Зотика

Он растянулся в полный рост лицом вниз, обмакнувшись в собственную рвоту. Он не видел, что его окружает. Потом, оправившись, он с трудом сел и увидел перед собой, на своего рода возвышении, огромного окуня из красного золота и желтой слоновой кости, вырезанного в форме нового полумесяца, выгибающего вверх. Окунь был укреплен между колоннами черной яшмы, испещренный вкраплениями, напоминающими капли крови. На этом окуне сидела самая большая и необыкновенная птица. Она уставилась на Еворана с мрачным, ужасным, строгим выражением, и когда зрение императора прояснилось, он понял, что накажет своих стражей за нерасторопность. Оперение птицы было ярко фиолетовым, а ее клюв походил на огромную кирку из бледной бронзы, которая становилась более темной и зеленоватой к кончику. Птица сжимала окуня железными когтями – более длинными, чем пальцы воина. Ее голову украшали иглы бирюзово-синего и янтарно-желтого цветов, подобно короне. А на длинном, неоперенном горле, грубом, как кожа дракона, она носила необычное ожерелье, составленное из человеческих голов и голов различных хищников вроде ласки, дикого кота, горностая и лисы – все они были уменьшены до одного размера и выглядели не больше земляных орехов.

Еворан испугался, увидев эту птицу. И его тревога не стала меньше, когда он увидел, что много других птиц меньшего размера сидят в палате на менее дорогих и более мелких окунях, как гранды могли бы сидеть в присутствии своего суверена. А позади Еворана, словно страж, стояла та самая птица, что принесла короля в башню, и ее товарищи.

А потом, испугав короля еще больше, огромная птица с фиолетовыми крыльями обратилась к нему с человеческой речью. Птица сказала ему резким, но высокопарным и величественным голосом:

– Слишком смело, отброс рода человеческого. Ты вторгся в мир Орнавы, на остров, который является священным для птиц. Чтобы ты знал, я – монарх всех птиц, которые летают, ходят, ковыляют или плавают на Земле. А Орнава – моя столица. Истина же в том, что правосудие должно восторжествовать, я осужу тебя за твое преступление. Но если тебе есть что сказать в свою защиту, я выслушаю тебя. Я выслушал бы даже земных паразитов, чтобы никто не смог бы обвинять меня в несправедливости или тирании.

Тогда, едва сдерживаясь, хотя в глубине души очень испуганный, Еворан ответил птице. Он сказал:

– Я прибыл сюда в поисках газолбы, которая украшала мою корону в Юстаиме, и была преступно украдена у меня вместе с короной с помощью чар преступника-некроманта. Знай же, что я – Еворан, король Юстаима, и я не поклонюсь никакой птице, даже самый могущественной.

После этого правитель птиц, пораженный и более возмущенный, чем прежде, стал задавать Ево-рану вопросы и сильно интересовался относительно газолбы. Повелитель птиц узнал, что эта газолба в свое время была убита моряками. Впоследствии из нее сделали чучело, и что цель Еворана состоит в том, чтобы поймать и убить птицу во второй раз, а потом заново соорудить из нее чучело. Тогда повелитель птиц воскликнул гневно и громко:

– Это в твоем случае не поможет, но выставляет тебя дважды виновным и трижды опозоренным. Ты обладал отвратительной вещью, противоречащей самой сути природы. В моей башне я держу тела людей, которых мои набивщики чучел наполнили для меня, но не допустимо, не терпимо, чтобы человек таким образом относился к птицам. Теперь после правосудия и возмездия, я передам тебя одному из моих таксидермистов. В самом деле, чучело короля – ведь даже паразиты имеют королей – разнообразит мою коллекцию.

После этого, он обратился к охране Еворана и приказал им:

– Уберите с глаз долой эту мерзость. Посадите в клетку этого человека и постоянно наблюдайте за ним.

Еворан, которого, подклевывая, подстегивали и направляли охранники, был вынужден подняться по покатой лестнице с широкими тиковыми ступенями. Она вела из палаты на вершину башни. В центре комнаты наверху стояла бамбуковая клетка более чем достаточная для шести человек. Короля загнали в нее и птицы заперли дверцу, действуя когтями, которые, казалось, имели ловкость пальцев. После один из них остался у клетки, уставившись на Еворана через щели между прутьями, а другой вылетел через большое окно и не возвращался.

Король сел на груду соломы, так как в клетке больше ничего не было. Отчаяние накатило на него. Ему казалось, что тяжелое положение в которое он попал, и ужасно, и позорно. И еще он был очень удивлен, что птицы, говорили как люди. Это само по себе казалось оскорбительно и оскорбляло все человечество. И еще столь же оскорбительным Еворан счел то, что птица живет как государь, окруженная слугами, готовыми выполнить любое ее желание, в великолепии, обладая властью короля. Обдумывая подобное безбожное положение вещей, Еворан ждал своей гибели в клетке, предназначенной для людей. Через некоторое время в глиняных сосудах ему принесли воду и зерно, но он не мог есть зерно. А позже, когда время подошло к полудню, он услышал крики людей и вопли птиц в башне. И перекрывал этот шум звон оружия и грохот валунов, падающих со скал. Так что Еворан знал, что его моряки и солдаты, видя, что его унесли и держат в башне, напали на нее, пытаясь его освободить. И еще был шум, переходивший в ужасный и зверский – крики смертельно раненных людей и мстительное карканье гарпий. Потом шум битвы и крики стали слабеть и Еворан понял, что его люди не сумели захватить башню. Надежда угасла, умерла, растворившись в темном мраке отчаяния.

Наступил полдень, солнце снизилось над морем и его лучи коснулись Еворана, скользнув через западное окно и словно в насмешку окрасили прутья его клетки в золото. Теперь свет залил комнату, а после сгустились сумерки, сплетая словно паутину дрожащие фантомы из бледного воздуха. И между закатом и темнотой ночи, вошла вечерняя охрана, чтобы освободить птицу, которая весь день охраняла пленного короля. Вновь прибывшая птица обладала ночным зрением – ее глаза пылали желтыми огнями, и ростом она была с Еворана, но была сложена совершенно по другому. У этой птицы были крепкие ноги, как у курицы. Еворан взглянул в глаза птицы, которые горели, взирая на него. По мере того, как становилось все темнее, ее глаза разгорались. Едва ли король мог выдержать пристальный взгляд этой птицы. Но скоро поднялась луна – почти полная. Комнату залил серебристый цвет, и глаза птицы побледнели. И тогда Еворан задумал отчаянный план.

Его тюремщики, решили, что все его оружие потерянно и позабыли удалить с его пояса мизрекорд – длинный, обоюдоострый и острый, как игла, кинжал. Украдкой сжав его рукоятку под мантией, король притворился, что ему стало плохо, застонал, стал метаться в конвульсиях, ударяясь о прутья клетки. Когда король начал это представление, большая птица подобралась ближе, заинтересовавшись, пытаясь понять, что беспокоило короля, наклонила голову, напоминавшую голову совы, просунула ее между прутьями клетки. А король, симулируя сильные конвульсии, вытянул кинжал из ножен и резко ударил в вытянутое горло птицы.

Сильное желание вернуться домой охватило короля, и орущая птица залила его кровью. Птица упала, так шумно хлопая крыльями, что Ево-ран испугался, что от этого звука проснуться все обитатели башни. Но оказалось, что его опасения беспочвенны. Ни одна птица не заглянула в палату. Скоро агония стража прекратилась, и он неподвижно застыл большой кучей взъерошенных перьев. Тогда король продолжил выполнять свой план, и без особого труда снял задвижку с широкой бамбуковой двери из прутьев. Подобравшись к началу деревянной лестницы из тика, которая вела в нижнюю залу, король посмотрел вниз и увидел повелителя птиц, спящего в лунном свете на своем каменном окуне. Тот спрятал под крылом свой ужасный клюв-кирку. Еворан боялся, что если он спустится в палату, правитель проснется и увидит его. А потом королю пришло в голову, что нижние этажи башни могли хорошо охраняться такими же птицами, как ночное существо, которое он убил.

Снова его захлестнула волна отчаяния. Тогда хитрый и ловкий Еворан решил использовать другой план. Взявшись за работу, он с помощью кинжала содрал шкуру с ночной птицы и счистил, как мог кровь с его оперения. Потом Еворан обернулся в шкуру птицы, пристроил ее голову поверх собственной головы, проделав дыры в коже его горла, через которые мог смотреть. Шкура хорошо скрывала короля, так как у него, точно как у птицы, была грудь колесом и живот. И ноги у него были такие же толстые, как у птицы, шкуру которой он нацепил.