Страница 10 из 14
Мое самое большое приключение детства случилось однажды, когда я наткнулся на вход в одну из больших пещер. Вход этот был узкой, тонкой трещиной между двумя большими валунами, меньше чем в пяти милях от Огненного Пика. Испытывая естественный для моего возраста романтический трепет Настоящего Приключения, я протиснулся внутрь и исследовал трещину.
Я был возбужден, дрожал от волнения, но все же не был совсем напуганным – и пробирался все дальше и дальше. И в итоге наткнулся на пересохшее русло водного потока. Оно, должно быть, было на половину мили в глубину – огромная пещера, наполненная таинственным светом. На расстоянии в полмили от меня, и далеко ниже голого выступа, где я примостился, было озеро черной воды. А вокруг озера раскинулся фантастический лес люминесцентной растительности.
Плотные джунгли, обрамлявшие озеро, джунгли самых странных растений, не известных науке, испускающей свет флоры пещер Луны. Таинственные формы, не похожие на колючие леса кратеров, эти растения пылали мягким устойчивым огнем. Большие, мясистые деревья, казалось горели унылым, синим пламенем, огромные – подобные грибу, сияли глубоким зеленым и синим огнем. Тонкие, изящные, подобные папоротнику ветви пылали ярким алым сиянием. Джунгли живого пламени! Долго-долго я сидел и наблюдал. Я слышал о фосфоресцирующих лесах, но тот раз впервые я увидел нечто подобное. В нем не было ничего неестественного. Растения просто поддерживали колонии люминофорных микроорганизмов, подобных найденным на Земле. Все же чуждая красота этого фантастического зрелища очаровала меня. А потом я, потерянный в странном трансе, оставил свой пункт наблюдения и стал карабкаться вниз по склону, пока не добрался до края джунглей. Я рвал густые листья, пылающие холодным, синим светом, тонкие стебли, горящие фиолетовым и зеленым, и мягкие перистые ветви, которые сияли темно-красным огнем. Потом, собрав букет холодного пламени, я вышел на берег черного озера. И тогда я услышал звук, который заставил меня уронить пылающие цветы в приступе внезапного страха; звук, который парализовал меня, заставив застыть на месте. Голос животного, своего рода ворчание, которое закончилось свистящим вдохом. По зарослям в мою сторону пробежала волна. Я увидел единственный фиолетовый глаз, большой, как голова человека, сияющий холодным пламенем, который медленно поднялся над пылающими зарослями. Оцепенение сменилось страхом – я бросился бежать. Я улепетывал, спотыкаясь о камни, путаясь в зарослях, вслепую, сам не зная куда.
Наконец я остановился, обессилев. Я был исцарапан до крови, заляпан черной грязью и люминесцентным соком. Задыхаясь, я упал на камни. Когда, наконец, я был в состоянии поднять голову и осмотреться, я увидел, что люминесцентные чащи закрыли меня со всех сторон. В их слабом свете стены и потолок пещеры были неразличимы.
Я встал и закричал. Не было никакого эха! Темнота поглотила мой голос. Только тогда я понял, насколько необъятна пещера и какую я свалял глупость, спустившись туда в одиночку. Я осознал собственную ничтожность, свою слабость, тщетность своих усилий.
Однако я подавил в себе импульс вновь бежать неведомо куда, и сидел там некоторое время, очень трезво рассматривая свои возможности без потерь выбраться из этой передряги – и находя их ничтожными. Тогда я поднялся с камня и начал целенаправленный поиск выхода. Долгое время я блуждал, пробираясь через люминесцентные леса, спотыкаясь на темных, скалистых подземных равнинах, натыкаясь на валуны, падая в ямы. Позже, когда я вспоминал эти скитания, они казались больше кошмаром, чем реальностью. У меня нет никаких связных воспоминаний об этих блужданиях, только неопределенные картины бесконечных утомительных переходов, растущего голода и жажды, мучения, и страха, который был невыносим. Я знаю, что иногда я находил черные лужи и пил, и, должно быть, съел немного фруктов фантастической растительности. И мой сон с тех пор был беспокоен из-за видений огромных тварей с черными крыльями, люминесцентными глазами, зловеще кружащимися надо мной. В ужасе я пытался бежать от них. Я засыпал несколько раз – или, по крайней мере, лежал без чувств, когда был слишком утомлен, чтобы идти. У меня не было никаких планов, никакой стратегии, кроме как следовать по тропинкам, которые, казалось, вели вверх.
Моим спасением я обязан случаю… Наверное, в тысячный раз я кинулся на свет, надеясь, что это свет солнца.
Выше меня открывался скошенный проход, достаточно большой для космического корабля, чтобы пролететь сквозь него, с участком темно-синего неба. Я взобрался повыше и выполз наружу, в небольшой кратер, заросший сорокафутовым лесом коричнево-зеленого, шипастого кустарника и освещенный горячим солнечным светом. Солнце стояло низко на западе. Я спустился в трещину утром; я блуждал в недрах Луны целую неделю!
Я пробился через тернистый подлесок и выкарабкался из небольшого кратера. Оглядевшись по сторонам, я увидел стеклянно-бронированные здания города, сверкающего в блеске дня, в пятнадцати милях на западе. Я прошел по тоннелям двенадцать миль… Пять или шесть часов спустя я приполз домой, выглядя немного лучше, чем мертвый. Мои родители и Валенсия встретили меня с безграничной радостью. Они обыскали весь кратер и сочли меня жертвой набега диких «лунных телят».
Я не рассказывал никому, кроме родителей и нескольких избранных друзей, об обширной пещере. Это была тайна, которая потом стала важным фактором в войне Луны за независимость. То приключение, едва не закончившееся трагически, оборвало череду безмятежных дней, когда я, один или с книгой, бродил по кратеру, купаясь в собственных мечтах. Вернувшись, я долго болел из-за истощения и того, что опрометчиво попробовал фрукты люминесцентных растений. Болея, я много читал, а читая, проникся серьезным интересом к науке. Встав на ноги, я пошел школу на Огненном Пике, которую отец устроил для детей своих работников. А через несколько лет я отправился в университет Теофила, где прошел общеобразовательный курс, специализируясь на ядерной физике.
К тому времени отец стал одним из самых богатых людей Луны. Огненный Пик, населенный в значительной степени его служащими, стал городом с населением приблизительно десять тысяч человек. Отец приобрел своего рода славу, благодаря справедливости и честности, из-за великодушия к партнерам и рабочим. Заработная плата на его предприятиях была самой высокой на Луне. Он был одним из немногих шахтовладельцев, кто построил купольный город для своих работников. Его характер, с почти пуританским трудолюбием, скромностью и независимостью, не пригодился ему на Земле, но по заслугам был оценен в суровых условиях Луны. Мой отец стал уважаемым и влиятельным, лидером и советником, если нужно было рассмотреть важные вопросы.
Несколько раз ему приходилось вмешиваться в споры между колонистами и агентами Корпорации Металлов в отношении интерпретации контрактов или цен на металл; Лунная Компания могла обеспечить более щедрую оплату труда многим бедным шахтерам. В течение нескольких лет мой отец стал лидером в Совете Директоров Лунной Компании.
Именно благодаря его влиянию было получено разрешение построить фабрику синтетической пищи на Луне, несмотря на то, что Корпорация Пищи Земли желала сохранить монополию – у корпорации был завод в Новом Бостоне, но новое предприятие было частным и обеспечивало колонистов большим количеством пищи, по более низким ценам. Отец также финансировал другие компании обрабатывающей промышленности. Эти предприятия старались сделать Луну менее зависимой от Земли и поощряли фермеров, которые изо всех сил пытались вырастить содержащие витамины фрукты и овощи, которые не могли производить на фабриках.
Поступление в Лунный университет стало для меня крупным событием. Это было известное и уважаемое учреждение, поскольку тысячи студентов и студенток стекались сюда со всей Луны. Расположенный в одной из огромных, освещенных солнцем южных башен Теофила, окруженный зелеными парками, университет был восхитительным местом.