Белая акула

Да и ей не следовало бы. Умом Александра понимала, что ей нужно простить отца. Он уже стар, он прожил свою жизнь, он едва помнит, кто он такой. Да и вообще, не зря же умные люди говорят, что прощение – благо! Беда в том, что умение прощать попадало в сумеречную зону эмоционального, а не рационального. Легко объяснить себе, что нужно сделать. Трудно это принять. Возможно, время когда-нибудь ее излечит, а пока от перспективы встретиться с Михаилом Эйлером у Александры мурашки шли по коже. Этот человек был тесно связан со всем худшим, что произошло в ее жизни – и всем лучшим, что не произошло, это тоже важно.

Она вышла к пансионату со стороны полей. Ворот не было, но Александра без труда нашла запасную калитку в заборе, предназначавшуюся, вероятней всего, для прогулок пожилых пациентов при более приятной погоде. Калитка была заперта на навесной замок, но настолько примитивный, что вскрыть его можно было чуть ли не ногтем. Так что вскоре Александра оказалась среди невысоких коттеджей, напрочь игнорируя тот факт, что ей сейчас туда нельзя, а Гайе и вовсе никогда не было можно.

Она двигалась через дворы, чтобы избежать скандала. Гуляющих в такое время не было – с неба накрапывал мелкий противный дождик, намекавший, что остаться под крышей сейчас будет куда уютней. Это невольно сыграло на руку Александре.

Хотя дома остались не все. Приблизившись к коттеджу отца, она издалека заметила, что кто-то возится в беседке – чистит ее от старых листьев, оставшихся тут еще с осени. Сиделка отца, конечно, кто же еще! Ее, кажется, Ульяна зовут… Александра не бралась сказать наверняка.

Она подобралась к сиделке неслышно, как научилась на охоте в Австралии, и заговорила, только когда была совсем близко.

– Здравствуйте. Прошу прощения за внезапный визит – и за доставленные неудобства.

Женщина, как и следовало ожидать, испуганно охнула и подпрыгнула чуть ли не до крыши беседки. Когда она обернулась, взгляд был откровенно испуганным, но когда она разглядела, кто перед ней, страх рассеялся, сменившись удивлением.

– Ой, – смущенно улыбнулась сиделка. – Вы ж Ян Михалыч… В смысле, сестра…

– Александра. Мы виделись на праздновании Нового года.

– Да… А что вы тут делаете? Вам сюда нельзя!

– Я приехала к отцу.

– Вы уж простите, но я вас к нему пустить не могу, у нас правила! Я бы вам сказала об этом, если бы вы позвонили сначала…

– Я знаю, – кивнула Александра. – Безо всяких звонков.

– Но вы все равно приехали? Зря, я больничные правила не нарушу, никак!

– Это я тоже знаю, поэтому и извинилась перед вами заранее за неудобства.

– Какие еще неудобства?..

Вместо ответа Александра наклонилась к Гайе и велела:

– Охраняй! – После этого она повернулась к сиделке и добавила: – Пока вы в беседке, он вас не тронет. Если попытаетесь выйти, поведет себя не по-джентльменски, это служебный пес.

– Так же нельзя!

– Не страшно, долго это не продлится.

В том, что сиделка не рискнет связываться с Гайей, Александра не сомневалась. Но ей все равно нужно было торопиться: страдания пойманной сотрудницы в любой момент могли заметить из других домиков. Поэтому Александре пришлось одним рывком затолкнуть собственный страх на пару с неприязнью в дальний угол сознания и войти в коттедж.

Долго искать не пришлось: Михаил Эйлер сидел на кухне над чашкой чая. Он не пил, просто грел руки да рассматривал темную зеркальную поверхность, словно надеялся увидеть там все тайны мироздания. Он, в памяти Александры почти демонический, казался дряхлым и слабым стариком, совсем не похожим на себя прошлого.

Высоки были шансы, что он снова впал в прострацию, и тогда толку от него не будет никакого. Однако Александра не для того потратила столько времени на эту поездку, чтобы вот так сдаться!

– Мне нужны сведения о Викторе Шереметьеве, – сказала она.

Михаил оторвал взгляд от чая, но посмотрел не на Александру, а в окно, выходящее на задний двор.

– Твоя псина съест мою тюремщицу, – проворчал он.

– Ничего, тебе новую дадут. Так вот, Виктор Шереметьев.

– Мафия, – буркнул Михаил и снова уткнулся в чайную чашку, словно пытаясь вспомнить, зачем вообще нужен этот напиток.

Александра понимала, что вот сейчас она точно должна его пожалеть, почувствовать, что карма отыгралась на гордом следователе сполна. Однако жалости не было, только глухое раздражение из-за того, что он оказался не способен запустить свой мозг хотя бы на пять минут.

Ведь это могло спасти Андрею жизнь!

– Да-да, мафия. А конкретней нельзя? Мне, понимаешь ли, жутко понадобилось прищемить ему хвост.

– Зачем? Как я помню, ты ему хвост оторвала и себе приделала. Он узнает, что ты – моя дочь, он узнавать умеет. Он такого не простит.

Ага, значит, что-то он все-таки помнил! И это было весьма интересно. Александра думала, что нежелание Виктора помогать сыну было связано с какими-то внутренними проблемами семьи. Но может оказаться и так, что Шереметьев-старший взъелся на Андрея за роман с ней! Только это же какой скотиной надо быть…

– Меня его прощение не интересует. Мне нужна его помощь, а добровольно он помогать не хочет.

Михаил бросил на нее быстрый взгляд помутневших от болезни глаз и захихикал.

– Ты не моя дочь!

– Ну, началось, – раздраженно закатила глаза Александра. – Слушай, а если тебя по башке стукнуть, как старый телевизор, ты часом не заработаешь?

– Ты не она!

– Ага, сейчас расскажешь мне, что я на самом деле – труп, который давно закопали и крест поставили. Так?

– Не так. Ты вообще не человек.

– Это уже что-то новенькое… Кто же я тогда?

– Я Сашку другую оставлял. Упрямую, но человечную. Добрую. Я не хотел, чтоб ты к ментам присоединялась, не потому, что ты не могла. Просто неправильно это для бабы… Мужик еще выдержать может, а баба – нет, у нее природа меняется. Только я не смог тебя от этого защитить. Что стало, то стало.

– То есть, я уже не зомби? – фыркнула Александра.

– Ты – белая акула. Она что делает? Только плывет и охотится, о других не думает. А если кровь почуяла, уже и не остановится. Если уж кровь ей надо… Не должна женщина такой быть. Неправильно это. Твоя мать такой не была, и Нина не стала.

Александра чуть не ляпнула от обиды, что его любимая Нина прямо сейчас лечится от алкоголизма, но вовремя прикусила язык. Какой от этого толк? Кому?

Все-таки она приехала зря. Обидно признавать это, но, если не признать сейчас, она потеряет еще больше времени и все-таки нарвется на грандиозный скандал. Поэтому Александра, не прощаясь, направилась прочь.

Она уже была в прихожей, когда Михаил окликнул ее:

– Эй, ты! Иди сюда!

Она вернулась к порогу кухни, но внутрь заходить не стала.

– Что еще?

– Ты ж сожрешь любого, кто окажется на твоем пути, хищная тварь океана… Но Витьку Шереметьева мне не жалко. Витьку Шереметьева давно сожрать надо было, да я не смог. Может, и неплохо, что ты превратилась в чудовище?

– А если убрать мифологические метафоры, помочь можешь или нет?

– Ты Сашку Коргина помнишь?

Смена темы была настолько неожиданной, что Александра даже растерялась, хотя имя сразу показалось знакомым.

– Чего?..

– Сашку! – поторопил ее Михаил. – Вспоминай! Друг мой. Лучший. Я тебя в его честь назвал, дура!

– Да уж, исчерпывающая подсказка!

Имя и правда затерялось где-то в тех временах, когда Александра еще не уехала в Америку и не научилась ненавидеть собственного отца. Да, был там какой-то Александр Коргин, то и дело мелькал на горизонте, а близко не подходил. Зачем ему нянчиться с чужими детьми?

– Даже если вспомню, что с того? – изумилась Александра.

– Найди его!

– Зачем?

– Скажи, чтоб дал тебе то, что я оставил для Яна… Он знает, что. Я все-таки кое-что тебе должен. Это тебе поможет и с Витькой Шереметьевым… И со всяким. Какой бы ты ни была, я тебя создал. И я несу за тебя ответственность до конца моих дней.