Страница 18 из 89
- Еще чего! Давайте я лучше из окна выброшусь, если вас на экстрим потянуло.
- Нет, из окна мы бросаться не будем! Это не наш путь.
- Ой, Лидуша, что это такое ты говоришь. Даже слушать жутко!
- Ну, а ругаться и драться - это не мой путь!
- Хорошо. Не хочешь драться - не надо! Но ты хотя бы поговори об этом - тебе же легче станет!.. А хорошо я сказал, прямо, как настоящий психолог - хочешь поговорить об этом?
- Да уж, Дарья отдыхает!
- А ты не смейся над старым папашей Михеем Фрейдом! Я еще тебе пригожусь.
- Вот уж в чем я нисколько не сомневаюсь!
- Девчонки, давайте еще по одной?
- Я - за! А Верочке лучше больше не наливать.
- Нет, Лидуша, я еще хочу! Мне понравилось!
- Ну, вот что ты наделал, Михей? Споил Верочку.
- Ой, золотые вы мои! Как же я вас всех люблю, - умилялся Михей, снова наполняя стопки.
Пузатые прозрачные стопки он принес вместе с бутылкой - запасливый, отзывчивый и надежный как скала Михей. Лида пила, но алкоголь совершенно не брал ее, хотя боль в груди затихала. Завтра она вернется, но это будет только завтра.
- Я знаю, что мы сделаем, - торжественно начал Михей, опрокинув еще одну стопку. - Я познакомлю тебя со своими друзьями байкерами. Выбирай любого. Вот такие мужики!
Михей вскинул кверху большой палец.
- Да у нас тут брачное агентство, Михей, ты, что, забыл? Мы же работаем в брач-ном а-гент-стве!
- Да, Лида права, тебе больше наливать не будем.
- Нет, Лидуш, точно - надо занести твои данные в наш компьютер. От женихов отбоя не будет.
- Не нужны мне никакие женихи! Мне вообще никто не нужен! И сама я никому не нужна!
Лидия закрыла лицо ладонями и зарыдала.
- Слава Богу! - пробасил Михей и, вылив в стопку остатки коньяка, залпом выпил.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
<p>
Дружба немыслима без искренности.</p>
<p>
Зигмунд Фрейд</p>
Людмила шагала по вечерней Москве. Жаркое солнце, готовясь закатиться до утра, изо всех сил старалось нагреть воздух так, чтобы москвичи всю ночь чувствовали его незримое присутствие. Ночь не принесет людям желанного облегчения от дневного зноя. Они будут ворочаться в душной постели, просыпаться и ходить на кухню - пить холодную воду, возвращаться в спальню, снова засыпать и видеть кошмарные сны. Ночную прохладу этой ночью сможет обеспечить лишь кондиционер, но не у всех он есть.
У Людмилы он был, и она торопилась домой, спеша убраться с раскаленных улиц города. Струйка пота сбежала у нее между лопатками вниз. Людмила шла и предвкушала ванну с ромашкой и детектив на ночь. Сегодня купленный новый роман Виктории Платовой приятно тяжелил ее сумку.
Впервые за долгое время Людмила (спасибо брачному агентству!) находилась в мире сама с собой. Сейчас она придет домой, обнимет дочь и скажет ей, как же она ее любит. У них все будет хорошо. Ведь они есть друг у друга, все остальное - достижимо.
- Милка! - услышала она радостный возглас - и вот уже ее душила в объятьях Анна Вольская.
Их объятия не означали то, что подруги давно не виделись, - и виделись, и созванивались она достаточно регулярно. Обнимались они просто потому, что всегда были страшно рады лицезреть друг друга.
Когда-то они вместе учились в институте, жили в общаге в одной комнате. Боевая задорная Анка и верная ей до гроба Милка. Первые два курса они практически не расставались - вместе бегали на концерты классической музыки, в театры, музеи (провинциалки, они жадно впитывали все, что могла дать Москва, и чего не могли получить в своих Задрипупинсках!), вместе тусовались в разных компашках, вместе смеялись и горевали.
А на третьем курсе Милка влюбилась. По уши. До самозабвения. У Анки к этому времени за плечами было около сотни романов и около тысячи влюбленностей, она порывалась давать подруге советы, но Милка видела и слышала только одного человека на свете - Милоша, гордого красавца-венгра с иссиня-черными глазами и волосами и самыми жаркими в мире губами.
Для нее перестал тогда существовать весь мир. Вернее, он сузился до размеров Венгрии, страны, подарившей миру Милоша.
Мила с восторгом изучала мадьярский язык, научилась виртуозно готовить огненно-красный гуляш, и покупала в магазинах все, что имело отношение к Венгрии, а значит, и к ее возлюбленному. Кстати, привычка выбирать в магазине из аналогичных продуктов и вещей те, что изготовлены в Венгрии, сохранилась у нее до сих пор. Надо ли говорить, что она всегда, например, использовала только венгерский зеленый горошек.
Так продолжалось целый год, потом Милош спешно уехал. Правда, он обещал писать, и действительно, Людмила получила от него одну открытку. Сколько писем она отослала в Венгрию, не поддается подсчету. Через месяц выяснилось, что Милка беременна. И тут она дрогнула - позволила Анке отвести себя на аборт. До сих пор Людмила не понимала, как и почему это произошло. Память милостиво сохранила для нее из этого периода жизни только обрывки каких-то фраз и размытые очертания чьих-то лиц.