Страница 51 из 92
Естественно, водя дружбу с бабулей, Шурочка активно занимается крадеными предметами искусства, но, памятуя о железных принципах Евгения Карловича, хочу заметить, что Шурочка тоже не участвует в сделках, в результате которых нашу страну покидает какой-нибудь шедевр. Зато она охотно способствует прибытию к нам различных произведений искусства, хоть в частные коллекции, хоть на перепродажу.
Учитывая мой сбивчатый, восторженно-панегирический рассказ, можно с уверенность сказать, что если нам кто и мог помочь в сложившейся ситуации, так это была Шурочка. К тому же, мы с бабулей просто соскучились - вот и повидаемся.
Логово разврата
Тронутая моим рассказом до глубины души, Катерина пустила слезу, для поддержания имиджа громко выругала меня за то, что я «ничего дома не делаю, зараза, на кого только мы с отцом в старости остаемся, все только бы по подружкам шляться!!!» и прикорнула у меня на плече.
Я лениво провожала взглядом лоточников, предлагавших уникальные и нигде непродающиеся зубные щетки, видеокассеты с записью фильма «Сибирский цирюльник 2» и плащи от дождя. В вагоне пахло застарелой пылью, вокзалом, пивом, жареными пирогами, зеленью, которую дачники везли домой, и разморенными в душной жаре телами.
Мысли мои ползли медленно и тяжко, я думала, что все-таки никто и никогда не напишет и строчки про эту чертову настоящую любовь, что, наверняка, это какая-то подстава, организованная инопланетянами, которых натравил на нас коварный Николай Апполинариевич, и с этим надо просто смириться, потому что даже грозной Светке не под силу бороться с инопланетным разумом, а Шварценегера нам никто напрокат не даст, потому что он крутой, и к тому же у него искусственный клапан в сердце…
Я и сама не заметила, как заснула. Колеса электрички мерно постукивали, моя голова моталась в такт этому стуку, во сне у меня постоянно открывался рот, было очень стыдно, но ничего поделать с этим я не могла. Сквозь сплошную пелену тяжкой дремы и духоты ко мне прорывались названия станций, которые мы проезжали: «Пушкино», «Мытищи», «Строитель», «Лосиноостровская», «Москва 3»… Тут я встрепенулась и пихнула Катерину в бок.
- М-м-м… -неопределенно ответила она. Тяжелые пятна горячего солнечного света дрожали на наших головах.
- Мы почти приехали, -прошептала я заплетающимся со сна языком, - вставай, мамаша.
- Ага… -Катерина и не думала открывать глаза.
- Катерина! -мои слова остались без ответа, - Ты передумала и едешь обратно? Зайцем?
- Да, -ответила Катерина совсем не сонным голосом и осмыслено посмотрела на меня. Я пришла в восторг от степени ее готовности. Катерина обвела мутным взглядом пассажиров, сидящих в вагоне, душераздирающе зевнула и поправила кокон у себя на макушке. Электричка медленно подкатывала к вокзалу, тащась с черепашьей скоростью, дозволенной в центре. Катерина с хрустом потянулась, встала со скамейки, подхватила свою тележку и деловито направилась к выходу - я только поспевала за ней. Катерина безбожно пользовалась внезапно обретенными великолепными формами. Она и в обычном своем виде девушка нехилая, а в гриме она была просто грандиозна. Одним легким движением бедра Катерина отшвыривала со своего пути зазевавшихся попутчиков, и мне оставалось лишь гордо следовать за ней.
Вывалившись на раскаленную, залитую горячим солнцем платформу мы, вместе с толпой сухих и загорелых дачников направились к подземному переходу.
- Смотри! -Катерина дернула меня за руку так, что я чуть не рухнула под колеса ее сумки.
- Ты что? -возмутилась я, - обалдела?
- Да ты не злись, -примирительно похлопала Катерина меня по плечу, - ты вперед смотри!!!
Я подслеповато сощурилась и приметила где-то вдалеке великолепную пару - бабулю с Серегой. Букет бабули был чудовищно потрепан, напоминая драную метелку, а количество огурцов в ее сумке уменьшилось ровно наполовину. Серега плелся за бабулей с выражением лица истинного мыслителя. Смирение с тяготами жизни и понимания полной невозможности вырваться из колеса сансары было написано на его челе.
- В складках лба зажата человечья, в огромный лоб, огромная мысль, -просвистела я Катерине на ухо. Она захихикала и поинтересовалась:
- Сама придумала?
- Эх ты, -печально вздохнула я, - серость пыльная…
- Ну тебя, -обиделась Катерина, - тоже мне, умная какая… Кто это изрек?
- Маяковский, позорище, -покачала головой я.
- Плевала я, -прошипела вконец разобиженная Катерина, - не только на вас с Маяковским, но и на всю русскую литературу в целом. Поняла?
- Чего уж тут не понять, -примирительно пожала плечами я, - Русская литература будет рыдать всю ночь, а Маяковский, он вообще…
- Застрелится, -улыбнулась как людоедка Катерина.
- Тьфу на тебя, -всплеснула руками я. Катерина довольно заурчала и припустила вперед с новой силой.
Так, переругиваясь, дотащились мы до перехода. Кругом торговали различными съестными припасами и напитками. Запах жареных беляшей витал в воздухе, цыганки сбывали с рук пироги, булки, сосиски, лимоны, огурцы, помидоры, зелень, лимонад «Колокольчик», хрустящую картошку, яблоки, шоколад, расплавившийся на жаре, и леденцы «Савинов». От такого бешеного разнообразия у меня закружилась голова. Дело в том, что я испытываю ни с чем не сравнимую тягу к уличному общепиту и являюсь одним из представителей той породы людей, для которых призыв «Пирожки, беляши с мясом, сосиска в тесте!!!» звучит как музыка высших сфер. Ни отравления, ни тошнотворный вид этой еды не может свернуть меня с этого пути. Я упорно продолжаю жадно поедать на улице различную гадость, испытывая от этого ни с чем не сравнимое наслаждение. Я нежно заулыбалась цыганкам, а моя рука сама полезла в карман за деньгами, как сзади раздался голос:
- Не вздумай детка, у нас совсем нет времени на диарею…
Я обернулась и увидела бабулю. Свой букет она засунула за пазуху, и пожухлые стебельки печально торчали из-за ее кофты. Серега мялся рядом, переступая с ноги на ногу. Вид он имел весьма помятый и печальный.
- Марья Степановна!!! На что у нас нет времени? -обрадовалась Катерина.