Страница 9 из 89
Повернув голову вправо, Евгений понял, что зеркало в комнате все-таки есть - в огромном квадрате в оправе из светлого дерева отражался он сам. Он неплохо смотрелся в широкой кровати, застеленной бельем в терракотовую полоску. И - чисто! Никогда не просыпался он в таком ухоженном месте.
Речь даже не идет о его холостяцкой берлоге. Нет, с ней-то как раз все понятно и логично. Но даже у постоянных, почти постоянных, временных и случайных подружек он ни разу не видел с такой любовью и вкусом убранного помещения. Всегда что-нибудь где-нибудь валялось - например, его одежда или белье его подружки.
Он был уверен: это часть ритуала - разбросать одежду в приступе страсти, девицы велись на эту моду.
Даже смешно, он раньше не задумывался над этим, а ведь во всех американских фильмах перед постельной сценой обязательно показывают, как мужчина и женщина срывают с себя одежду и словно начинают соревноваться в том, кто дальше забросит предметы своего туалета. При этом они рычат, дрожат и хватают друг друга как невменяемые, а иначе как же зритель поймет, что у них любовь до гроба. Сцена же пробуждения героев начинается с показа разбросанного вокруг белья и одежды. Камера долго и пристально снимает именно это.
А ведь и вправду, подумал Форли, развеселившись в душе, эти дурехи потому ведут себя только так, причем все и всегда. Интересно, а это не мешает им получать удовольствие от секса? Или они острее чувствуют его, разыгрывая привычную роль перед виртуальной кинокамерой. Наверное, кто как, а впрочем, это его, честно говоря, мало волнует. И чего это он расфилософствовался, надо, в конце концов, выяснить, где же он.
Но он еще какое-то время полежал не двигаясь, наслаждаясь покоем и собираясь с мыслями. Кстати, он увидел в кресле свою аккуратно сложенную одежду. Потихоньку сознание его начало проясняться.
Форли услышал тихое позвякивание посуды, видимо, на кухне, до него донесся божественный запах только что сваренного кофе и, когда в дверях с подносом в руках возникла Лидия, вспомнил все сразу и ярко.
Первая мысль, возникшая в голове адвоката, была рефлекторной, как отделение слюны у собаки Павлова: "Только не давать бедной женщине никакой надежды!" Правда, Лида была похожа на кого угодно, только не на "бедную женщину": с растрепанными вьющимися волосами, сияющими глазами и в коротком голубом халатике она казалась помолодевшей, несмотря на отсутствие косметики на осунувшемся лице. А может быть, благодаря этому.
- Привет! Я почувствовала, что ты проснулся.
- Привет, а сколько сейчас времени, не знаешь?
- О, еще очень рано!..
- Дело в том, что мне сегодня надо успеть на очень важную... Это кофе? Да, спасибо, два кусочка.
- Успеешь, конечно, успеешь, и на важную и на неважную. Сейчас только семь утра.
- Так рано? Ну, мне еще нужно добраться до дома...
- Я могу тебя подвезти!
- Нет, что ты, не надо, спасибо. Я возьму такси.
- Вот и хорошо! У меня останется больше времени на себя! - Лидия рассмеялась.
Ее беспричинный счастливый смех действовал Евгению на нервы.
"Удивительные существа эти женщины! На пустом месте способны развести такую тягомотину! Ну что такое произошло? Ну, трахнули тебя, делов-то! Нет, она порхает, что-то там себе напридумывала, а скажи ей правду, сразу в крик - подлец, подлец! Правду пишут психологи - мужчина и женщина все равно, что две разные планеты".
Но где-то в глубине души, где уж совсем в глубине, мучило Евгения чувство вины. Ну, не то чтобы мучило и не то чтобы вины, а определенный дискомфорт ощущался. Что-то мешало легко махнуть рукой на вчерашнее приключение.
Казалось бы, ну что необычного произошло, что случилось такое, чего не было раньше? Да ничего!.. Вот только... Да глупости все это!.. Нет, не отпускала, никак не отпускала не понятно откуда взявшаяся неловкость.
Да, надо быть честным, по крайней мере, с самим собой. Он прекрасно знал, почему он испытывает неловкость. Вчера он вел себя не так, как обычно. Он был нежным и пушистым, он слишком много болтал, и болтал искренне. Дурак! Мальчишка! Видимо, с ним сыграла злую шутку обаяние взрослой женщины. До чего же проще с молоденькими телками. Никаких заморочек типа душевная близость.
Черт! Опять он пытается врать себе. Ему понравилось, да, ему понравилось его вчерашнее состояние, он был в эйфории, он блаженствовал - вот что самое страшное и вот она, расплата! Получи, фашист, гранату! Стоит только включить настоящие чувства - все, тебя возьмут в плен, у тебя появятся обязательства, и не успеешь ты оглянуться, как вся жизнь твоя пойдет кувырком.
Нет, он такой глупости не допустит. Ведь уже сейчас почему-то щемит сердце и расставаться не хочется, а хочется, чтобы она его подвезла, отправила на работу, осталась у него дома, ждала его, а он, вернувшись, сел за красиво убранным столом, ел приготовленную ей пищу, а потом они бы... Что за чушь! И как такое только в голову может придти! Нет, рвать, рвать все к такой-то матери, пока не поздно!
Все эти мысли роились в его голове, пока он пил кофе, принимал душ, натягивал одежду, слушая ее милый голос. В дверях он обернулся (она только что обняла и поцеловала его - ему это было приятно, хотя внутри все ощетинилось против), еще раз обвел глазами комнату, обнаружил на полу корзину с вязаньем. Клубки лежали в ней толстые и пушистые, как котята.
- А как называются эти цветы? - неожиданно для себя сказал он.
Лидия сразу поняла.
- Лунария. Как хорошо, что ты спросил. Я их люблю с детства. Мама всегда сажала их на даче. И вот только дня два назад я их купила у бабушки возле метро. Никогда их раньше не встречала. Тебе нравятся?
- Да, нравятся. Ну, пока.
Сидя в такси, он все вспоминал, как улыбка тронула ее губы, когда она произнесла: