Страница 5 из 17
А в голове ярким видением маячила уютная постель, ароматная чашка чая… Может и без воспаления лёгких обойдётся?
Сколько там до ближайшей станции?
Вернуться домой и залезть под горячий душ…
Fuck!
Я споткнулся. Зажмурился. И без сил опустился на пыльную траву.
FUCK!!!
Сознание разродилось болезненным откровением.
Я не помню, где мой дом.
Я не знаю, есть ли он вообще.
Единственное, что я помню – своё имя.
Денис.
Пели птички в вышине. От полевых трав веяло душными ароматами. Я сидел у дороги, обхватив голову руками. Я так старался хоть что-нибудь наскрести в контуженных мозгах… Ведь что-то должно было остаться?
Не знаю, сколько прошло времени.
Голова заболела.
Память не вернулась. Кое-что дрянное стряслось со мной этой ночью. Будто тёмный осадок клубился на дне сознания.
И ничего конкретного.
Сидеть надоело.
Я встал и занялся изучением содержимого карманов на штанах.
В правом переднем – носовой платок. В левом – пачка «Дирола».
– … С ксилитом, без сахара, – тупо озвучил я этикетку. Что такое ксилит?
Стоп. Знаю! Ксилит – заменитель сахара!
Кое-что я всё таки не забыл. А ещё знаю, что штаны называются «джинсами»…
Много ли поможет такая ценная информация?
Я продолжил обыск и в заднем кармане нашёл бумажку в сто долларов.
Негусто. Ни документов, ни мобильника с телефонной книгой…
Какое-то время я грелся на солнце. Обдумывал ситуацию.
Потом медленно заковылял в сторону деревни.
Сто баксов – вероятно этого хватит, чтобы добраться до города.
Я жив и относительно цел. И «котелок» на плечах варит. Рано или поздно начну вспоминать…
Когда до ближайшего дома оставалось метров сто, замер, вслушиваясь.
Странно.
Рядом с жильём не может быть так тихо.
Должны кричать петухи, орать куры, лаять собаки. В деревнях полно всякой живности. Это я точно знаю… Да и люди не хранят молчания. Если не разговаривают, то хотя бы матерятся. А иногда врубают музыку.
Я осмотрелся.
Там, где положено быть огородам, возвышались могучие стебли сорняков. В девственно нетронутые зарослях бузины только ветер шевелил листву. А на большой вербе восседала огромная чёрная птица и неодобрительно меня изучала.
Ну, чего вытаращилась? Я погрозил ей кулаком.
Птица ответила отрывистым звуком и покинула дерево, изредка взмахивая широкими крыльями.
Я опять двинулся вперёд.
Крайние усадьбы вполне могут быть заброшены. Но целая деревня не может вдруг обезлюдеть.
Вышел на улицу. Дома справа и слева. Солнечные лучи блестят в стёклах. Деревянные заборы. Вроде всё как надо. Только ни одной дорожки не протоптано к воротам. Густая, непримятая травка. И колея посреди улицы успела зарости.
Хм – м…
А там и вовсе не осталось оконных рам. Какое-то тряпьё висит на заборе, полощется на ветру. Сломанный стул брошен у открытых дверей.
Чуть дальше я увидел ржавую сетку от железной кровати. Прямо поперёк дороги.
Фигня какая-то…
Куда все делись?
Так и подмывает заорать: «Эй, люди!!! Есть кто живой!!!»
Но орать я не стал. Отчего-то передумал.
А когда хрустнула сухая ветка под ногой – дёрнулся, как ошпаренный.
Уже не иду, а крадусь. Оглядываюсь на каждый шорох.
Не выдержал. Сел отдохнуть на скамеечку. Нервы у меня и так расшатаны. Сколько можно! Хочется покоя и медицинской заботы… Чтобы многострадальные мозги встали на «место».
Даже во рту пересохло. Водички бы холодной, родниковой…
Или не родниковой. Какой угодно.
Ага. Там, за кустами, маячит колодец. Насколько я помню, внутри должно быть прикреплённое к цепи ведро.
Я подошёл ближе и разглядел выгоревшую табличку, прибитую к крышке деревянного сруба:
«ВНИМАНИЕ! ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО!
КОЛОДЕЦ ОБРАБОТАН СПЕЦХИМИКАТАМИ!»
А чуть ниже – на английском:
«DANGER! USE IS FORBIDDEN!
WELL IS CHEMICALLY PROCESSED!»
И маленький бледно-красный череп с костями.
Они что сдурели?! Отравлять воду?
Вот, гады!
В сердцах я попробовал дернуть крышку.
Наглухо заколочена.
Солнышко ласково припекало. Ветерок холодил мою разгорячённую, исцарапанную физиономию. Щебетали мелкие пичужки. Природа радовалась ещё одному погожему летнему дню.
А я всё думал: в какое же дрянное место меня угораздило забрести?
Новые звуки прервали плавное течение мыслей.
Хруст веток, чья-то ругань…
Люди!
Я встал со скамеечки и, осторожно ступая, двинулся на звуки. Может это и рискованно, но в конце-концов надо понять, где я? И как отсюда выбраться?
Через несколько дворов я спустился в заросший бурьяном проулок. Свернул в сад. Вроде всё слышалось оттуда? Я застыл в неуверенности. И тут донеслась подсказка:
– … Урою, змеёныша! – низкий, мужской голос. Довольно неприятный.
Я даже засомневался. Потом нашёл в траве обломок кирпича – от разваленного погреба. И ощутил себя готовым для беседы.
Обошёл терновник. Раздвинул кусты смородины.
Открывшаяся картина не добавила оптимизма.
– … Сучий потрох! – процедил крепкий тип в камуфляже и высоких чёрных ботинках.
Это не приветствие. Тип стоял спиной и меня не видел. Он вообще был слишком увлечён – молотил ногами парнишку лет двенадцати.
– …гни-ида!
Паренёк лежал на земле. И закрывая руками голову, пытался увернуться от ударов. Только перевес был явно не на его стороне.
Я вздохнул, сделал шаг из кустов. Мордатый тип обернулся… и получил кирпичом по темечку. Это помогло. Мордатый расслабился и упал отдыхать.
А я выронил «оружие». Сел рядом на травку.
От мастерского удара у меня самого зашумело в голове. М-да… Физические усилия мне явно противопоказаны.
– Эй… – тихо позвал я спасённого, – Ты как?
Мальчуган отполз в сторону. Кое-как обрёл вертикальное положение и буркнул:
– Нормально.
Выглядел он не слишком здорово. Из носа текла кровь. Под глазом наливался обширный синяк.
– И за что тебя?
– У него спроси, – неприветливо отозвался пацан. И поднял с травы самодельный нож с рукояткой обмотанной изолентой. Кстати… А на ладони мордатого красуется свежий порез.
Наш мальчонка тоже не подарок.
Может и не стоило вмешиваться? Только я ещё слишком слаб, чтоб бороться с собственными рефлексами. Не могу видеть, когда бьют детей.
– Прикончи его, – вдруг сказал паренёк. И кивнул на лежавшего без чувств типа.
Я растерянно моргнул:
– Чего-о?
– Говорю, добей! Он видел твоё лицо. Он тебя запомнил!
– М-да… – качнул я головой.
Ребёнок истолковал это по-своему. Пожал плечами. И деловито взмахивая ножом, шагнул к мордатому.
– Ты офонарел, пацан!
Сердитое шмыганье в ответ:
– Какой я тебе, пацан! Я… девочка!
Что тут скажешь? Остаётся глупо улыбаться:
– Извини…
Кстати, ошибиться не мудрено. Мордашка у неё – в пыли и крови. Тёмные волосы коротко острижены. Линялые джинсы – размера на два больше. А мешковатая курточка– явно с чужого плеча.
– Меня Ксения зовут, – представилась она с достоинством. Снисходительно уточнила, – Можно, просто Ксюша.
– Очень приятно, – отозвался я.
– И…? – сощурилась она выжидательно.
– Э-э… Денис! – спохватился я, – Можно просто Денис.
Пока шло светское знакомство, она успела вытащить пистолет из кобуры мордатого. Забрала резиновую дубинку. А теперь шарила по его карманам – быстро и уверенно. Зыркнула в мою сторону:
– Не тормози, снимай с него ботинки!
– Зачем? – удивился я.
Она вскинула ресницы:
– Как это зачем? Хорошие ботинки! Даже если не подойдут – всегда можно продать!