Цельсиус

Прихожая отделана минималистскими панелями из черного дерева. Очень дорогими. Только для тех, кто в теме. Я положила ладонь на зеркально гладкую поверхность. Благородную и уютную одновременно. Шри-Ланка. Тропический лес. Многодневный ливень. Стопроцентная влажность. Я в теме.

Запах уже не казался таким пронзительным. Я прошла через затемненное помещение к его эпицентру. Приоткрыла дверь в спальню. Мягкий свет струился откуда-то из внутренностей многоуровневого потолка. Руслан лежал на огромной кровати, зарывшись лицом в подушки. Одетый, в джинсах и пиджаке. С одной туфлей. Ну что, уже неплохо. Похоже, что он вырубился сразу после того, как швырнул обувью в домработницу. Получается, пять часов сна.

Я открыла окно. Впустила в спальню звуки центра города. У кровати стояла полупустая бутылка виски «Blue Label». Еще одна опорожненная бутылка валялась на полу возле кровати. На противоположной стене – мокрое оплывшее пятно. Внизу под ним осколки стекла.

Я зашла в отделанную микроцементом ванную комнату с безрамными зеркалами, внимательно ее осмотрела. Чисто. Вернулась в спальню. Взяла бутылку с остатками виски. Прошла на кухню. Вернее, в огромную гостиную с кухонной нишей в стиле хай-тек. Простые и четкие геометрические формы. Глянцевое покрытие, отсутствие выступающих деталей и ручек. Спрятанная от глаз бытовая техника. Рабочие поверхности из стали и алюминия. Плюс видимый лишь посвященным налет иронии – Руслан почти всегда питался вне дома.

Я вылила виски в раковину. Залезла в холодильник. Удовлетворенно кивнула, не обнаружив там спиртного. Достала телефон. Отыскала номер, который с удовольствием удалила бы раз и навсегда из списка контактов.

– Герман Николаевич? Жанна Борген. Да, снова Руслан. Сможете сейчас подъехать? Нет, нужно прямо сейчас – и чем раньше, тем лучше. Да хоть тройной тариф, вы же знаете. Спасибо.

Я вернулась в спальню. Не могло быть и речи, чтобы приводить сюда посторонних. Я вытащила из встроенного шкафа чистый комплект белья, одеяло, подушку. Застелила диван в кабинете. Подумала, уменьшила температуру кондиционера на пару градусов. И только после этого растолкала Руслана.

Он ничего не мог. Совсем ничего. Даже говорить. По стеночке я отвела его в ванную. Принесла из кухни стакан холодной минеральной воды. Заставила выпить. Затем еще один стакан. Деликатно подождала за дверью, пока он блевал. Мучительно, долго и жидко. Проследила, чтобы он умылся. Уложила на диван в кабинете, предварительно сняв с него пиджак.

Герман Николаевич был пунктуален. Именно поэтому его номер до сих пор у меня в телефоне. Хороших наркологов в городе не так уж мало.

Совместными усилиями мы восстановили события последних суток из жизни Руслана. Было важно, что он ничего не употреблял, кроме алкоголя. И не пил последние несколько часов. Герман Николаевич измерил Руслану давление, уровень сахара в крови, снял ЭКГ. И долго колдовал над составом капельницы.

Было уже почти девять часов вечера, когда Герман Николаевич уехал. Оставил номер, по которому можно звонить. Если понадобится – круглосуточно. Под конец он добавил в капельницу седативное. Так что у Руслана начали слипаться глаза. Он даже попытался незаметно уснуть. Но я ему не позволила.

Я поставила рядом с диваном одно из находившихся в кабинете имзовских кресел. И заставила Руслана подписать документы, привезенные мной из бюро. А когда с формальностями было покончено, сказала:

– Руслан, тебе нужно извиниться перед Евгенией Михайловной.

Руслан посмотрел на меня. Потом куда-то мимо меня. Кивнул. И снова попытался заснуть.

– Ты не понял. После вчерашнего она, скорее всего, уйдет. А домработница, которая месяцами терпит твои похождения и пьянки и при этом не ворует, – очень большая редкость.

– Так ведь не бесплатно, – Руслан неохотно снова открыл глаза.

– Но и на то, что на нее будут орать матом и кидать в лицо ботинком, она тоже не подписывалась.

Руслан уставился на меня.

– Только не говори, что ты ничего не помнишь.

Руслан отвел взгляд и ничего не ответил. Мы помолчали.

– Жанн, почему каждый раз одно и то же? Объясни мне, – наконец проговорил он, – почему они меня постоянно бросают?

Я посмотрела на небритое лицо Руслана, на круги под глазами, на проступившие на лбу морщины. В который раз отметила, что его сорокалетний возраст можно увидеть, только когда он с похмелья. Причем с очень тяжелого похмелья.

– А сам-то ты как думаешь?

– Ничего я не думаю. Тут думай не думай…

– Ты хоть их считаешь?

– Кого?

– Их. С начала года это уже третья твоя несчастная любовь. А сейчас только апрель.

Руслан вздохнул.

– Что же я могу поделать? Сердцу не прикажешь, – он грустно улыбнулся, и я даже замерла на мгновение, настолько преобразилось его лицо.

– Может, это не сердце, Руслан? Может, это какой-то другой орган?

Руслан перестал улыбаться.

– Хочешь сказать, ты достаточно компетентна, чтобы это обсуждать?

– Что обсуждать, Руслан?

– Да вот хотя бы орган, которого у тебя нет.

– Ты про сердце?

Руслан не выдержал моего взгляда, отвернулся, прикрыл глаза.

– Жанн, я очень устал. Правда.

– А хочешь, я тебе скажу, от чего ты на самом деле устал? Ты устал от безделья. У тебя слишком много свободного времени. С которым ты совершенно не знаешь, что делать. И поэтому…

– И поэтому сплю с кем попало? – перебил меня Руслан, по-прежнему продолжая лежать с закрытыми глазами.

– Ты прекрасно понял, что я имею в виду.

Руслан не пошевелился.

Ладно, это действительно не мое дело. Пусть спит, с кем хочет. Кто я ему, в самом деле, жена? Моя задача – стабильность компании. Именно для этого Руслан меня и нанимал. Будем считать, что прерывание запоя на дому – одна из моих служебных обязанностей. К тому же де-факто так давно уже и есть.

Я поднялась с кресла, попрощалась и вышла из квартиры.

Когда я добралась до дома, было уже начало одиннадцатого. День подходил к концу. И это был не самый легкий день. Я набрала воды в джакузи. И чуть ли не час отмокала, смывая с себя запой гендиректора.

И все равно он гений. У меня было с чем сравнить. С тех пор как я начала работать в бюро, я познакомилась, наверное, со всеми дизайнерами в городе. По крайней мере, со всеми, кто хоть что-то из себя представлял. И никто из них даже близко не стоял рядом с Русланом. С тем, что он делал.

Минимализм. Прямые линии. Геометрически выверенная визуальная организация. Простота и дыхание пространства. Асимметричное оформление. Целое, не распадающееся на части. Как ни вглядывайся, как ни анализируй. Как ни расчленяй.

Да даже название бюро. Куда уж проще. Ruslan Baurov. R.Bau. Только и всего. Но между R и Bau стоит точка. Не дефис, не тире и не пробел. Именно точка. Сконцентрированная до бесконечности прямая. Это мелочь, конечно. Но это мелочь, которая все меняет.

Я вылезла из джакузи. Надела халат. Дошла до холодильника. Налила себе минеральной воды с лимоном и со льдом. В гостиной уселась за стол. Положила перед собой лист белой плотной бумаги. Формат А3, пейзажная ориентация. Приготовила графитовые карандаши разной толщины и твердости.

Нарисовала с левой стороны листа крупную черную точку. Равновесие тотчас послушно сместилось влево. Асимметрия сделала свое дело, я физически ощутила вносимый ею в рисунок диссонанс. Это и был он, изначальный позыв к тому, чтобы начать что-то делать. Этому меня научили еще в детстве, в кружке живописи. Элементы имеют различный вес. Равновесие же достигается правильным распределением визуального веса по композиции. Точка интенсивно черная, она визуально тяжелая. Но совсем небольшого размера. Моя задача очень проста – уравновесить ее тенью с правой стороны листа. Светло-серой, местами едва заметной. Зато большой, протяженной. Я взяла несколько карандашей и приступила к работе.

Через час рисунок был закончен. Сегодня точку удалось уравновесить почти идеально. Я с удовлетворением рассмотрела свою работу. Повращала лист бумаги под разными углами. Поиграла с освещением. Идеально. На дальней стене гостиной висела специальная пробковая доска для крепления моих идеальных рисунков. Я торжественно добавила к ним еще один. Сняла халат, бросила его на пол. И сонно побрела в спальню.