О чем молчит ветер

– Аленушка.

– Вы это серьезно? – продолжил занудствовать Леша.

– Да. Меня зовут Елена Бурцева. Но выступаю под псевдонимом Алена Бур. Я цирковая. Мой дед был клоуном, народным артистом РСФСР.

– Я Олег Кравченко. Путешественник, серфингист, философ, зоозащитник.

– Иначе говоря, бездельник, – мысленно дополнил его краткое резюме Леша. А вслух сказал: – Он дал вашему козлику имя Боря. Говорит, на Ельцина похож.

– Да, очень. – Аленушка улыбнулась Олежке. – И неравнодушен к алкоголю. Постоянно бутылки из-под него облизывает. Но пришлось малыша назвать Иванушкой.

– А кот, случаем, не ваш? – спросил Леша, направившись к машине.

– Я его первый раз вижу. Бездомный, наверное.

– Гуляющий сам по себе, – поправил ее Олежка. – Мы в город. Хотим купить мясца, замутить шашлык. Не желаете вечером к нам присоединиться?

– Я вегетарианка.

– Овощи на углях тоже хороши. А для вашего Иванушки у меня найдется пара опорожненных бутылочек пива. Лизать не перелизать.

– Хорошо, мы придем.

И, помахав ему маленькой ладошкой, пошла меж берез в сторону стоящего на пригорке домика с увенчанной петушком крышей. Иванушка потрусил следом.

До Приреченска доехали за пятнадцать минут. Леша прикинул, что пешком, если срезать через лес, добраться можно за полчаса. Он притормозил у супермаркета, который, по его мнению, находился в центре города. Тут и здание мэрии, и Дом культуры, и вечный огонь. Были и кафе, причем симпатичные, в европейском стиле, с летними террасами.

– Какой городок замечательный, – выразил их общее мнение Олежек. До этого он говорил только об Аленушке. – Чистый, уютный. И мы не встретили ни одного алкаша.

– Еще не вечер.

– Я тебя умоляю, – фыркнул друг. – Пьяный часов не наблюдает.

Они вышли из машины и проследовали к магазину. Взяв тележку, пошли по рядам. Олежек с видом знатока выбирал продукты, и Леша ему не мешал. Он был в еде неприхотлив. Покупал ее, не глядя. Мог выбрать колбасу по упаковке. Привлекла взгляд – кинул в корзину. Состав никогда не читал. И удивлялся тем, кто делает это. Раевскому казалось, что вся колбаса на один вкус, если она не копеечная. Но и дешевую мог есть. Только без удовольствия.

– Винишка, может, возьмем? – предложил Олежка. – Красненького. Под мясо – самое то.

– Бери, если хочешь. Я пить не буду.

– Почему? Мы же остаемся.

– Я еще не решил.

– Лех, ну давай? В машине поспишь, она у тебя большая. Или к Аленушке напросимся. Выделит тебе комнатку.

– А ты будешь делить комнатку с ней, так?

– Нет, я не такой. В день знакомства сплю только с профессионалками. А за барышнями ухаживать нужно. Лягу, где придется.

– Ладно, уговорил. Давай возьмем вина.

Олежка радостно понесся в отдел с алкоголем. И тут Леша последовал за ним, потому что, если Кравченко дать волю, он наберет дрянного пойла и много. А нужно хорошего и всего две бутылки. Три максимум.

У прилавка с испанскими винами Леша столкнулся с красивой девушкой. Она шла от стеллажа с бальзамами и настойками, неся в руках маленький «Егермейстер».

– Богдан? – воскликнула она удивленно.

– Вы ко мне обращаетесь? – решил уточнить Раевский.

– Да, да, конечно! – Девушка всплеснула руками. – Надо же, не думала, что увижу тебя еще… Как ты?

– Нормально. Но я не Богдан.

– Нет?

– Меня зовут Алексеем.

– Точно?

– Сто процентов. Могу права показать.

– С ума сойти, как похож… Глаза, нос, уши… И шрам на брови. – Девушка смутилась и поспешила извиниться. После чего добавила: – С Богданом мы в раннем детстве были очень дружны, но я его не видела сто лет, вот и перепутала… Еще раз простите. Всего вам доброго.

– Девушка, постойте. Как вас зовут?

Но она уже убежала, а Леша не стал догонять. И все потому, что незнакомка невероятно ему понравилась.

– Что за красотуля? – спросил Олежек, подойдя к тележке с двумя коробками бурды, выдаваемой за шардоне.

– Перепутала меня с каким-то Богданом.

– Я бы притворился им на твоем месте. Девочка – огонь.

– Да, симпатичная.

– Догони и позови к нам на пикник.

– Не…

– Ой, ну тебя. Я сам! – и затрусил по аллейному залу супермаркета в сторону касс. А Леша выложил из тележки коробки с пойлом и загрузил в нее три бутылки «Карранс». В Испании, где он все же побывал, это вино стоило два с половиной евро, в России дороже, но всего втрое. Молодое, с простым букетом, но оно явно лучше, чем коробочное псевдошардоне.

– Не догнал, – выпалил Олежка, вернувшись к тележке и кинув в нее большую пачку чипсов. – Думал, на кассе перехвачу, но она своего «Егеря» оставила и улизнула.

– И ладно. Пойдем за мангалом и пластиковой посудой. Еще я бы прикупил пару полотенец, швабру и чистящие средства.

– Решил устроить уборку?

– Навести небольшой марафет дому, пока ты жаришь шашлык и овощи. А воду наберем на роднике. Я вспомнил, что у меня в багажнике есть две пустые канистры.

На том и порешили. И отправились в отдел, где продавалось все для марафета дома.

Глава 6

В квартиру Эскиных удалось попасть, не ломая двери. У соседей оказался запасной ключ. Его вынесла мама водителя труповозки Димона, которой он, по всей видимости, позвонил. Женщина поджидала Пыжова у подъезда. А вместе с ней еще три пенсионерки, одной из которых было на вид лет сто. Все имели что сказать оперу, в том числе она.

– Ты в соседнем доме живешь, Пална, – отодвинула бабулю другая, побойчее, с волосами цвета сельди под шубой: корни белые, концы красные, а между ними желтая морковь. – Ступай к себе, не мешай следствию.

– Зато я тут старожил, – проскрипела в ответ Пална. – А ты понаехала. И уже после того, как мать и сын Эскины померли.

– А я с Кирой позавчера разговаривала, – вклинилась третья. – Считай, была последней, кто с ней общался.

– Да тебе лишь бы с кем поболтать. К любому прохожему цепляешься…

Тетеньки заспорили. Константин подхватил под руку маму Димона и увел в подъезд, решив, что если понадобится еще понятой, то привлечет кого-нибудь из трех склочных пенсионерок.

Об этом он рассказал начальнику, когда тот прибыл на место.

– Судя по тому, что в квартире ты один, делаю вывод: ничего заслуживающего внимания не обнаружено?

– Точно. А мама Димона пошла к себе за бутербродами. Решила меня, бедолагу, накормить.

Грачев осмотрелся. Обычная советская двушка: на стенах выцветшие бумажные обои, там же ковры, репродукции. Югославская мебель. Люстры из стекла и «самоварного» золота. Коля въехал в такую же квартиру, когда женился. Но сделал ремонт, и сейчас там было приятно находиться. У Эскиных же было неуютно. Квартира угловая, мрачная. В ней холодно и… тоскливо?

– Ты передернулся, – заметил Костя. – Почему?

– Не по себе мне тут.

– Мне тоже. Какая-то аура нехорошая у этой квартиры.

– Ты веришь в такие глупости?

– Глупости или нет, а все жильцы, которым хата сдавалась, съезжали через год максимум. А тут все исправно: отопление, канализация. Последние почти на халяву жили. Только коммуналку платили и пару тысяч сверху. Так сказать, за износ. И все равно отказались от квартиры. Пустовала полгода. Кира на продажу ее выставила. Но не нашлось желающих ее приобрести.

– Она же в Приреченске давно не появлялась, – не мог не вспомнить слова Димона Грачев. – Как тогда дела вела?

– Через доверенное лицо, – ответили ему. Это в квартиру вернулась Димкина мама с тарелкой, на которой лежали бутерброды с колбасой и сыром. – Их с Родей общий друг детства, Ромка, риелтор. Он и сдавал, и продавал.

– Ромка? – переспросил Лев. – Это не Попов ли?

– Да, он.

– Я через него хату свою менял после развода. Толковый чувак.

– Он тоже ходил в театральную студию вместе с Родей? – предположил Грачев.

– Вроде бы. Мальчики, вы ешьте. – Женщина поставила тарелку на стол. – Я за компотом сбегаю.