Страница 31 из 66
Дети, ухватившись друг за друга, как в сказанье о хуторянине и великаньей репе, тащили утопленника на себя. Эспен выскользнул из моих рук, и мигом позже коряга под моими ногами развалилась окончательно. Я провалился вниз, но успел схватиться за раскидистую кочку.
— Хватайся! — Дети протянули мне мой посох. Уговаривать не пришлось. Одной рукой я вцепился в скользкую палку, другой нашарил подходящий выступ. Подтянулся, переставил ноги и вывалился на берег, отплёвываясь от воды.
— Он не дышит! — завизжала девчонка в яркой косынке, склонившись над Эспеном.
Я подполз к нему, скользя по траве.
— Бегите в деревню, приведите помощь, — сказал я и принялся осматривать утопленника. Бледный, холодный, со вздувшимся животом. Я прислонил ухо к его груди и услышал слабое биение сердца, но парень и правда не дышал. Значит, времени у меня оставалось всего ничего.
Как–то на Свартстунне одна из учениц тоже утонула — и тогда я видел, как одна из жриц Когги принялась её спасать. Тогда я очень испугался — впервые за мою жизнь море захотело взять жертву. Но я внимательно наблюдал за действиями жрицы Когги и сейчас повторял всё в точности, как запомнил. Выставил одно колено вперёд, перевернул Эспена на живот, и взвалил его себе на ногу так, чтобы животом он как раз попал на моё колено, а голова свесилась к земле. Жрица говорила, что это нужно, чтобы вода ушла из тела.
— Ну же, парень, — шепнул я и мокрым пальцем начертил на его спине руну воздуха и ветра Хим. — Давай.
Эспен захрипел и забулькал. Дети с визгом отпрянули, а я крепче схватил мальчишку, позволяя ему выплюнуть проглоченную воду. Он мучительно кашлял, из него хлынула мутная вода вместе с листьями — видимо, наглотался уже у берега. Ещё какое–то время он побился в конвульсиях, а затем обмяк. Я тут же перевернул его набок.
— Жив? Помнишь меня? — спросил я.
— Да…
— Хорошо.
Приводя в чувство Эспена, я совсем позабыл о себе. Кажется, переохладился. Рана обиженно ныла от холода и напряжения. И если даже мне было так холодно, то мальчишка и подавно заледенел.
— Разденьте его и заверните в мой плащ, — скомандовал я. Старуха, доковылявшая до места спасения, принялась ловко стягивать с Эспена мокрую одежду.
— А ты как? — спросила меня девчонка в косынке.
— Всё со мной хорошо, — отмахнулся я. — Эспена нужно уложить у огня и как следует согреть.
Я взглянул в сторону деревни и заметил там переполох. Видать, кто–то успел туда добраться и сообщить о случившемся. Несколько взрослых выбежали на дорогу, что вела к реке. Но ждать их я не стал. Жрица говорила, что даже спасённые из воды могут быстро умереть от холода. Я схватил укутанного в плащ Эспена и, скрипя зубами от боли в ране, заковылял в сторону деревни.
— Хинрик… — тихо проговорил мальчишка. — Мне холодно.
— Знаю, парень. Держись. Сейчас донесу тебя до дома, станет легче.
Дети подхватили оставленные вещи и побежали впереди меня. Даже сумку с травами нашли — а я о ней в суматохе совсем забыл.
Навстречу мне бежал староста Асманд — я издалека узнал его зверскую рожу и пузатую фигуру. За ним семенила, подхватив юбку, Аник. Эспен с трудом взмахнул рукой, пытаясь дать им понять, что всё плохое было позади.
— Как это случилось? — проревел Асманд, когда мы встретились.
Под обвиняющим взглядом старосты даже мне инстинктивно хотелось съёжиться, чего уж говорить о бедняге Эспене.
— Парень хотел искупаться вместе с другими детьми, — пояснил я. — Угодил в холодный поток, его отнесло вниз. Но я его вытащил.
— Кто разрешал? — рявкнул отец и замахнулся на Эспена, но я отпрянул, не позволяя ему ударить.
— Я разрешил. С меня и спрашивай.
Но Асманд, казалось, меня не слышал.
— Сколько раз я говорил не купаться по весне!
— Успокойся, староста. Никто не умер. — Я перехватил Эспена удобнее. Тяжёлый, зараза. — Хочешь помочь — отнеси сына в дом. Я смогу приготовить для него укрепляющий отвар.
Асманд с трудом удержался от громких разбирательств. Вероятно, потому, что вокруг нас собралось немало зевак. Аник затравленно молчала и незаметно забрала мешок с травами у детей.
— Ладно, — наконец унял гнев староста. — Ты прав, нужно согреть его. Дай мне сына.
Я с облегчением отпустил Эспена и согнулся пополам, когда ноша наконец–то меня покинула. Аник испуганно охнула и подбежала ко мне.
— Как ты, Хинрик?
Я с трудом выпрямился.
— Немного переусердствовал. Мне бы тоже передохнуть. И согреться.
— Конечно. Я как раз подогревала похлёбку, когда прибежали дети и забили тревогу. Спасибо тебе. Если бы с Эспеном что–то случилось, я…
— Всё закончилось хорошо, — улыбнулся я. — Не думай о плохом.
Аник кивнула, передала мне посох, и мы медленно заковыляли к дому. Боль становилась сильнее, как бы стежки не разошлись. Мне следовало осмотреть и свою рану.
Покончив с похлёбкой, я подошёл к Эспену. Мальчишка лежал подле очага под шкурой. От еды он отказался и провалился в сон.
— Жар, — сказал я, потрогав его лоб. — Приготовлю отвар.
Аник кивнула, отодвинула занавеску, за которой прятались пучки сухих растений. Здесь в каждом доме сушили лекарственные травы впрок.
— Возьми всё, что нужно, — взмахнула рукой девица и выставила на стол ступу. — Помочь или сам справишься?
— Сам, я умею.
Спасибо, Айна, что делилась со мной секретами жриц. Я уже сбился со счёта, сколько раз возносил хвалу своей подруге. Уезжая со Свартстунна, представить не мог, насколько часто буду пользоваться этими знаниями.
Я засучил рукава просушенной рубахи и приступил к работе. Взял немного ромашки, и липового цвета, добавил сушёной ивовой коры и залил кипятком. Айна говорила, что хорошо бы ещё добавить малину или листьев смородины, но их я в доме не нашёл. Подумав, что вкус настоя будет слишком мерзким, я добавил в остывшее пойло немного мёда.
Эспен проснулся с неохотой.
— Как себя чувствуешь? — спросил я, помогая ему сесть.
— Знобит. Накроюсь шкурой — жарко. Раскроюсь — стучу зубами.
Я подал ему чуть остывшее питьё.
— Всё залпом, потом ложись спать.
— Что это?
— Травы.
Эспен принял кружку и с подозрением на меня взглянул.
— Точно не колдовал?
— Боишься моего колдовства?
— Нет. Но лишний раз руны лучше не чертить.
Эспен залпом выпил настой и поморщился.
— Фу! Гадость!
— Брось, ничего плохого в этом сборе нет. — Я улыбнулся и забрал у него кружку. — Но ты прав: лишний раз руны лучше не чертить. Боги не любят, когда священные знаки используют без особой нужды. Если можно справиться без рун, лучше сперва попробовать решить проблему без них. Поэтому пока будешь пить отвары.
— Хорошо. — Мальчишка улёгся и накрылся шкурой. — Только снится всякая дурь. И это, живность надо покормить.
— Аник всё сделает. Отдыхай.
Угомонив Эспена, я прибрался на столе и приготовил сухого сбора для нескольких заварок. А затем наконец–то занялся своей раной. Шов не разошёлся — уже хорошо, но корка размокла и сочилась сукровицей, а само место ранения болело. Вроде ничего страшного, но это был намёк, что пока лучше не перенапрягаться.
Аник суетилась во дворе, староста был в поле, помогая местным засеивать речную долину кореньями. Я устроился у огня, наблюдая за Эспеном, но не заметил, как задремал.
Проснулся от шума — Аник хлопотала у очага и гремела плошками. Готовила ужин.
— Помочь? — Я приоткрыл один глаз, любуясь девицей.
— Посмотри, как там брат. С едой сама разберусь.
Я встрепенулся, повесил над очагом небольшой котелок с чистой водой и дотронулся до лба мальчишки. Кожа сухая и красноватая, а кромка волос потная. Жар усиливался. Снадобье не помогло. Я рассчитывал, что малец как следует пропотеет, но лихорадка побеждала.
— Ему хуже. — Я занялся сбором, но на этот раз решил добавить больше ивовой коры.
Аник пожала плечами и отстранилась, когда я пронёс мимо неё котелок с кипятком.