Цельсиус

В самом конце совещания неожиданно возникли проблемы с проектом Ксении. За выходные она внесла изменения в уже утвержденную декоративную схему. И теперь пыталась заручиться одобрением руководства и коллег.

Сидящие внутри стеклянного куба переговорной молча рассматривали отрендеренные изображения апартаментов, над отделкой которых работала Ксения. Стены гостиной лишились воздушной геометрии и строгой прямолинейной перспективы. Они выглядели теперь изогнуто-волнообразными. И к тому же обзавелись растительным орнаментом из удлиненных лепестков. Еще Ксения что-то сделала с колористической схемой, только я пока не понимала что.

– Ну как? – Ксения обвела присутствующих взглядом победителя, ее глаза светились гордостью.

Все продолжали молчать. Иван, менеджер проекта Ксении, озадаченно потирал шею.

– А можно показать предыдущий вариант? – попросила я. – Тот, что был до этих изменений.

Ксения щелкнула длинным пальцем с матово-красным ногтем по клавиатуре и на двухметровом экране для презентаций возник узнаваемый, геометрически выверенный дизайн R.Bau. Что же она все-таки сделала с цветом?

– Давайте я резюмирую. Главное отличие – параметрические стены и орнамент. Так?

– Ну в общих чертах, да, – кивнула Ксения.

– Во-первых. И это самое простое. Орнамент нужно убрать.

Ксения открыла было рот, но я ее остановила.

– Это будет обсуждаться, только если кто-нибудь из присутствующих сможет сказать, когда в дизайне R.Bau использовался орнамент. Тем более с такими вот лепестками.

Катя Лайтунен улыбнулась, остальные ведущие дизайнеры и архитекторы покачали головами. Менеджеры проектов, как и полагалось, держали паузу. Концептуальные вопросы дизайна находились вне их компетенции.

– Кроме того, орнамент в данном конкретном случае является еще и грубой стилистической ошибкой. Абстрактный геометрический рисунок, который был использован для пола, делает его активным. Поэтому стены и потолок просто обязаны быть нейтрально-спокойными, что исключает использование орнамента.

Ксения молчала. Было видно, что она лихорадочно пытается выстроить контраргументы.

– Давайте еще раз посмотрим на ваш вариант, – попросила я, и Ксения послушно щелкнула по клавиатуре. – Теперь, если вы мысленно уберете орнамент и вернете на место старую декоративную схему, то сразу увидите, насколько нелепо смотрится здесь эта параметрическая стена.

Наступила пауза. Ксения, а с ней и все остальные сосредоточенно проделывали в уме манипуляции с геометрией пространства.

– Если для вас это слишком сложно, откройте проект в «Тридэмаксе» и проведите эти изменения прямо на экране.

– Мне не сложно, – насупилась Ксения.

– Ну так что? Вы не согласны?

Ксения молча смотрела на экран. Наконец она произнесла:

– С орнаментом все прекрасно работало.

– Я с этим и не спорю. Но про орнамент я вам все уже сказала.

Ксения поджала губы.

– И еще. Мне кажется, здесь еще что-то поменялось. Помещение как будто уменьшилось в размерах, – я в задумчивости вернулась к изображению на экране.

– Цвет, – подала голос Катя Лайтунен, – Ксения изменила колористическую схему.

Катя развернулась к экрану, демонстрируя безупречно ровное каре.

– Изначально холодный голубой цвет Ксения смешала с теплыми бежевыми и желтыми оттенками. А поскольку потолки здесь довольно низкие, использование теплого цвета привело к иллюзии уменьшения пространства.

Люди за столом согласно закивали. Я тоже кивнула, в вопросах цвета я всегда полагалась на своего лучшего дизайнера.

– И вы считаете, что это нормально? – вдруг сказала Ксения.

Присутствующие в переговорной разом притихли.

– Что нормально, Ксюш?

– Никаких экспериментов, никакой новизны, никакой свободы творчества? Ничего свежего?

– Ну орнамент, положим, не является свежим решением уже несколько столетий. А по поводу экспериментов – да, вы совершенно правы. И мне жаль, если вы до сих пор не поняли одну очень простую вещь: бюро не место для экспериментов. Хотите экспериментировать, занимайтесь этим в свободное от работы время, в своих персональных проектах. А у R.Bau есть собственный, выработанный годами стиль. Стиль, который знают. И за которым заказчики, собственно, и приходят в наше бюро. Поэтому моя работа, помимо всего прочего, заключается в том, чтобы по возможности держаться в рамках этого стиля.

Вздрогнул и завибрировал лежащий на столе телефон. Я взглянула на экран и поднялась.

– То есть вы даже мысли не допускаете, что дизайн Руслана Константиновича может устареть? – не унималась Ксения. – Что он может взять и потерять актуальность?

– Хотите обсудить это непосредственно с Русланом Константиновичем? – я продемонстрировала Ксении экран звонящего телефона. – Нет? Я почему-то так и думала.

Мы договорились встретиться в ресторане. Руслан сказал, есть разговор.

Была мысль взять такси. Но в салоне чужого автомобиля сегодня наверняка будет слишком жарко и душно. Плюс неизбежные запахи. Так что я поехала на своей машине. Хоть и пришлось потратить на поиск парковки пятнадцать минут. Зато я в который раз убедилась в неизменности свойств Большого проспекта и окрестностей: продолжительность обеда равна удвоенному времени, потраченному на парковку. Я называю это Петроградской пропорцией.

Парковку я, кстати, так и не нашла. Так что машину пришлось поставить вторым рядом прямо на Большом, напротив ресторана. Если ее начнут эвакуировать, я услышу. Очень уж не хотелось блуждать по узким, перпендикулярным Большому проспекту улицам. Последовательность которых я так и не смогла запомнить, как ни пыталась. Четыре фамилии на букву П: Подрезов, Подковыров, Полозов, Плуталов. И затесавшаяся между ними улица Бармалеева. Думаю, поляков совсем не обязательно было заводить в болото. Их можно было привести на Петроградский остров и здесь бросить.

Руслан сидел на втором этаже, за столиком у несущей стены, в которой зачем-то был пробит окулюс. Место было выбрано специально для меня: сюда совсем не проникало солнце.

Мы поздоровались.

– Отлично выглядишь, – сказал Руслан.

Я улыбнулась: знаю.

Мы заказали напитки. Я – апельсиновый сок со льдом. Руслан – бокал красного вина.

Я достала папку с документами на подпись генеральному директору. И пока Руслан занимался бумагами, сидела и рассматривала его. Все-таки стиль – очень тонкая вещь. Невесомая. И это никакие, конечно, не шмотки. Иначе все было бы слишком просто. Ведь даже вот этот вот светлый, нарочито помятый пиджак на Руслане. Надень его на кого-то другого – и эффект тотчас пропадет.

И вообще Руслан сегодня весь светился. И очень приятно светился. Ровно. Не ослепляя.

Наконец с документами было покончено. Руслан пригубил вина и перешел к делу.

Завтра вечером открытие выставки графического дизайна в галерее его друзей. Будет фуршет, куча приглашенных, Руслан тоже обещал прийти. Еще месяц назад обещал, слово дал.

– Слово дизайнера? – уточнила я.

– Архитектора, – вернул мне усмешку Руслан.

В общем, он обязательно должен быть. Но он не может. Совсем.

– Жанн, выручишь меня, ладно? Нужно, чтобы от нашего бюро кто-то там появился, не хочется Богданова обижать. А тебе он будет только рад. Между прочим, – Руслан наклонился ко мне и заговорщически понизил голос, – он давно уже к тебе неравнодушен, сам мне говорил.

Я вспомнила этого Богданова и усмехнулась. Метр семьдесят, лиловый угреватый нос, живот и жирные волосы. И почти всегда две девицы из службы эскорта. Завидный кавалер.

– А сам-то ты чего? – я с удовольствием допила ставший ледяным сок: риторические вопросы – мой конек.

– Жанн, у меня дела. Срочные. Их нельзя отложить. Никак нельзя, понимаешь?

Я кивнула. И снова улыбнулась. Конечно, я понимаю. За четыре года работы с Русланом я хорошо его изучила. Мне достаточно было мельком взглянуть на его лицо. Он опять влюбился. Чего здесь непонятного? Я посмотрела на его покрытые аккуратной щетиной скулы и подбородок. Встретилась с его просящим выжидающим взглядом. Породистый сильный зверь на задних лапах у моих ног. И вдруг почувствовала что-то вроде укола непонятно откуда взявшейся ревности. Даже непроизвольно выпрямила спину.