Страница 68 из 84
— Я не могу ступить на вечную дорогу, пока не выполню то, что было поручено богами. Мне не о чем предостерегать тебя, ибо это уже сделано другими. Возьми рукопись. Ведь ты пришел за ней.
— Сначала ответь мне!
— Добрый человек! — взмолился призрак. — Стоит ли сейчас тратить драгоценные минуты на расспросы несчастной тени?
— Я должен понять! Почему? Почему именно ты, хранивший память о Потерянных душах, предал свой народ, совершив самое страшное зло? Почему ты являешься нам, лишенным дара? Ведь не мы, а твои сородичи испокон веков были наделены властью над Потерянными ду-шами? Зачем сперва ослаблять силу заклятий, а потом просить бес-сильных изменить неизбежное?
— Ты спрашиваешь, почему? — голос тени преисполнился грус-ти. — Почему я предал? Но разве после принятия покаяния, это было предательством?… А если и так… Что ж… Я должен был сделать это. Я дал шанс избежать самой страшной участи тем, кто в ином случае уже стоял бы за чертой ненависти и пустоты… Порою смерть — не кара, а избавление… И я дал время тому, кто в тот миг был еще не готов исполнить предначертанное…
— Ты говоришь загадками.
— Ты сам все поймешь. Когда наступит время. Мне же ведома лишь часть. Если истина — свеча, то я вижу только ее отблеск во мраке. Все, что мне было нужно — разбудить в сердцах сомнения. И, видя тебя здесь, я с радостью понимаю, что мне это удалось. А теперь прочти рукопись, составленную Старшим из первосвященников в ночь нака-нуне казни нашего последнего короля, и, возможно, ты поймешь, что сейчас происходит в мире…
Качнув головой, толи отвергая доводы странного собеседника, толи просто стараясь отогнать от себя навязчивое наваждение, Влад все же, словно в бреду, не осознавая до конца, что делает, взял свиток и, вернувшись к двери, поставил свечу на стол, сам сел на грубую каменную скамью и углубился в чтение драгоценного манускрипта…
"На улицах праздник, — без предисловий, просто, даже как-то по-будничному небрежно, начинал свое повествование человек, о котором уже тысячу лет слагали легенды, чье имя было священно, за-писанное в тайных книгах рядом с именем самого бога. Рукопись скорее походила на страницы дневника молодого купца или только что принявшего сан священника, который писал лишь для себя, не думая, что все это будет храниться в веках, как святыня…
Оторвав взгляд от вдруг заплясавших перед глазами знаков, проповедник мотнул головой, разгоняя странные мысли, непонятно по-чему пришедшие к нему. Губы торопливо зашептали молитву, и лишь когда спокойствие вновь заняло свое место в его сердце, он вернулся к рукописи…
…"Сквозь открытое окно комна-ты дома, прежде служившего резиденцией наместника короля, что в самом центре столицы, видны алые полотнища флагов, мосто-вые покрыты цветами, со всех сторон несутся песни, возгласы: "Да святится наша победа!"… Бог ты мой, а ведь я, в глубине души, до сих пор боюсь, что все это — лишь сон, что победа просто привиде-лась мне. Как же трудно поверить в то, что кажется столь неверо-ятным: мы победили колдунов! Мы свободны! Владин и Сил…"
Великий бог, он упоминал имена первосвященников будто те — простые смерт-ные!
"…шлют гонцов с севера — у них тоже праздник. Колдуны, узнав, что их войско разбито, а король пленен, прекратили сопротивление и сдали последние города, хранившие верность их власти. Казалось бы, в мире нет ничего, что могло бы омрачить по-беду. Почему же мне так грустно? Почему на сердце тяжесть?
Не надо было мне поддаваться соблазну и спускаться в подвал, говорить с колдовским королем… Нет же, не устоял! захотелось посмотреть, как будет унижаться, вымаливая жизнь, тот, кто при-вык повелевать, для кого приказать убить человека было столь же просто, как велеть приготовить на ужин ягненка… Если бы у меня было время все как следует обдумать… Но завтра его должны каз-нить. Я сам отдал приказ и не могу его отменить… Люди не пой-мут…
В общем, я спустился в подвал… Раньше, до войны, там, вид-но, хранилось вино. В углу до сих пор остались бочки, правда, пустые… Но кисловатый запах, наверно, не исчезнет уже никогда, глубоко впитавшись в стены… Колдуна крепко сковали пудовыми се-ребряными цепями, рядом с ним неотступно сидел Род…»
Еще одно священное имя!
"Боже мой, — пробормотал проповедник. — Как можно столь буднично писать о столь великом?!" — но он продолжал читать:
"…Он без умолку повторял заклинания и молитвы, чтобы пленник не мог при-бегнуть к своей силе… Хотя, мне достаточно было лишь взглянуть на колдуна, чтобы понять: он не собирается бежать.
Я никогда прежде не видел короля и, наверно, нав-сегда запомню его именно таким… Кто бы мог подумать, что он так молод — выглядит не старше меня, а я ведь еще совсем недавно счи-тался мальчишкой. Мне всегда казалось, что нам противостоит умудренный длинным жизненным опытом старец, победа над которым для нас, молодых, была бы двойной честью… Сколько же ему было, когда десять лет назад он вступил на престол?… Ладно, не важно. Я отвлекся… Молодой парень… Такой же, как мы… Разве что более смуглая кожа да черные прямые волосы… И еще глаза — я даже не сразу нашел, с чем их можно было бы сравнить… черные свечи, го-рящие в свете дня… А с каким хладнокровием и даже, как мне по-казалось, безразличием он воспринял столь ужасное падение! Я бы никогда…"
— Нет, я не могу! — проповедник выпрямился, резким движением руки отодвинул в сторону свиток, который едва не упал со стола.
— Конечно, все это совсем не похоже на послание для потом-ков, — в голосе призрака было сочувствие. — Но ты должен помнить: вашему первосвященнику, когда он писал эти строки, было немногим больше двадцати…
— Ты ничего не понимаешь! — прервал его резкий возглас про-поведника. — У меня перед глазами рушится все мироздание!
— Ты прав, мне действительно не дано это понять. Что может быть плохого в том, когда нечто мертвое и бестелесное, слепое и холодное, начинает оживать, обретая кровь и плоть…? И, потом, ты ведь сам хотел прочесть эту рукопись.
Тяжело вздохнув, проповедник вновь притянул к себе сви-ток. Взгляд его упал на строку: