Страница 8 из 13
– Куда? – спросил водитель, обернувшись.
– Мне вот в тот дом надо, – Грачев указал на дачу актера и режиссера Печерского. Она находилась на соседней улице, но была видна, потому что стояла на пригорке. – Довезите, а сами дуйте в квартиру покойной.
– Ножки ходить устали? – подколол Леха. Он хоть и обращался к шефу на «вы», но постоянно над ним подтрунивал.
– Та улица считается главной, по ней быстрее будет выехать из поселка.
– И кто на ней живет?
– Печерский. Знаешь такого?
– Неа.
– Тогда расскажу о нем потом.
– Я знаю, – встрепенулся водитель. – Это известный режиссер, который в Приреченске с детьми и подростками театральным искусством занимался.
– Среди них была и потерпевшая, и ее брат, покончивший с собой.
– Это было давным-давно, – фыркнул водитель.
– Да, но Ильич мне посоветовал с ним побеседовать.
– Ну, если Ильич посоветовал, тогда да…
Авторитет деда до сих был непререкаем, кто бы сомневался!
Николая высадили у ворот. Он дал несколько напутствий подчиненному, затем двинулся к калитке. Она оказалась незапертой. Дойдя до двери, Грачев постучал.
– Леша, это вы? – послышалось из-за нее.
– Полиция, откройте, пожалуйста.
Это произошло не сразу.
Но минуты через полторы дверь перед Грачевым распахнулась.
На пороге он увидел красивого мужчину в годах.
– Господин Печерский?
– Он самый.
– Майор Грачев. – Он показал документы. – Могу я с вами побеседовать?
– На тему?
– Вы помните Киру Эскину?
Печерский задумался. Коля мог бы подсказать, но не стал этого делать. Ждал ответа.
– Если вы о девочке, что занималась у меня когда-то в студии…
– И сестре покончившего собой Родиона, тоже вашего подопечного.
– Да, – он скорбно закивал своей седой головой. – Это была трагедия, о которой я пытаюсь забыть. Недосмотрел за мальчишкой. У него какие-то сложности с девочкой были, тоже начинающей актрисой, а у меня у самого проблемы личного характера, я не обращал внимания на его странное поведение, хотя должен был…
– Давайте об этом позже? И, если можно, пройдемте в дом? А то на пороге стоять как-то неудобно.
– Там воняет. У меня с канализацией беда. Не лучше ли на веранду?
– Вы что-то скрываете?
– Я? – поразился Павел. – Нет. Заходите, если вам так угодно.
И сделал шаг назад.
Грачев переступил порог и тут же уловил неприятный запах. Не фекалий, но застоялой воды.
– У вас в трубах пробка, – сказал Коля. – Прочистить надо.
– Поменять систему надо. Она зимой промерзает, весной заливается, летом, в жару, просто источает миазмы. Так что, будем в доме говорить? Или все же на веранде сядем?
– Я принюхаюсь, давайте тут.
Печерский пожал плечами и указал на кресло, стоящее в гостиной. Сам уселся на диван. Как сказал бы дед, чинно-блинно: накинув на себя плед, сунув в рот трубку, элегантно щелкнув зажигалкой. Грачев не любил запах никотина, но лучше он, чем канализационный.
– Кира Эскина погибла этой ночью, – сообщил он хозяину дома.
Тот закашлялся, подавившись дымом.
– А какое я имею к ней отношение?
– Вы были ее преподавателем.
– Как и многих других. Я несколько лет занимался с детьми…
– Да-да, я это все знаю. Вырос в Приреченске. Но что вы можете сказать о Кире?
– Практически ничего. Она хорошо читала стихи и пела, но не умела перевоплощаться. Я таких отсеивал рано или поздно.
– Но брата ее вовсю продвигали?
– Чем мог, помогал. Развивал его и еще троих. Они были моей надеждой. Увы, никто не пробился в актеры. Хотя девочка, с которой Родя играл в романтических постановках, вторая моя звезда, она поступила в «Щуку», но бросила учебу, вышла замуж. Где сейчас, не знаю. Я всех потерял из виду. В том числе сестру Роди. Я думал, она в Москве.
– Приехала на малую родину неделю назад. Не спросите, как умерла?
– Мне, честно говоря, не особо интересно…
– Упала с водонапорной башни.
Павел вздрогнул.
– Той самой?
– Какой именно? – не стал облегчать ему жизнь Николай.
– Откуда, по мнению следствия, сбросился Родя?
– Она у нас тут одна, так что да.
– Как-то это странно…
– Я тоже так думаю.
– Кира тоже с собой покончила?
– А она могла?
– Еще раз повторяю, я не знаю, какой она стала. Помню девушкой. Тогда была веселой, легкой. Увлекалась постоянно мальчишками, как и они ею.
– Смерть брата как пережила?
– Тяжело. Они были очень дружны. Но он ушел почти двадцать лет назад… – Он резко замолчал. – Так как Кира умерла?
– Есть большая вероятность того, что ее столкнули.
– Во сколько наступила смерть?
– Ориентировочно в час ночи. Плюс-минус.
– Зачем она потащилась к башне в такое время? Не в действующую прогулочную зону, а туда, где нет никого или тусуется пьянь? Их семья жила рядом со старым заводом. Это другой конец города. Что-то не вяжется…
– Быть может, ее туда отвезли?
– Тогда вам убийц надо искать не тут, в Приреченске. Сами знаете, какой спокойный наш городок. А стоило приехать девахе из Москвы, как нате вам, преступление. – Его тон стал повышаться. – Быть может, она скрывалась? Ее нашли и наказали?
– Вы что так взбеленились?
– А вам не ясно? – Печерский перешел на крик. – Вы без сердца? Поставьте себя на место наставника, чей ученик покончил с собой. Вы бы убеждали себя в том, что ничем не могли помочь, потом просто старались бы не вспоминать о нем. И едва наступило время, когда вам удалось это, вам снова теребят едва зажившие раны!
– Я выполняю свою работу…
– Так делайте это, вместо того чтобы ворошить давно минувшее прошлое!
– Вы успокойтесь, пожалуйста, – смягчил тон Грачев. У старика так покраснело лицо, что он начал опасаться за его здоровье. Не дай бог удар хватит!
Печерский рванул к кухонному шкафчику и достал из него корвалол. Накапав себе его в чашку, выпил, даже не разбавляя.
– У вас ко мне все? – спросил он, выдохнув.
– Пока да.
– Тогда покиньте мой дом, прошу. Мне нужно прилечь. – И вернулся на диван, под плед.
Грачев сделал так, как просили. Покинув дом, набрал номер деда.
– Почему ты отправил меня к Печерскому? – без предисловий выпалил он.
– Сначала скажи, какое он на тебя произвел впечатление.
– Неоднозначное. Вроде убедителен, но я ему почему-то не верю.
– Он актер, но как будто не очень хороший. Не может долго в одном образе находиться. Я тоже не раскусил его… – Дед рявкнул «Фу!» Видимо, его собака опять взялась грызть тапки. Они были любимым ее лакомством. – А вот мой коллега Тахирыч, мы с ним над делом работали, видел его насквозь. Точнее, ему так казалось.
– Кто он такой?
– Тахирыч? Казах по отцу, у которого в роду шаманы были. Зовут банально, Валерой. Ты как удалился, я его набрал. Он тоже на покой ушел, но позже меня. И живет в Москве, нормально, в общем, поднялся. А то дело помнит. Хочешь с ним поговорить?
– Очень.
– Тогда я тебе сейчас его номер продиктую. Позвони.
– Спасибо, дед. – И раскрыл свою папку, чтобы записать телефон. Дед, как многие его ровесники, не умел отправлять смс.
До города Николай тоже решил пешочком пройтись. А то сидит и сидит: то в кабинете, то в машине. А погода славная. И тепло, и солнце. И по пути можно поговорить с дедушкиным коллегой. А коль дождь пойдет, что мало вероятно, сядет на маршрутку.
– Грачев-младший? – услышал он бодрый мужской голос после трех гудков.
– Да, я. Здравствуйте, Валерий Тахирович.
– Приветствую. Ильич мне рассказал о случившемся. Жалко девушку.
– Да… – Коля увидел на дереве белочку. Остановился. Их здесь полно водилось. – Дед сказал, что вы Печерского раскусили. Так ли это?
– Я ничего не могу утверждать, но думаю, он кого-то покрывал из своих ребят.
– То есть Родю все-таки?..
– Столкнули? Возможно. Но никаких доказательств этому я не нашел, как ни пытался. У всех алиби. Та могучая кучка, что была приближена к Маэстро, находилась в одном месте в тот вечер, когда Родя умер. В доме Печерского. Девочка и три мальчика, в том числе Эскин. Они что-то репетировали. У Роди якобы не получалось хорошо сыграть, его подкалывали, он психанул, убежал. Его никто не стал догонять, в том числе наставник. А утром нашли труп Родиона.