Страница 2 из 6
– Здравствуй. Ты, конечно, не знаешь меня. Да и я тебя совсем не знаю. Но мне кажется – я чувствую, понимаешь? – что мы могли бы быть нужными друг для друга. Тебе знакомо это чувство, когда перед глазами столько лиц, событий, перемен, а ты – совсем один?..
Луна наполнила податливую, ощутимую даже на вкус и ощупь атмосферу неба своими словами. Они так и остались там, растеклись во все стороны бледными лучами и скоро рассеялись предутренним туманом. Но зарядили собой все пространство, чтобы найти получателя. Казалось, только дотронься до крайнего облака на востоке и услышишь мелодичный шепот…
Солнце услышало. Оно удивилось и долго не могло собраться с мыслями для ответа. Да и было ли время у него для этих мыслей? Куражное, веселое, озорное, любимец всех подсолнечных – оно уже не помнило, когда в последний раз думало о чем-то своем, не знало – умеет ли вообще. Но для размышлений был целый день. Хотя его и всячески отвлекали – ловили солнечные зайчики, кидали миллионы прищуренных взоров, подставляли ладошки и тела, наслаждаясь щедрым теплом, – Солнцу удалось подумать о такой близкой и далекой Луне, чьи искренность и смелость не могли не тронуть его пусть легкомысленную, но добрую и отзывчивую душу.
– Здравствуй! Знаешь, ты заставила меня думать. Я никогда не делал этого раньше – светил себе и светил, жил в свое удовольствие. И вдруг сегодня понял: я ведь, как и ты, – совсем один. Что за дело мне до тех, кто испивает меня до конца, жадно просит тепла, которого у меня в избытке, – разве могут они согреть меня? Все они любят Солнце – хотя, конечно, только так думают. А я, кажется, никогда никого не любил.
Ответ не заставил себя ждать.
– Веришь ли, знала наперед, что ты скажешь. Я будто чувствую тебя всем своим существом. Мне так интересно тебя слушать! Конечно, могу только представлять, как ты необыкновенно вблизи…
– Я тоже. Теперь мне непросто и дня прожить без твоего чудного голоса, без мыслей о тебе. Кажется, и я тебя понимаю – все, что ты скажешь наперед, для меня так… так явно. Я могу разделить твои чувства, желания, мечты.
Они говорили бесконечно много, и лишь небо оказывалось свидетелем этого таинства. Все подсолнечное и подлунное ощущало те необъяснимые изменения, происходившие в мире. Казалось, мир утонул в счастье, тишине и гармонии. Город стал спокойнее, перестал просыпаться темными прохладными ночами. Дети спали беспробудно.
Лишь оно, она и их сокровенные разговоры.
Однажды Солнце поразило Луну в самое сердце. Оно уже давно перестало растрачивать тепло и внутренний жар на жадных людей, вовсе не ценящих его по-настоящему, – всю свою пламенную натуру оно обратило на внешне холодную, но такую притягательную Луну, понимавшую его, казалось, с полу-вздоха, полуслова (как ни странно, оно так же понимало ее). Так вот однажды Солнце… призналось в своей огромной и пламенной любви. Как Луна растерялась, услышав нежное признание в небе! Всю ночь она пыталась понять, почему не чувствует того, что должна чувствовать. И что же происходит тогда внутри нее на самом деле?
– Ты знаешь: все любят тебя. Как может быть иначе? Я думаю, ты так привыкло получать любовь, что не можешь теперь узнать ее истинную сущность. Ты привыкло кричать, обжигать, приносить невероятное счастье и огромную боль одновременно. Для тебя не в новинку слышать: «люблю…» И много ли будет значить что-то подобное от меня? Чувство не станет больше от всеуслышания, оно живет в тишине. То хрупкое, что есть сейчас, может совсем исчезнуть. Слова спугнут наше чувство, как озорной мальчишка, пытающийся поймать маленькую пташку. Вместо того, чтобы закрыть ее в клетку и любоваться, он получит разочарование и вид улетающей свободы в поднебесье, которая никогда не будет ему принадлежать.
Я…я просто не хочу тебя терять.
Солнце пыталось понять. Честно, долго, искренне. Но как можно любить молча, не стремясь обжечь своей любовью другого, не желая утонуть в лавине чувств любимого? Разве это любовь?
А Луна не смогла объяснить ему так, чтобы он понял. Все реже стали они переговариваться и оставлять друг для друга тихие послания. Все чаще Луна слышала от детей – снова малыши стали чаще считать звезды по ночам! – что Солнце перестает их радовать: одному поставило волдырь на нос, другому обожгло спинку. Солнце не щадило полей, людей, ничего живого в целом свете. И все из-за чего? Несчастная любовь?
Нет, Луна была в этом твердо уверена. Не любовь – эгоизм. Да, самонадеянно, по-девически, глупо для миллионов прожитых лет – но влюбилась-то она впервые в жизни! Можно и ошибиться в ком-то однажды. Любовь же у людей тоже иногда называют ошибкой организма? И она немного побыла человеком. Благодаря ему.
Надо что-то сказать.
– Здравствуй. Прошло уже несколько недель, и, наверно, тебе кажется странным, что я вдруг решила заговорить. Я не жалуюсь, что скучаю или что мне тебя не хватает. Ты мне этого в ответ тоже не скажешь. Только хотела, чтобы ты знал: с тобой я почувствовала жизнь и радость. Человечность. И помня то светлое, что было между нами, ты не оставишь без внимания сказанное мной сейчас: просто будь собой. Всегда. Будь тем озорником, легким, как ветер, беспечным, как сотни детей вместе взятых, которым все тебя когда-то знали. Разве заслужили ожоги те, кто в тебе бесконечно нуждаются? Мы не смогли понять друг друга, но из-за этого не должны страдать другие.
Назавтра очередной – уже десятый по счету – чей-то обгорающий нос вдруг почувствовал прохладу летнего дня и шумно, с облегчением, втянул пряный воздух. Солнце было задумчиво – оно вообще много думало с тех пор, как узнало её… Да, все-таки было что-то между ними, стоящее непреодолимой небесной стеной. Не то, что они жили будто в параллельных мирах, и не то, что были такими разными.
Но то, что было, – было прекрасно! И в этом оба из них тайно себе признались. Луна немного согрелась, а Солнце получило каплю любви, которая в будущем – как знать? – может прорасти в его сердце и научит не только получать, но и отдавать себя без остатка.
Это ли не главное?
Как Тол Бабай с Плохим Настроением боролся
Случилось это в один из тех особенно холодных дней зимы, когда неугомонный ветер за окном гоняет снежинки из стороны в сторону, воет, прохожих морозит, и хочется всем укрыться теплым пледом и пить горячее какао у камина. Вот и Тол Бабай сидел дома, рассказывал Лымы Ныл, внучке своей, разные истории и сказки чудесные. Но постучалось вдруг к Тол Бабаю Плохое Настроение – проходило оно мимо, искало, кого бы сокрушаться заставить да печалиться. Открыл Тол Бабай дверь, не подумав, а Плохое Настроение – р-раз! – и засело в удмуртском Деде Морозе крепко-накрепко. Пригорюнился Тол Бабай, не знает, что и делать: до Нового Года недалеко, а Плохое Настроение как-то прогонять надо. Подумал-подумал дедушка и решил: «Отправлюсь-ка я в путешествие! Друзей своих старинных проведаю, отдохну, сил наберусь перед праздниками новогодними – работы много ожидается, съедутся гости со всей Удмуртии и не только…» Стал он тут же в путь-дорогу собираться. Надел шубу фиолетовую, всю яркими звездами усыпанную, взял посох, а пестерь – берестяной короб – на плечо повесил. Отдал напоследок распоряжения внучке Лымы Ныл, чтобы в порядке дом держала, про друзей лесных не забывала – белочек кормила, синичек привечала, мишек ласковым взглядом одаряла – да вышел из дому.
Идет, вздыхает, печалится Тол Бабай: не отпускает его Плохое Настроение. Дошел он так до граховской деревни Котловка, взглянул – до чего хорошо! И каждое деревце Тол Бабаю тут обрадовалось, ветви у него на пути в стороны березки убирают, белочки и вовсе хороводы потешные устроили.
Шагает Тол Бабай по тропинке заснеженной, долго ли, коротко ли – увидел перед собой избушку на курьих ножках. Говорит он избушке:
– Повернись-ка ты, избушка…
Не успел договорить волшебной фразы, как Баба Яга уж нос длинный высунула из-за двери и кричит ему:
– Тол Бабай, ты ли это? Чего избушку зря тревожишь? Заходи!..