Импульс

Меня дико заводит, что он такой невероятно сильный, крепкий и, прижимаясь к нему, я чувствую только витые мышцы, идеальные кубики пресса рельефные руки. Он стаскивает через голову мое домашнее платье, а я путаюсь в пуговицах его рубашки,  которая уже изрядно помялась и выправилась из брюк. Мне жизненно необходимо быть с ним тело к телу, кожа к коже, слизывать соленую влагу с сосков,  ласкать ладонями идеальный, подтянутый пресс.

Поцелуи становятся жарче, нетерпеливее. Я раздраженно дергаю пряжку его ремня и стаскиваю с парня брюки. Несмотря на то что Глеб возбужден,  я протягиваю руку и обхватываю его член возле основания, чтобы провести вверх к головке по гладкой горячей плоти. Парень сдерживается. Сдавленно ругается сквозь стиснутые зубы, но не сдается и не спешит.

- Не торопись, - молит он, толкаясь в мой кулак. – У нас вся ночь впереди.

Но я не хочу ночь. Хочу свести его с ума здесь и сейчас,  оставить на рельефной груди следы своих зубов, что я и делаю, прикусывая загорелую гладкую кожу чуть повыше соска и сразу же целую.

Глеб рычит, и сам шутливо кусает меня за шею, настойчиво вклиниваясь между моих бёдер, прикасаясь гладкой головкой к возбужденным, скользким от влаги складкам. Мне не нужны предварительные ласки, я и так готова для него. Жмурюсь от удовольствия и подаюсь вперед, мечтая как можно скорее ощутить его в себе.

- Ты такая невероятная, - признается он, и скользит членом вниз, замирая у входа. Я двигаю бедрами, пытаясь вобрать его в себя целиком и резко, а он  со смехом пытается удержаться, но все же сдается и медленно погружается. Глеб уже не смеется. Синие глаза темнеют. Они похожи на море перед грозой, а скулы напряжены. Я заворожено смотрю на, выступающую на шее Глеба вену, она как индикатор того, каких колоссальных усилий стоит ему быть осторожным и нежным. Это так заводит, что не передать словами. Хочется разрушить его планы, заставить сорваться и потерять  остатки самообладания, чтобы  он снова стал моим Глебом, которым руководит  один лишь импульс.

Он по-прежнему удерживает мои руки над головой и двигается медленно и неторопливо, выходя  из меня полностью и нежным скользящим движением погружаясь обратно на всю длину. Головка скользит по клитору, а потом внутрь заполняя меня целиком. Несмотря на медленный темп, дыхание сбивается, и я непроизвольно подаюсь ему навстречу. Хочется ускорения, Глеб тянет. Он пытается держать медленный, почти издевательский ритм, но и его терпение на исходе.

- Ну же! – шепчу я. – Покажи себя настоящего…

- Настоящего… Это какого? – хрипло спрашивает он, поддразнивая, но я чувствую по его голосу, слова даются ему с трудом.

- Необузданного… - начинаю перечислять я. – Порывистого… импульсивного…

- Лика… - стонет он и вбивается в меня резко,  до порочного хлопка бедрами, чтобы выйти и моментально снова оказаться внутри.

Шутки кончились. Медленное поддразнивание тоже. Контроль утрачен, и Глеб двигается во мне все сильнее и резче так, что я едва успеваю за ним. Каждое движение - это маленький взрыв моего сознания,  вспышка наслаждения, которая с каждым рваным толчком становится все ярче и ярче.

Глеб тоже на пределе. Он глухо стонет мое имя, и резко подхватив под бедра, тянет на себя. Я раскрываюсь для него полностью, и так он задевает какие-то неведомые мне ранее точки, которые дарят непередаваемое наслаждение. Я улетаю буквально от двух  раскачивающих порочных движений, под тихий, рычащий стон кончающего Глеба.

Дыхание рваное, вырывающееся с хрипом из легких.

- Это было… - шепчет мне на ухо парень.

- Охренительно? – со смехом перебиваю я его, и он смеётся в ответ, уткнувшись носом мне в шею. Сил нет даже на душ, и мы так и засыпаем, обнявшись и прижавшись друг к другу, словно замерзшие котята, а я думаю, что так привыкла к Верещагину, что даже не нарядила в своей квартире елку. Очень странные мысли после секса с идеальным мужчиной, которого мне подарила судьба.

Когда просыпается Глеб, я вовсю доедаю вчерашнюю пиццу. Подсохшая, с впитавшейся сгущенкой, она особенно вкусная. Настолько, что я готова закапать слюной пол, а еще мелочно надеюсь, что Глеб не проснется, пока я не доем, тогда не придется делиться. Но он, словно услышав мои мысли, открывает глаза.

- Чертов диван! – первое, что произносит он. – Надо было купить вчера кровать. Сегодня ночуем у меня.

- У тебя же нет своей квартиры,  - со смехом уточняю я, втайне радуясь, что Глеб снова хочет остаться вместе со мной.

- То, что есть, однозначно лучше твоего дивана, после которого нужно к остеопату.

Тут Глеб замечает, что я делаю, и, приподнявшись на локте, осторожно интересуется.

-  Лик, а тебе вкусно? Не переживаешь за свой желудок?

- Неа…а фто? – чавкаю я, жмурясь от удовольствия.

- Даже не знаю…вчерашняя, черствая пицца…потекшая сгущенка… ты уверена, что это нормально?

- Вкуфно, - заявляю я и протягиваю ему кусок. – Хочешь?

- Нет уж! – морщится парень. – Я пас. И Лик… - он замолкает, словно, собираясь с мыслями, а потом, выдохнув, спрашивает. – Скажи, у тебя сегодня, какой день цикла?

- Что?  - Я даже давлюсь куском пиццы и начинаю кашлять. Как-то не привыкла я делиться сокровенным с мужчинами. Даже если этот мужчина лучший в моей жизни. Глеб почему-то смотрит на меня с вежливым сочувствием. – Я…я не помню. А тебе вообще зачем?

- Лик, ты как маленькая. Раньше я не замечал за тобой странных вкусовых предпочтений…

- У меня и сейчас они не странные, - упрямо заявляю я. – Это просто ты балованный мажор и ничего не понимаешь во вкусных вещах.

- Хорошо. - Глеб ведет себя удивительно покладисто. – А вчерашний слезоразлив?

- Я расстроилась.

-  Ну ты же помнишь, что там у рояля у нас был незащищенный секс… - давит Глеб, чем сильно меня раздражает. - И потом вечером тоже. И это вполне может иметь последствия…

-  Ладно. – Я выдыхаю и откладываю такую вкусную пиццу. Серьезный разговор - это не то, чего я хочу с утра пораньше, пока еще кажется, что жизнь прекрасна. Но, похоже, его не избежать.  – У меня сейчас конец цикла, точнее не скажу. Это правда. Я не отслеживаю маниакально данный процесс.