Страница 13 из 19
Ник поправил кожаную наплечную кобуру под пиджаком.
– Знаешь, там есть пицца. Я угощаю. – Он сделал паузу, а затем добавил: – Ты же не пьешь опять эти коктейли?
– Может, и пью.
Прямо сейчас в офисном холодильнике стояла банка с клубничным вкусом с ее именем.
– В рассылке говорилось, что будет пиво.
Его брови приподнялись.
– За мой счет?
– Ага. И хорошее пиво.
– Вы, ребята, этого достойны, – сказал Ник с полным ртом. – Лучшее для лучших.
– Новая эйчаршица – просто прелесть. Не секрет, что мы заботимся о вас. Это она так подписывает свои имейлы.
– Так мы и правда заботимся.
– Ты прислал мне розы после операции. Как учредитель и генеральный директор.
– Серьезно?
– Потому что ты заботишься.
– Поешь пиццы. Один кусочек не повредит. Тебе явно лучше. Надо поесть.
– Пицца – это не пенициллин.
Не то чтобы она пропила курс пенициллина после операции.
– Я могу попросить их заказать салат. Рисовые лепешки или…
– Ник…
Он поднял руку.
– Понял, все в порядке. Просто хочу, чтобы… Ну знаешь… Мы учитывали гастрономические потребности всех…
В марте Грей была морально готова к тому, чтобы стать младшим детективом, но что насчет ее организма? Видимо, не особенно. Через два месяца ей потребовалась аппендэктомия. До этого она работала из дома, но устала сообщать о результатах расследования – хотела руководить ими. Особенно в тех случаях, когда женщины уходили от опасных мужчин. Но Ник сказал ей, что она не сможет стать следователем, если не будет приходить в офис.
Теперь у нее был кабинет с окном, выходящим на аллеи, усаженные деревьями, и выходом в игровую комнату со столом для пинг-понга. К тому же здесь наливают лучший кофе в здании, раздают бесплатную пиццу и наливают алкоголь – так что она поправилась еще на десять фунтов от всего этого и от того, что пропускала ежедневные трехмильные пробежки. Доктор Мессамер сказал, что она сможет восстановить привычный распорядок дня в июне, но сейчас был июль, и с тех пор она бегала только в ванную.
Ник перешел ко второму куску пиццы.
– Ты гораздо лучше выглядишь.
Грей засмеялась.
– Больше не напоминаю треснувшую банку печенья?
– Я не это имел в виду. Просто переживаю за тебя. Ты заболела, а у нашей работы никакого расписания, никакого регулярного приема пищи. Ты показываешься врачу?
– При необходимости.
– Грей…
– Я не собираюсь раскрывать больше информации, чем необходимо. Ты сам меня этому учил. Я принимаю лекарства, и врач сказал, что бок поболит, это нормально, я выздоравливаю.
Она подняла вверх большой палец.
– Так в чем дело? Проверяешь, жив ли еще Иан О’Доннелл?
– Разве двое старых друзей не могут просто поговорить минутку?
Ник и Грей знали друг друга двадцать четыре года, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать. Тогда они были как брат и сестра. Они выросли, и Грей влюбилось в него. А он сказал, что она для него недостаточно зрелая. Обидевшись, она поставила их дружбу на паузу и общалась с ним только как с работодателем. Да, сэр. Нет, сэр. Спасибо, сэр. И он избегал ее: никаких случайных встреч в коридорах, никаких столкновений на кухне или на стоянке.
Но в мае они снова стали общаться, подобрали свою дружбу, словно пожелтевшую газету, лежавшую на ветхом крыльце. Как раз вовремя – у Грей лопнул аппендикс.
А теперь ее старый друг ухмылялся.
– Я удивился, что ты захотела стать детективом, – придется работать с людьми, которым платят за любопытство.
– Да, и любопытные люди говорят мне, что ты захаживаешь к биохимичке. Я тоже удивлена. В смысле у нее столько мозгов, в голове одни формулы. И теперь вы вместе?
Его улыбка стала шире.
– Удивлен, что тебя это заботит. Ведь в девяноста восьми процентах случаев ты меня игнорируешь. Ладно, что с твоим делом?
– Дурацкое.
– Да? – Ник скрестил длинные ноги и поправил складки своих итальянских шерстяных брюк.
– Он…
– Придурок? Но он не такой, как обычные придурки, которые ищут сбежавших подруг.
– Нет? Потому что душок от него именно такой.
– Ну, он друг, – сказал Ник. – Давным-давно он меня зашивал. Я подумывал самому по старинке заняться его делом, но мы уезжаем из города с…
– С биохимичкой, – закончила Грей, ухмыляясь.
Ник вытер пальцы о мятую салфетку.
– Она вечно жалуется, что я ее никуда не вожу. Думаю, я просто чего-то не понимаю. Все пляжи выглядят одинаково. Океан синий и мокрый или зеленый и мокрый. В май-тай льют этот отстойный «Малибу», а эти мерзкие комары кусаются везде одинаково. Экономьте свои деньги. Оставайтесь дома.
Грей подперла подбородок рукой:
– Ты такой романтик.
– В общем, меня в городе не будет, поэтому я не могу разобраться с этим делом, но я подумал, что ты легко с ним справишься и без особого надзора.
– Он упомянул, что никогда не встречался с родителями Изабель. Ты не знаешь почему?
– А ты спросила его?
Когда Грей не кивнула, он сказал:
– Надо о таком спрашивать, это твоя работа.
На кухне зазвенели стеклянные бутылки.
Ник оглянулся через плечо: на кухне стало больше людей.
– Пиво?
– Похоже на то.
– Хочешь бутылочку?
– Неа. Я же не пью пиво, помнишь?
Он снова взглянул на группу сотрудников.
– Я помню. Просто не верю.
– Можно, я скажу кое-что? Раз уж теперь я курсе дела… Я знаю, что это наша работа, – сказала она, – но с сотворения мира каждый день начинается и заканчивается тем, что женщина бросает мужчину. Это происходит на семи континентах в более чем ста девяноста странах мира. И даже на Плутоне.
– Таких, как он, женщины не бросают.
– В этом вся и проблема. И именно поэтому я просила не назначать мне клиентов-мужчин.
– Он бесит тебя, потому что эго у него размером с мой член.
Грей закатила глаза.
– Как низко, Ник.
– Да, до самых колен, детка. До колен.
Он резко вскочил с кресла.
– Как ты можешь сидеть, когда там, черт возьми, бесплатно раздают пиво?
– Не бесплатно, – сказала она, обращаясь к его спине. – Ты за него платишь.
Ник выскочил из ее кабинета и присоединился к толпе у стойки для завтрака.
И как бы она ему все рассказала? Сказала бы, что Иан О’Доннелл – друг Ника – бьет женщин?
Грей натянула бисерный шнур жалюзи, и только один лучик солнечного света остался на ее блокноте. Она потерла виски – подкатывал еще один приступ головной боли, звенящей за глазами. Все потому, что она не надела очки, говоря с Домиником Рейдером. И потому что кондиционированный воздух и высокая влажность усугубляли старые травмы.
Ник вернулся в ее офис, сжимая две бутылки «Флэт Тайр».
– Какую часть фразы «я не пью пиво» ты не понял? – спросила она.
Он фыркнул.
– Это не для тебя, дорогая. Эту, – он поднял одну из бутылок, – я возьму с собой. Ты бывала на Кауаи?
– Давно не была.
Грей не покидала континентальную часть США с 2008 года.
– Вот куда я ее везу. Забронировал нам люкс, и я даже взял машину в аренду.
Он свинтил крышку с пива, которое собирался выпить прямо сейчас и опустошил половину.
– Она, должно быть, гений и в лаборатории, и в постели, раз заставила тебя арендовать машину.
– Твое первое крупное дело. Круто, да?
– Ага.
– Думал, ты будешь довольнее, если тебя отправят искать людей.
Грей моргнула.
– Это мое максимально довольное лицо стервы.
– Ты ведь справишься?
Поддеть ее он не пытался.
– И да, ты говорила, что не хочешь помогать придуркам находить сбежавших девушек…
Грей улыбнулась.
– Все нормально. Я все время помогаю придуркам. Вот сколько раз я помогала тебе?
– Я серьезно.
Глаза Грей бегали по ее кабинету – малиновая орхидея, Эд Руша и его «Идея», плавающая в сером, и «Абсолютный конец» в синем.
Что, если…
Она нашла на телефоне текстовое сообщение Изабель Линкольн и прочитала его Нику.