Сердце дракона

С этими словами Риккард заговорщицки подмигнул внемлющему его речам псу и обернулся на шум тяжёлой двери.

— К вам Бартл Блаан, ваше величество, — обьявили с пафосом. — Из Папоротниковой впадины и с посланием от лорда Рея Альгервильда.

Король насупил брови.

— Сегодня? Он же присылает доклад о делах в начале месяца, а не в середине... Ну, зови. Видать, что-то срочное, раз сегодня своего помощничка пригнал. Затопило у него там всё, что ли? Дожди-то шли... всем дождям дожди.

В столицу королевства Бартл Блаан приезжал с каждым годом всё чаще и чаще. А всё потому, что если раньше лорд Альгервильд ещё мог позволить себе прокатиться в экипаже или верхом за несколько миль от своих владений, то в последнее время по причине здоровья делать это стало совсем не под силу. Но, хвала богам, у него был Бартл. Иначе хозяину впадины пришлось бы крайне туго.

— Как там Рей? — спросил Риккард, как только Блаан показался в дверях и согнулся в поклоне. — Не помер ещё?

— Со здоровьем у лорда Альгервильда неважно, — ответил Бартл. — Ноги отнимаются, и боли в спине участились.

— Он старик крепкий, ещё лет десять точно продержится.

— Да услышат боги ваши слова, ваше величество.

— Услышат-услышат... Кого ж ещё им слушать, если не меня? — Риккард зашёлся мелким смешком. — Что привёз? Давай уже. Не томи.

Помощник лорда Альгервильда сунул руку во внутренний карман серой куртки и вытащил сложённое в несколько раз письмо, скреплённое печатью хозяина, с поклоном протянул то письмо королю, сделал шаг назад, выпрямился по струнке и замер.

Риккард Стернс сорвал печать, развернул листок и вперился в написанное цепким взглядом, жадно глотая каждое слово. По мере того как тех к прочтению становилось всё меньше, лицо короля серело всё больше и к моменту, когда взгляд дошёл до подписи старики Рея, тоном сровнялось с цветом куртки Бартла Блаана.

— Вот, значит, как, — произнёс Риккард, скомкав письмо и сжав в кулаке. — Значит, все эти дни он провёл в Папоротниковых землях вместе с этой пигалицей, вместо того чтобы быть рядом с женой и на похоронах отца?

— Лорд Альгервильд просил на словах передать вам, что и сам удивился, когда лорд Стернс к нему пожаловал. Он-то рассчитывал, что приедет кто-нибудь из стражи или военных, но никак не сам...

Риккард перебил Бартла, не дослушав:

— А с какой стати Рей вообще кого-то ждал из Торренхолла? На то были какие-то причины?

Бартл Блаан подвоха в вопросе не уловил и ответил прямо:

— Нашим жителям показалось, что они поймали мальчишку, которого разыскивает лорд Стернс, вот хозяин и написал ему письмо.

Риккард сделал вид, что знает, о чём речь.

— Так поймали всё-таки того наглеца? Такого тёмненького и с выбитым передним зубом. Он ещё курей таскал со двора.

— Паренёк по описанию вроде как светленький, ваша милость, но вам, конечно, виднее. Вы-то его, возможно, в глаза видели, раз про куриц знаете. Мы в Папоротниковой впадине понятия не имеем, за что лорд Стернс так на него осерчал. Видать, действительно куры. Его что ж — застукали с ворованным, а он сумел удрать?

— Так и было, — хмыкнул король и наморщил лоб.

За дни, проведённые у племянника в гостях, ему ни разу не довелось услышать ни одного шепотка про мальчишку, разозлившего Гая. Пожалуй, впервые за несколько десятков лет случилась ситуация, когда Риккард Стернс чего-либо не знал из жизни своих вассалов, тем более близких по крови, когда какая-то часть их жизни прошла мимо его ведения, и сейчас ему ничего не оставалось делать, как ловко изворачиваться, притворяясь, что давно в курсе происходящего, и то успело порядком надоесть.

— Лорд Гай был сильно раздосадован, когда обнаружилось, что наши обознались, — распинался Бартл. — Мы думали, он тут же уедет, а он, пока все окрестности не объехал, не успокоился. И девчонка та вечно была при нём. И днём, и ночью. И никто, даже капитан Шеллинг, не знает, откуда она взялась. Как бы не подослал кто... за лордом Гаем следить.

Его величество бросил на помощника папоротникового лорда такой взгляд, каким обычно смотрят на душевнобольного или человека, страдающего манией преследования. Заподозрить в невзрачной пигалице шпионку было последним, о чём подумал бы Риккард. Нет, правда крылась в другом, и его величество это прекрасно понимал.

— Что ещё просил передать Рей? — хмуро спросил король. Подобные вопросы всегда служили отличным намеком на то, что если больше нечего сказать, то пора уходить.

— Лишь то, что он обеспокоен будущим Нолфорта, ваша милость. Все лорды с нетерпением ждут, когда лорд Гай обзаведётся законным наследником, и подобные игры с его стороны могут их сильно смутить. Это и беспокоит лорда Альгервильда, поэтому он решился вам об этом сообщить. Больше никаких распоряжений не было.

— Тогда от меня передай, чтобы он спал крепко и не беспокоился. Нолфортом будет править лишь тот, кому я это позволю. Ни один бастард к трону и на милю не подойдёт. И ещё передай старику от меня это. — Риккард стянул с мизинца перстень, украшенный сапфировой крошкой, и протянул Блаану. — Это за верную службу и бдительность. И вот ещё: путь у тебя был неблизкий, и ты, верно, устал. Я распоряжусь, чтобы тебя накормили как следует и дали отдохнуть. Как наберешься сил, можешь отправляться обратно.

Последнее было столь удивительно, что Бартл даже потерял дар речи. Сколько ездил с письмами от лорда Альгервильда к королю, никогда не удостаивался ничего кроме кружки воды. Лошадь и та получала больше внимания, поэтому сейчас Бартл Блаан стоял как вкопанный и, когда оцепенение прошло, тут же бросился целовать королю руки.

— Ну... — протянул тот, отстраняясь от Бартла. — Полобызал и хватит. Ступай. Нет у меня столько времени, чтобы с тобой тут рассиживаться. Служи Альгервильду верно, а если ещё что заметишь интересное, то не жди, пока хозяин сообразит мне доложить, — сам приезжай. Всегда приму и выслушаю. Усёк?

Бартл Блаан был вне себя от счастья. Так высоко он ещё никогда не поднимался. Теперь ему хотелось расправить обретённые крылья и парить в небе, ощущая себя важным и нужным. И Бартлу совсем не приходило в голову, что те крылья могут с любой миг подрезать.

Когда и помощник лорда Альгервильда покинул комнату, в которой его величество предавался игре в шахматы с самим собой, Риккард вмиг помрачнел, и расставленная на шахматной доске партия уже не казалась гарантированно выигрышной: действия одной из фигур вдруг стали непредсказуемы, и объяснить их простой физиологической потребностью Риккард, хоть и пытался, но до конца не мог.

— Или я совсем не знаю вкусы своего племянника, или он сбрендил у себя там в Торренхолле... — промычал король, когда более менее переварил в голове прочитанное и услышанное. — Уж лучше б по мужикам пошёл... я бы даже это понял и принял. Но чтобы увлечься такой каракатицей... Дурак дураком. А ведь я предупреждал его, а он даже на мои слова плевал, как и на всё остальное. Что же нам делать, Клык?

Риккард посмотрел в сторону пса, однако взгляд его на морде собаки долго не задержался, а проскользнул к дальнему окну, через которое виднелись лысые макушки деревьев.

— Молчишь? — продолжал беседовать с собакой Стернс. — А я скажу тебе, что меч, на который я возлагал такие большие надежды, затупился. Вот я и думаю сейчас, стоит ли точить его заново, или лучше будет переплавить на металл для новых лопат и заклёпок в хомуты лошадям. Что скажешь? Выбор так сложен и одновременно так очевиден.

Выдохнув последние слова, Риккард разжал пальцы правой руки, в которой до сих пор находилось смятое письмо.

Превратившаяся в кашу бумага хлопьями оседала на пол, а взгляд короля всё так же был устремлён в сторону леса и высоких холмов, за которыми прятались полные сочной зелени долины, молчаливые озёра и быстроходные реки.

Там, далеко-далеко, в нескольких днях езды верхом, начинался Торренхолл, чей хозяин твёрдо стоял на ногах и строил собственные планы по поводу своего будущего. Острый меч, который собрались списать со счетов, резал всё так же чётко и быстро, но тому, кто перепутал рукоять с клинком и, схватив не за тот конец, поранился, этого было уже не понять...