Я тебя заколебаю!

Это ведь её совершенно ни к чему не обязывает. Как и мерзкий характер, как и то, что у неё была возможность выяснить всё, что можно у этих детей. Да и то, что как психолог, она прекрасно знала, на что надо давить при общении с этими мальчишками, что им говорить и как – тоже ничего не даёт.

В конце концов, она ж не единственный детский психолог в городе, ведь так?

- Чёрт, - беззвучно выругавшись, я стиснула пальцы в кулаки и крепко зажмурилась. От клокотавших в груди эмоций хотелось что-то крушить, ломать и орать, ругаясь благим цветастым матом. Но я не сделала ничего из этого, уткнувшись носом в ворот чужой рубашки и шумно втягивая и выдыхая воздух.

А потом не выдержала и высвободилась из ослабевшей хватки Араньева. Сев прямо, я нашарила в кармане толстовки, которую он так и не снял, собственный телефон. И выскользнула из комнаты, отправившись прямиком в сторону ванной. Чтобы запершись там и включив воду, набрать заученный до последней циферки номер.

Ответили мне далеко не сразу, а где-то с третьей, а то и пятой попытки. И, взяв трубку, послали по такому заковыристому маршруту, что я даже восхитилась… Бы.

Когда-нибудь в другой раз, определённо.

- Строкова, для математика и закостенелого технаря у тебя слишком шикарное воображение. И речь изобилует метафорами и сравнительными оборотами, - я тихо хохотнула, машинально сунув пальцы под струю ледяной воды. Так почему-то было куда спокойнее.

- Шолохова, - в тон мне откликнулась подруга, давя очередной зевок. – Для мягкой романтичной натуры и стопроцентного гуманитария у тебя напрочь отсутствует чувство такта и любви к ближнему своему. Так что перефразирую свой первый посыл и поинтересуюсь нормальным языком… Какого хрена ты звонишь мне в… Пять утра?!

- А что, я уже не могу позвонить любимой подруге? – криво усмехнувшись, я опёрлась спиной на стену, ёжась от холода кафельной плитки. – Может, я  соскучилась по колоннадам, амурам и стриптизёрам.

- Ага. А ещё по календарно-тематическому планированию, рабочим программам и совещанием школьного методического объединения, - скептично протянула Ленка. – Ксю, колись.

- Ну, по стриптизёрам я действительно соскучилась. Как и по родному серпентарию, - вздохнув, я  прикусила губу. – Слушай, Ленк, а ты не в курсе… Улитка работает или как?

- А теперь я даже проснулась, - посетовала Строкова, вздыхая. – Шолохова, ты куда так вляпалась, что согласна даже на помощь этой… Этой?

- Не, мне по работе с ней надо встретиться, - и ведь не соврала почти. Вопрос действительно касался работы и наших учеников.

- Ну… Кажись, работает. Ток вчера видела, как она методично кадровику мозг выносила. Бедная не знала, куда от этой прилипалы деваться.

- Спасибо, - последняя фраза царапнула сознание, упав в копилку моих подозрений ещё одним достаточно весомым аргументом. И я вздохнула, потерев лоб. – Ладно, Лен. Если что, завтра увидимся. Спокойной ночи.

- Так, стоп, Шолохова! Что значит, если что?!...

Но этот вопрос я уже проигнорировала, повесив трубку. И приняла волевое решение сварить себе хорошего крепкого кофе. С толикой ликёра, конечно же. Надеюсь, это поможет мне придумать хоть какой-то план действий и…

Не сделать хуже. Никому из нас.

Глава 21

Ксения Шолохова

Медленно потягивая кофе, я просидела на кухне до восьми утра. На языке остался привкус горечи и терпкая нотка алкоголя, а в голову так и не пришло ни одной идеи. Я не знала, что я буду делать, что говорить и как себя вести. Поэтому решила действовать по обстоятельствам и преодолевать проблемы по мере их поступления.

Ну не убьют же меня на месте, так ведь?

Кивнув собственным мыслям, я осторожно собралась и улизнула из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь. И искренне понадеялась, что успею вернуться домой до того, как моё отсутствие станет заметным. Почему-то я не сомневалась, что за такую самодеятельность меня не похвалят.

Фыркнув, я выскочила из подъезда и бодро зашагала в сторону любимой работы. И даже не удивилась, когда перешагнув порог родной школы, я оказалась в самом эпицентре разгорающегося скандала. Поглазеть на который уже традиционно собрались, чуть ли не все сотрудники нашего славного учреждения.

- Что тут происходит? – поинтересовалась я, дёрнув за рукав халата стоящую рядом уборщицу.

Та приветливо кивнула и хмыкнула, спрятав руки в карманы уляпаной краской спецодежды:

- Да эт… Физруки права качают. Просили краску, разметку нанести, им купили. А теперь вот у зама нашего по АХЧ спрашивают… Кто рисовать эту самую разметку будет.

- А-а-а… - я понимающе усмехнулась, не сдержавшись и ехидно фыркнув.

Ну да, физруки в любой школе – это особая каста, несущая в массы не только любовь к здоровому образу жизни, но и головную боль. Потому что они вечно чем-то недовольны. Абсолютно всем. Закупили инвентарь – инвентарь не тот, хотя выбирали сами. Сделали ремонт тренерской – ремонт не такой, какой они хотели. И вообще, всё не так как они думали, просили, заказывали…

Я как-то попала на распределение часов вместе с ними, ага. Так вот, ответственно заявляю, так профессионально задолбать всех, начиная от директора, заканчивая уборщиком, моющим пол в спортивном зале – это талант. Даже интересно стало, это их в институте так обучают или это у них от природы такие задатки скандалистов?

- Не повезло им, - оценив выражение лица заместителя директора по административно-хозяйственной части, я искренне пожелала попавшему под раздачу физруку выжить.

- А то, - поддакнула уборщик, вытягивая шею в попытке не пропустить ни секунды набирающего обороты зрелища. – У нас тут это… Ремонт же ж. А они…

Я мысленно содрогнулась. И про себя подумала, что некролог у физрука будет впечатляющий. Так «вовремя» прийти со своими претензиями – это надо уметь. Ведь лето в школе это не только детский лагерь, экзамены и прочие радости жизни. Это ещё и косметический ремонт, в рамках подготовки к новому учебному году. А значит…

- Да я ж просто спросил! – попытался оправдаться Семакин Владимир Евгеньевич, панически оглядываясь по сторонам в поисках защиты и поддержки. Учитывая, что он был ростом под два метра и косая сажень в плечах, а ещё – мужчина…

В общем, выглядело так себе. И, конечно же, сочувствия у коллег он не нашёл. Никому не улыбалось оказаться громоотводом и принять на себя весь удар искреннего негодования и праведного возмущения зама по АХЧ.

Люблю этот серпентарий!

Осторожно протиснувшись через толпу зевак, я махнула рукой в ответ на приветствие гардеробщиков. Чтобы тут же чуть не поскользнуться на мокрой плитке в коридоре первого этажа, помянув добрым словом детвору, укатавшую её по самое не могу.

Да так, что даже стыков не чувствуется, блин!

- Твою ж… - глубоко вздохнув, я остановилась и дальше шагала уже куда медленнее и осторожней. Попутно отмечая, что в сентябре нас ждёт новый вариант зелённого оттенка на стенах, а решётки в раздевалке продолжают радовать поросячьим розовым цветом.

И, в который уже раз, поняла для себя одну незыблемую истину. Ремонт – ремонтом, но традиции нарушать нельзя. Вот как с основания школы выбирали самые не сочетаемые цветовые решения, так и буду продолжать. Независимо от мнения сотрудников, учащихся и их родителей.

Миновав многострадальную раздевалку, я прошла в крыло, отведённое под начальную школу, и уверенно свернула налево. Там, в конце коридора, в небольшом тупичке были два кабинета. Один из них занимал зам по учебно-воспитательной работе, а вот второй…

Остановившись напротив стандартной двери приятного кофейного оттенка, я глубоко вздохнула, стараясь унять внезапно подскочившее сердцебиение. Вытерла вспотевшие ладони о джинсы и с силой постучала.

Чтобы открыв дверь, не дожидаясь разрешения, перешагнуть порог и бодро поинтересоваться:

- Инесса Борисовна, к вам можно?

Сидящая за столом темноволосая женщина лет тридцати пяти на вид, медленно подняла голову, вперившись в меня прищуренным, немигающим взглядом. И мягко ласково улыбнулась, кивнув на стул для посетителей: