Страница 7 из 11
– Н-надо, не знаю, в-в аптеку? – От напряжения, от шока мою челюсть уже не трясёт – сводит, и слова даются с трудом. – Д-да?
Я оглядываюсь по сторонам, будто знаю местность как свои пять пальцев. Увы: и округа, и мои мысли – всё растворяется в молочном пару, которым дышат канализационные решётки.
– Аптека? – Диана прижимает место ожога к губам. – Оки. Аптека… Чел, тебе никак!
Я без понимания смотрю на Диану, и она торопливо объясняет:
– Ты весь в крови! Весь блядский Губка-Боб в блядской крови! Тебя начнут спрашивать, и… Я сама сбегаю. Оки? Сама! Ты подожди. Оки? Я молнией. – Диана растопыривает пальцы, и это выглядит до странного мило, будто малыш показывает ладошку. – Пять минут.
– Чё?
– Стой здесь, чел, я быстро. – Диана вертит головой. – Супербыстро.
– Диана!
– Сверхбыстро!
Она шагает через лужу, и меня прорывает криком:
– Я не хочу тут стоять!
Диана замирает, оглядывается. Облизывает окровавленную губу.
– Чел, я… Тебя там увидят! Вопросы, полиция…
– Блеск! – Я нервно хихикаю и показываю на автомобиль. – А если меня ТУТ увидят? Ты машину взяла на абордаж!
Диана прикладывает пальцы ко лбу и замедленно моргает.
– Зайди сюда. – Она показывает на тупик.
– Ты издеваешься?
– Пожалуйста-пожалуйста! Чел!.. Пять минут. Сюда никто не заглянет! Пожалуйста! Ты можешь хоть сейчас не быть собой?
Мы выжидательно смотрим друг на друга.
Олени. Два тупых оленя.
– Верни, чё взяла.
– Ч-чего?
Я показываю на левый карман Дианы, который бугрится от содержимого.
– Ты вернёшь ту… чё взяла из машины? Фиолетово на эту «Башню», но не надо…
На лице Диана отражается удивление. Она запихивает руку в карман, ощупывает своё сокровище и снова переводит взгляд на меня. Я осознаю, что у неё в голове, может и не всерьёз, но мелькает мысль: «А не добить ли Артура Александровича?». Наверное, не без причин. Наверное, у человека, который вышибает стекла топором, для всего отыщутся причины.
– Блядь. – Диана с отчаянием взмахивает рукой, точно не находит слов, опускает лицо к асфальту и рычит: – БЛЯ-А-А-АДЬ!..
Она надолго замирает, затем поднимает взгляд.
– Знаю, звучит, как полная херня, но у меня… Я без… Нет с собой денег. Мне даже не на что купить тебе в аптеке… я…
Диана неопределённо взмахивает топором. Вид у неё потерянный, жалкий.
– Пожалуйста-пожалуйста, – тихо добавляет она.
Ничего не понимая, я смотрю на Диану. Мысли бестолково толкутся в голове, как машины в пробке.
Зачем нам деньги?
Какого лешего мы тут делаем?
Не соображаю.
Вообще не соображаю.
Пауза затягивается. Непослушными пальцами я достаю кошелёк. Мою руку трясёт, тело колотит, как в припадке.
– Возьми. Только верни, чё украла.
Диана выглядит так, будто вот-вот провалится сквозь асфальт от стыда. Наконец берет кошелёк – её прохладные пальцы слегка касаются моих, – шепчет «с-спасибки» и направляется к машине. Я понимаю, что всё это время сдерживал дыхание, и с облегчением набираю воздух. Диана отталкивает воздушные шарики, привязанные к антенне, залезает в салон, шебуршится там. С трудом выковыривается обратно.
– Чел… – Она смущённо проводит рукой по чёлке и зажмуривается. – Чел, я совсем этого не хотела. Пожалуйста-пожалуйста, думай об этом, пока стоишь тут в темноте и истекаешь кровью. – Диана робко улыбается, и её лицо странно освещается этой полуулыбкой, как солнцем, которое выглядывает из-за туч. – Сверхбыстро!
Она вертит головой, топором показывает себе дорогу и растворяется в клубах грязно-белого пара.
***
Проходит пять минут. Десять. Меня ещё колотит, вокруг раны пульсирует глухая боль. Я замираю в тупичке, боясь услышать шаги, боясь лишний раз вдохнуть, будто малейшее движение вытрясет из грудной клетки все кишки или что там хранится… Лёгкие? Печень? Селезёнку?
Порывы ветра обдают холодом; капает вода, поскрипывают водостоки.
Секунды ожидания вытягиваются из меня жилы, и все чаще мелькает в голове, что Диана привиделась, что её здесь не было. Слишком нереальной кажется Диана с причёской под мальчика, Диана, которая матерится, как сапожник, и штурмует коллекторские машины.
Это не Диана, а тёмный двойник. Доппельгенгер. Странный плод воображения и чувства вины, что никогда мы с Дианой больше не встретимся.
На душе тяжелеет. С сухим шорохом начинается дождь, и коготки холода забираются под балахон.
От нечего делать я читаю надписи на стене.
СДОХНИ
МОДНИК
ДЕТИ ЦВЕТЫ ЖИЗНИ
НА ТВОЕЙ МОГИЛЕ ЦВЕТЫ ЛУЧШЕ ПУЛЬ
НАРКОТИКИ ЛУЧШЕ СЕКСА КАРАВАДЖО
БЫЛ ПИДОРОМ
ВЫ НАЧИНАЕТЕ
ЧИТАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
КОТОРОЕ ЗАКАНЧИВАЕТЕ ЧИТАТЬ
Никто не придёт.
Я приподнимаю лоскуты Губки-Боба, чтобы осмотреть порез, и тут же замираю в ужасе – кожа вокруг раны расходится, и оголённую плоть обжигает холодный воздух.
Не надо.
Не трогай.
Вдали призрачно лает собака, и спину продирает озноб.
Никто не придёт. Никто. Потому что Дианы нет: в лучшем случае в городе, в худшем – на этом свете.
Очнись.
Проснись!
Неровным шагом, пересилив боль, я выхожу из тупика. В белой завесе чёрным проступает машина, и разбитое окно её, точно пасть чудовища, засасывает клубы пара.
– Бегу! – останавливает меня запыхавшийся голос.
В серо-белых облаках вырисовывается худенький силуэт, превращается в Диану. Она немного сутулится и смотрит исподлобья, как боксёр, который выбирает момент для удара. В кольце из большого и указательного пальцев качается нелепый пакетик: зелёный крест на оранжевом фоне, надпись «Поморские аптеки».
– Думал, не вернёшься.
– Была подобная мысль.
Некоторое время мы молчим. Такая вселенская неловкость, растянутая до невозможности.
– Идти можешь? – спрашивает Диана.
Я киваю. Она оглядывается и показывает за спину.
– Туда. Нужен свет. Оки?.. Прикрой только… – Диана боязливо протягивает мне пакет. – Прикрой дыру эту и пойдём.
***
Моя нога проминает глянцевую черноту лужи, достигает липкого дна и с ощутимым сопротивлением поднимается обратно. В ушах нарастает гул ночного ветра. Ему вторят братья–сквозняки из рассохшихся стен, из разбитых окон и проржавелых крыш.
Диана ко мне не поворачивается – смотрит вперёд и вниз, куда-то за асфальт, за дёрн, суглинок и тектонические плиты. Порой она прикладывает руку ко рту и изучает тыльную сторону ладони, где расцветают бурые пятнышки крови.
– Сорян.
– М-м?
Я показываю на свою губу, но Диана качает головой.
– Ты себя-то видел?
– Ну да… А где секира?
Она вместо ответа приподнимает низ рубашки, и топор игриво выглядывает из-под резинки рейтуз.
Интересно, древние викинги носили так оружие?
– Ты кому-нибудь расскажешь? – тихо спрашивает Диана.
Я делаю вопросительное лицо.
– Про драндулет. Про… про всё.
– Нет. У тебя маловато с деньгами?
Она оглядывается и смотрит изучающе, с прищуром,.
Ответим тем же. Факт №1: мы уже одного роста. Факт №2: похожа Диана не на мальчика, даже с этой дурацкой причёской, а на зомби-золушку, которую уездили в хвост и в гриву. У которой не случилось ни сестёр, ни мачехи, ни феи. Тыква осталась тыквой, крысы – крысами, а волосы почернели и опали с осенней листвой.
– Немножко, – наконец говорит Диана.
Я с трудом вспоминаю вопрос.
– Выглядело, как множко.
Она смущённо трёт шею.
– Это помутнение. Так не делаю… Помутнение.
В голосе ее прорезается отвращение. Мне хочется успокоить Диану, обнадёжить, но тут рана напоминает о себе, и несказанные слова, скорчившись от боли, уползают обратно в глотку.