Страница 1 из 2
Элизабет Зимина
ДЮМЭ (дневник юного метеоролога Элизабет)
К читателю
Мы все мечтаем кем-то стать. Или наши родители делают предположения о нашей будущей профессии по нашим детским играм, увлечениям или поведению. Но совпадают ли их «хочу» с нашим «буду»? Я без двух минут взрослый человек. И сегодня я знаю, кем буду. И, поверьте, мое «знаю» не совпадает ни с желаниями родителей, ни с моими детскими играми. Сколько себя помню, я все детство пребывала в роли художника и сборщика пазлов, к шести годам мои родители добавили в мою жизнь немного спорта. И в глубине души они надеялись, что именно с ним и будет связано мое будущее. Возможно, но не сегодня. Однако одно хобби, с которым я не расставалась лет с пяти, все же повлияло на выбор моей будущей профессии. В добровольно – приказной форме я стала юным наблюдателем за погодой. И это совсем не потому, что была фанатом метеорологии. Просто моя мама – метеоролог. К своим шестнадцати годам я поняла, что именно она фанат. Фанат, который когда-то дал мне блокнот и велел записывать все мои наблюдения. Мои воспоминания детства это облака и ветры, это термометры и барографы, это покосы и зимние полевые походы. Больше десяти лет, сама того не осознавая, я наблюдала за природой и теми, кто за ней подглядывает.
Дорогой читатель, это не литературный шедевр и не эксклюзивные откровения. Это истории о природных явлениях, за которыми наблюдают удивительные люди, живущие по времени погоды. Это выдуманные рассказы о невыдуманных историях.
Начало
Мои молодые друзья!
Мы хозяева нашей природы, и она для нас кладовая солнца с великими сокровищами жизни. Мало того, чтобы сокровища эти охранять – их надо открывать и показывать.
Метеостанция. Мне было около пяти лет, когда я впервые оказалась на метеорологической станции. Конечно, я этого не помню. Но, и не помню времени без нее. Да и не было отношения к этому месту, что это мамина работа. Для меня оно какое-то особенное – словно отдельный мир.
Прошло уже много времени с момента моего первого визита на метеорологическую станцию. Здание уже вряд ли можно сравнить с прежним, да и сама территория станции имеет другой вид. От здания метеорологов к метеоплощадке протянулась дорожка, освещенная фонарями. Под каждым из них расположились клумбы цветов. В летние дни на закате территория принимала сказочный вид. Поземный туман, как небрежное покрывало, местами нависал над травой. Птички уже совсем устало щебетали, словно обсуждали что-то животрепещущее, но очень тихо-тихо перед сном. Мы часто сидели с мамой на крыльце, прислушивались к звукам и любовались закатом и, конечно же, гадали, какая будет завтра погода.
Понимание о месте и его важности для меня пришло не сразу. А вначале было огромное любопытство и восторг от ночных маминых смен. Мама говорила, что утренние летние часы самые красивые, а зимой неописуемо ночное небо. И долгое время мне не удавалось оказывать сопротивление Морфею. Поэтому утро для меня на метеостанции начиналось с разочарования.
Зато я рано узнала, что метеорологи ходят на метеоплощадку за показаниями каждые три часа, включая ночное время. А если что-то угрожающее, так и чаще. Дождик или снег измеряют, когда я сплю. А еще узнала о барографе и о том, что линии свои он должен рисовать без моей помощи. Он меня привлекал своим тиканьем. Я не была вундеркиндом, поэтому весь мой интерес свелся к одной задаче: во что бы то ни стало открыть эту коробочку. И я это сделала. Думаю, я была очень довольна, особенно тем, что помогла стрелочке рисовать, а барабанчику крутиться, хотя он точно этого не хотел. Так что с барографом – прибором для записи атмосферного давления – я пообщалась лично.
Но общение было недолгим: за спиной стояла мама. Этого я не помню, но она говорит, что стояла. О, детские провалы в памяти порой очень кстати. Интерес к этому прибору быстро пропал. Хотя мамино спокойное и строгое объяснение о том, что нельзя так делать я запомнила: «Ты очень обидела стрелочку. Она рисовала красивый рисунок, а теперь упадет, и будет идти дождь». Уж был ли на следующий день дождь, не помню, додумывать я не буду, но то, что дождь у меня стал ассоциироваться с
«обиженной стрелочкой» – это факт. И еще запомнила, если стрелочка в этой коробочке стремительно падает, то на небе появятся облака, а значит, скорее всего, будет дождик. Обиду стрелочки я связывала с дождем, а вот снег я почему-то считала следствием ее озорства.
Сегодня к барографу я отношусь с уважением. Я знаю, что он относится к разряду самописцев и регистрирует изменение атмосферного давления за определенный промежуток. Это изменение – барометрическая тенденция – наносится на синоптическую карту и помогает понять, как будет перемещаться циклон или антициклон.
Согласно руководящему документу: Информация о состоянии погоды передается в 21, 00, 03, 06, 09, 12, 15 и 18 часов. Срок наблюдений – интервал времени продолжительностью 10 мин, который заканчивается точно в указанный час. Например, под сроком 6 ч понимается интервал времени от 5 ч 50 мин до 6 ч 00 мин.
Барограф метеорологический – прибор для регистрации изменения атмосферного давления за промежуток времени. Он относится к классу самописцев (видимо из – за того, что пишет сам) и состоит из множества деталей: блока мембранных анероидных коробок; – передаточного механизма; – регистрирующей части (стрелка с пером и барабан с часовым механизмом); – температурного компенсатора; – корпуса.
Барограф помещен в пластмассовый корпус с откидной крышкой. Крышка корпуса открывается при смене лет.
Барограф метеорологический
Загадочное место
В моих глазах территория метеорологической станции – это огромное поле. Летом стоял запах скошенной травы, а зимой она мне представлялась снежной пустыней. Осень на метеостанции я не любила. Именно здесь она у меня вызывает уныние: если везде все усыпано золотыми листьями, то на метеостанции – серость, а в дождливую погоду из-за особенности территории все затоплено водой. Не хватало деда Мазая с зайцами. Совсем другое дело – весна. Очень давно кто-то посадил крокусы, и они самые первые распускались на солнышке, когда повсюду еще лежал снег. Голубые цветочки, больше похожие на пальчики, торчали из-под снега, что придавало им особенной синевы. Когда у меня появился телефон с камерой, они заняли первое место в моем фотоальбоме.
Но было одно место на территории метеостанции, где не нужна была камера. Нужно было уединение. Мама называла это место загадочным. А загадок там было много и открывались они мне через мое любопытство.
Это место огорожено железной сеткой и находится недалеко от здания, где сидят работники метеостанции. Как хвостик я ходила за мамой до него и обратно. Чуть набравшись смелости, я начала ходить с ней по тропинкам, расположенным в этом пункте. Что делала мама, мне было непонятно: в одном месте она приседала, в другом – поднималась по лестнице, в третьем – вытаскивала какую-то трубу и ставила другую.
Первый секрет этого тогда еще таинственного места мне открылся, когда я приметила очень красивую бабочку. Я последовала за ней, не обращая внимания ни на дорожки, ни на что – то другое. В момент, когда я занесла руки, чтобы поймать крылатую красавицу, мой взгляд остановился на красном пятнышке под листиком. Я опустила руки, присела и увидела еще несколько. Моему счастью не было предела. Во-первых, я нашла землянику, а во-вторых, это был первый секрет загадочного места. С тех пор каждое лето я бегала в примеченный уголок и наслаждалась своей находкой. Про бабочку я, конечно же, и не вспомнила. С набитым ягодами ртом я бежала за мамой в надежде, что завтра я еще сюда вернусь. Возвращалась я за земляникой каждый год очень длительное время.