Страница 6 из 14
Спасенный из обломков рухнувшего корабля, мой отец пролежал много дней без сознания и неопознанный. Наконец, он пришел в сознание, на острове, в госпитале, и был в состоянии назвать свое имя. Ему тут же организовали сеанс связи с моей матерью, и мы услышали его голос. Все время мать говорила нам, что с ним все хорошо – и я задавался вопросом, почему она так смеялась и кричала, когда узнала, что муж живой.
Потянулись долгие недели ожидания, прежде чем он был в состоянии уехать с острова. Мать думала поехать к нему, но он настаивал, чтобы она оставалась с нами.
Я очень хорошо помню день, когда он возвратился, высокий, худой, подтянутый, его лицо, странно бледное и осунувшееся. Тем не менее он мог смеяться. Он принес мне замечательную игрушку, которую купил где-то на Востоке. Его возвращение стало настоящим праздником. Однако ещё несколько месяцев после этого он не мог работать. Его выздоровление шло очень медленно. Поскольку время старта «Венеры» приближалось, его веселость становилась натянутой, и даже я понял: что-то идет не так. Тем не менее, мои родители не мешали мне упаковывать и переупаковывать игрушки, для перелета на Луну. Они не говорили мне, что самые лучшие светила медицины сомневались, что отец сможет окончательно выздороветь, что думали, что он не перенесет перелета на спутник.
Однажды вечером отец спустился с посадочной платформы с торжествующей улыбкой. Он рассказал матери об экспертизе врача-радиолога, который назначил новый курс лечения и обещал полное восстановление. Мы могли лететь.
Наконец наступил месяц август, и неделя и день старта. Я помню очень ясно свое нетерпение, мое восхищение, когда доктора сказали: отец может лететь. Мое самое дорогое имущество, небольшой вертолет, пришлось оставить, потому что тот был слишком тяжел, чтобы летать в разреженном воздухе Луны. Но в восторге ожидания предстоящего приключения я примирился и с этой потерей.
Мы оставили пустую комнату, которая выглядела пустой и потому странной, и поднялись к посадочным платформам. Оттуда мы отправились рейсовым флайером в космопорт. Громадный, странный космодром, с жужжащими машинами и гулом человеческих голосов, c его платформами, заваленными яркими металлическими слитками и странно пахнущими тюками растений с Луны, с нагромождениями контейнеров с пищей и товарами для Луны – живописный беспорядок ошеломлял и пугал. Я вцепился в руку матери, в то время как отец нес маленькую Фэй.
Отец предъявил наши билеты, и поскольку мы прошли, я заволновался, думая о том, почему мы не несли свой багаж. Мы вышли на стартовую площадку, с огромными, белыми судами, рассеянными по ней, как колоссальные шары полированного серебра. Вдали лайнер шел на посадку. Могучие стальные фермы посадочной платформы раскрылись, тонкие опоры в центре поддерживали чашу посадочной колыбели диаметром пятьсот футов. Мы напряженно вглядывались в небо. Белое пятнышко, крошечное и яркое, появилось среди синевы. Какое-то время оно, казалось, висело в небе, становясь все больше и ярче. Наконец я смог увидеть крошечный белый шар, освещенный утренней зарей, потом он превратился в небольшой полумесяц и скрылся в сиянии пламени собственных дюз. Затем титанический грохочущий шар опустился на платформу. Под весом двухсотфутового шара «колыбель» опустилась на землю на тонких башнях-амортизаторах и была зафиксирована стальными фермами… Нужно огромное мастерство пилота, чтобы совершить посадку на скалистую поверхность Луны без помощи посадочных платформ. Но есть один класс астронавтов, это пираты и контрабандисты космических трасс – те, кто никогда не пользуется платформами… Потом «колыбель» на сложном, многоколесном шасси отъехала к платформе, предназначенной для разгрузочных работ, возле складов. Ее место заняла другая «колыбель», с другим кораблем.
– Это – «Венера», – объявил отец. – Это – судно, которое унесет нас на Луну.
Глава IV. Перелет на Луну
Хотя это был самый волнующий опыт моего детства, я смутно помню, как мы оказались на борту. Я помню только одну или две картинки. Одна из них – необъятная, подобная зеркалу поверхность судна, нависшая над нами. Другая картина: вид внутренней части судна, огромных, странных машин, больших помещений, открытых металлических пластин с рядами головок заклепок, слепящий, яркий свет, сверкающий тут и там в мрачном беспорядке огромных металлических конструкций. Это, так или иначе, походило на утробу какого-то металлического чудовища. Всюду тянулись хрупкие на вид, решетчатые мостки и лестницы.
Дальше я помню небольшую и пустую каюту в ободе большого колеса – обитаемой части судна. Это было удивительное место с кроватями, столом и электрической печью, закрепленной на месте так, чтобы её можно было использовать, когда корабль стоял на земле, и в полете, когда стена превращалась в палубу.
Но скоро я привык. Мы забились в маленькую каюту, связанную своего рода лестницей с трубой лифта, которая была осью судна. Тут не было никаких окон, я не видел ничего, кроме белых стен, освещенных нашим единственным светом. Очень грустно. После того, как мы поднялись на борт, я долго просидел, болтая ногами на краю одной из коек, созерцая собственную тень на наклонной стене. Вскоре отец вышел, и Валенсия тенью последовала за ним. Мать держала Фэй на руках, напевая ей. Все это казалось мне ужасным.
Когда отец и Валенсия возвратились, я узнал, что мы еще не взлетели. Едва они вошли, металлический голос прокричал из небольшого черного диска на стене:
– Через три минуты «Венера» стартует. Пассажирам – подготовиться к перегрузке!
Отец заставил всех нас лечь на кровати. Внезапно я почувствовал себя очень тяжелым, поскольку амортизаторная башня подняла «колыбель», катапультировав судно в воздух. В течение многих минут продолжалась перегрузка, поскольку атомные двигатели разгоняли корабль до скорости семь миль в секунду, необходимой, чтобы освободиться от пут земного тяготения. И вновь резкий, металлический голос прозвучал из стены.
– Внимание! Ускорение закончено. Вскоре будет запущено центробежное колесо. Пассажиры, подготовиться к изменению направления силы тяжести!
Странно, я чувствовал, что утратил вес и взлетаю с кровати. Одновременно я ощущал, что падаю. В животе появилось очень неприятное ощущение. Потом я почувствовал другую силу, которая потянула меня к стене комнаты, которая мгновение до того казалась стеной. Внезапно она стала полом, а пол стал стеной. Теперь я понял, зачем нужна лестница, которая спускалась в нашу каюту из центра судна. Большое колесо начало вращаться; центробежная сила потянула нас к его ободу. Через несколько мгновений мы стояли на новом полу. Сила тяжести была установлена в шесть раз меньше земной – как на Луне. Искусственная гравитация была создана не только ради нашего удобства, но и как мера против той формы космической болезни, которая вызвана влиянием невесомости на человеческий мозг.
Я попытался ходить и сделал удивительное открытие. Я упал – но настолько плавно и мягко, что боли не было. Освоившись, я обнаружил, что могу прыгать до потолка! Но через полчаса накатила космическая болезнь. Я почувствовал тошноту, ужасное ощущение падения, и унылую, невыносимую боль в голове. Я был слишком болен, чтобы есть – или даже сидеть – когда стюард принес нам пищу в большом вакуумном контейнере.
К нам зашел корабельный врач – полный, доброжелательный человек, с прищуренными глазами и небольшими рыжими усами. Он смеялся и шутил с моим отцом, и говорил со мной, одновременно измеряя мою температуру. Доктор насыпал мне какого-то горького порошка, который надо было запить стаканом воды, и велел мне лечь спать, что я и сделал, чувствуя себя совершенно несчастным, потому что я слишком болен, чтобы слушать его разговор с родителями.
Когда я проснулся, я почувствовал себя немного лучше, хотя меня мучила свинцовая, пульсирующая боль в голове. Она преследовала меня еще много дней, пока мой мозг не привык к меньшей силе тяжести. К тому времени Валенсия украсила стены картинками и безделушками.