их бизнес-партнёры с мальчиком моего возраста. Кажется мы были второклассниками. Я провела по маленькому шраму, который остался чуть ниже локтя. Он был сам виноват… тот ребенок, по большому счёту. Мы прятались за невысоким ограждением, выстреливая из рогатки в соседского бульдога. Я не хотела. То есть, я же не живодёрка. Но маленькой Лейле родители сказали быть любезной с гостями. И я… не понимала тогда, что это значит. Возможно мне нет оправдания, но… один раз я все же выстрелила. И попала, да.

И я никогда не забуду взгляд того пса. Я в тот момент много чего ощутила. И то, что животное намного более глубокое существо, нежели принято считать. И ощущение неправильности содеянного я тоже ощутила. Но еще я ощутила… каково это – нанести боль. Это был мой первый раз. Отправной точкой возможно. Которая показала, что внутренняя я жестче, чем другие дети. Я ничего не почувствовала – ни душаще-сжимающего эффекта в груди, ни раскаяния. Лишь понимание, что так нельзя. Издеваться над животными – нельзя. Но это не значит, что я ощутила сострадание. Я ничего не ощутила.

Как и не ощущаю каждый раз, когда убиваю.

А дальше всё как в тумане, потому что соседский пёс сорвался с цепи и разъярённо побежал на нас. Мы – маленькие дети, кричали испуганно на весь дом. И когда зверь перепрыгнул ограждение, у меня перед глазами плыть начало. Дальнейшие события я помню вспышками. Как я упала плача. Как бульдог схватил за ногу ребёнка. Как родители оттягивали пса. Мне повезло – он не успел меня тронуть. Лишь маленький шрам от падения остался. И страх на всю жизнь.

И порой мне кажется, что совсем не собак я боюсь. Ведь того бульдога мы спровоцировали сами же. Разве это повод бояться всех собак мира теперь? Нет, это иное. Это ощущение невидимого проклятия. Я теперь в каждой собаке вижу те глаза. Тот взгляд. И ощущение, будто бы я так и не получила свою расплату…

Вновь вздрагиваю, потому что доберман в очередной раз кидается на двери. Чертов Келлер!

– Ненавижу тебя! – вскрикиваю на всю ванную, почти уверенная, что камеры слежения тут повсюду. – Можно было и с чихуахуа начать!

Ведь так заведено в психологии? Маленькими шагами избавляться от страхов? Боже, Лейла, он же не психолог… он просто больной! А я еще сомневалась…