Страница 4 из 14
Не сказать, что сам он сильно злоупотреблял алкоголем, но пара пьянок в анамнезе имелась, как и осведомленность об их последствиях.
Поэтому Кит принес сестре тазик и бутылку минералки, и только потом ушел к себе с чувством выполненного долга.
Правда, ложась спать, он поставил будильник на 9, прикинув, что раньше Мидж едва ли сможет проявить хоть какую-то активность.
Засыпая, он представлял, какие плюшки будет требовать с нее за все эти жертвы – виданное ли дело, подрываться в субботу в такую рань?
Глава 2
Наутро Мидж проснулась с худшим похмельем в своей жизни. Она не сразу поняла, как оказалась дома, события прошлого вечера восстанавливались с трудом. Во рту стоял омерзительный вкус, голова гудела как котел. Даже собственный стон отозвался там как набат. Вода принесла минутное облегчение – бутылка кончилась слишком быстро, так что Мидж ползком направилась в ванную. Там она просто полчаса сидела под душем, впитывая воду каждой клеточкой своего тела, время от времени постанывая и проклиная себя за бесхребетность. Контрольным выстрелом стало отражение в зеркале – это была женская версия Джаббы Хатта, не больше не меньше, и большого труда стоило признать, что это похмельная версия Мириам Циммерман.
– Да ты королева красоты, – оценил Кит, уже успевший прийти в ее комнату.
По звукам из ванной он понял, что сестра в состоянии двигаться самостоятельно, да и тазик был обнадеживающе пустой. Но ее вид все равно был слишком красноречивым.
– Не хотите поделиться с классом, мисс Циммерман, по какому поводу вы так надрались? – спросил он, усевшись с ногами на ее кровать.
– Первая пятница после рабочей недели, – ответила она, закутавшись в одеяло с головой. – Мама уже проснулась? – спросила Мидж, прислушиваясь к звукам в доме.
Мысль о том, что она увидела бы дочь вчера в таком виде, наводила на нее тошноту хуже, чем от похмелья.
– Коллеги позвали в паб, и кажется у них печень куда крепче моей. Ты не мог бы сделать мне кофе? – взмолилась Мидж.
– Конечно, проснулась, – хмыкнул Кит.
Их мама всегда была ранней пташкой, независимо от дня недели.
– На всякий случай напоминаю, что пятница в конце рабочей недели случается довольно регулярно, а женский алкоголизм очень трудно лечится, – усмехнувшись, он похлопал сестру по спине и, услышав полный страдания стон, пошел на кухню, стирая с лица улыбку Гринча и прикидывая, что лучше сказать маме, чтобы она не паниковала.
– Доброе утро, мам, – он поцеловал в щеку приятно полноватую женщину, наделившую Мидж цветом волос. Самому Киту достались отцовские – черные. – Я сварю себе кофе по-быстрому, ладно? Надо кое-какой срочняк решить, – Кит мотнул головой, имея в виду, что собирается к себе в комнату. – А попозже я нормально позавтракаю.
Их мать, Роуз, уже с утра была в полном параде – с укладкой, легким макияжем, в подходящем домашнем наряде, и, конечно же, она уже готовила завтрак.
– Ты испортишь себе аппетит и желудок, если будешь пить столько кофе натощак! – тут же отметила она, неодобрительно глядя на то, как он наполняет кружку. – Мидж уже встала? Разбуди свою сестру, она вчера Бог знает во сколько вернулась, это неприемлемо! И блинчики остынут, Кит, куда ты? – она поняла, что тот уже смылся из кухни, пока она перекладывала горячие блинчики на тарелку. – Ты должен слушать свою мать! – крикнула она ему вдогонку, но отойти от плиты прямо сейчас, чтобы прочитать ему нотацию, не могла, и оставила ее на десерт.
– Ты мне задолжала, как Господь всему еврейскому народу! – сообщил сестре Кит, протягивая ей чашку с кофе.
Шуточка, конечно, была из категории запрещенных – с мамой за такое можно было налететь на грандиозный скандал, а бабуля и вовсе прокляла бы, лишив наследства.
– С меня значок из последней коллекции фирмы, – сквозь стон пообещала Мидж, кое-как сев на кровати. – Спасительный нектар, – она медленно втянула носом крепкий аромат и, сделав глоток, прикрыла глаза, позволив себе насладиться тем, как кофе проникает в кровь.
– Что там за значки? – как бы невзначай поинтересовался Кит, устроившись в ногах ее постели. – Мне хоть понравятся, или так, безделушка?
– Юбилейная серия в коллаборации с Диснеем, – заверила его Мидж, помня о его страсти к рисованной анимации. Она надеялась приберечь это в качестве подарка к Рождеству, но понимала, что иначе не откупится от брата вообще ничем и никогда.
– Вот оно что! – прищурился Кит, явно заинтересовавшись. – Ладно, сойдет. Только не пытайся подсунуть мне какую-нибудь дешевку под видом золота, – предупредил он, прищурившись. – Мама там блинчики готовит и вообще сказала поторопить тебя. Будет допрос по поводу вчерашнего вечера, – предупредил он.
– О господи… – Мидж застонала. – Сходи и скажи… что у меня месячные. Вот. И что я не хочу никуда, и что я проведу весь день в кровати, потому что у меня все болит. Ну наври, ты сам знаешь, что сказать! – осенило ее.
Кит шокировано и возмущенно вытаращился на нее.
– Значок и новую игру для Плейстейшн, – заключил он и, пока Мидж не успела возмутиться, выскочил из комнаты.
Его представление перед родителями и бабушкой заслуживало Оскара, по его собственному мнению. Но сестру он прикрыл и даже сам отнес ей поесть, чтобы мама не увидела ее в таком состоянии.
– С нетерпением буду ждать свое вознаграждение, – не преминул напомнить он, прежде чем попрощаться – ему на самом деле уже пора было бежать.
– Ты чудо, хоть и чисто по-еврейски меркантильное, – вздохнула Мидж, чмокнув его в щеку. – Люблю тебя, – она шлепнула его по заднице на прощание, благо успела дотянуться, и когда он ушел, отдала должное маминому куриному супу. Как все еврейские матери, она считала, что бульоном можно вылечить все, от разбитого сердца, до СПИДа. Иногда это и впрямь срабатывало, и после еды Мириам решила еще немного поспать, пользуясь удачным алиби на целый день.
Но и Роуз, не смотря на все воспитательные покрикивания, детей своих очень любила, а потому после обеда поднялась проведать свою дочь.
Благодаря проветриванию запах перегара тоже уже не был таким сногсшибательным, хотя Роуз и поморщилась неодобрительно.
– Мидж, ты спишь? – не слишком громко спросила она, войдя в комнату.
Та моментально вскинулась под одеялом, глубже натянула его на голову и застонала.
– Пытаюсь, но эта боль, – вздохнула она. – Что-то совершенно ужасное. Наверное, стоит выпить еще таблетку ибупрофена, – Мидж изо всех сил старалась звучать убедительно.
– Это из-за того, что ты вчера выпила много, – не удержалась от нравоучения Роуз, но таблетку ей принесла, потом, все же, оставив в покое до вечера.
Тогда уже Мидж снова смогла подняться и даже спуститься на кухню – желудок напомнил, что, освободившись от алкоголя, охотно переварил бы что-нибудь посущественнее бульона.
Мидж было немного стыдно, что мать все же раскусила ее игру. Но попытаться определенно стоило.
– Мам, я не особенно много выпила, – начала она, увидев укоризненный взгляд. – Честное слово, я не собиралась… напиваться.
– Если бы собиралась, я бы уже звонила дяде Давиду, чтобы он положил тебя в свою клинику, – строго ответила Роуз, при этом усаживая ее за стол.
Через минуту перед Мидж была тарелка с тефтельками в мамином фирменном соусе, с пюре без единого крошечного комочка.
Глядя на эту роскошь, Мидж снова ощущала червяка сомнения. Когда она переедет в отдельную квартиру, никто не приготовит ей суп, фрикадельки и прочее. Нелегкий выбор между домашней едой и личной независимостью.
– Боже упаси, только не дядя Давид! – поперхнулась она соком, едва успев сделать глоток. Дядю она на дух не переваривала, особенно его пошлые шутки и попытки потискать ее за зад, когда никто не видел.
– Вот именно! – кивнула Роуз, по-своему расценив её слова, клиника Давида – тот ещё гадюшник.
Конечно, совсем без нотаций не обошлось, иначе Роуз Циммерман не была бы собой, но обошлось малой кровью. После ужина, сытая и довольная, Мидж расслабленно слушала нотации и кивала в нужных местах.