Страница 9 из 13
– Поясни…
– Ну, вот, Петя, упади на пол!
– Чего? – Лебедкин опасливо взглянул на эксперта. – Чего это я буду падать? Да и пол грязный…
– В качестве следственного эксперимента.
– И что – это обязательно? Сам же сказал, что пол жесткий, гематомы будут… в смысле синяки.
– Ну ладно, не хочешь – не надо, тогда поверь мне на слово. Если ты упадешь на пол, ты инстинктивно сгруппируешься, постараешься упасть так, чтобы ничего себе не сломать и по минимуму расшибиться. Это уже на уровне рефлекса.
– Ну, само собой! Я когда в школе на самбо ходил, на самом первом уроке нас учили правильно падать.
– Вот именно! А она упала, как мешок с картошкой. Как будто уже совершенно не владела своим телом. Значит, получается, она сначала потеряла сознание или умерла, а уже потом упала… Вот, посмотри, где у нее гематомы!
Данилов повернул труп и продемонстрировал синяки на спине и на боках.
– А сам характер гематом говорит о том, что в момент падения сердце уже остановилось, то есть она была уже мертва.
– Хорошо, это я понял. А что все же стало причиной смерти?
– Не для протокола?
– Само собой.
– Если не для протокола, причиной ее смерти стал геморрагический инсульт.
– Какой, какой? – переспросил Лебедкин. – Про инсульт я слышал, но какой он бывает, не знал…
– Инсульт – это нарушение мозгового кровообращения, он бывает ишемический, когда кровь не поступает в важные участки мозга, и геморрагический, когда разрывается сосуд…
– Значит, инсульт… – протянул Лебедкин. – А разве он бывает у таких молодых? Я думал, это случается только у людей в приличном возрасте. За пятьдесят, допустим…
– Все бывает, – вздохнул Данилов, – бывает и у двадцатилетних. Когда я в медицинском учился, у нас на курсе один парень был. Крепкий парень, спортсмен, и что ты думаешь – на четвертом курсе с ним случился инсульт. Раз – и все!
– Тогда, выходит, это никакое не убийство, а обычная естественная смерть…
В голосе Лебедкина помимо его воли отчетливо прозвучало разочарование.
– На первый взгляд – да…
– А на второй? – оживился Лебедкин.
– На второй – есть тут кое-какие странности. Когда я начал ее осматривать, заметил, что у нее было кровотечение из ушей. Причем из обоих.
– Кровотечение? А при инсульте такое бывает?
– В принципе, возможно. Но я внимательно обследовал ее ушные проходы и нашел повреждения барабанных перепонок. Как будто кто-то проткнул их очень тонким и очень острым инструментом. Причем этот кто-то должен быть настоящим гением хирургии – сделать такой прокол, да еще с обеих сторон, и при этом не повредив ни ушные раковины, ни проходы внутреннего уха… я бы такое не сумел сделать. Ну, я, конечно, не специалист в области ушной хирургии…
– Что вы, Леонид Васильич, вы такой специалист замечательный! – тут же вставила Дуся, она знала, когда мужчину непременно нужно похвалить.
Но Данилов на ее грубую лесть не купился. Он посмотрел на Дусю с подозрением и недоверием, что само по себе было удивительно. Обычно мужчины так на нее не смотрели.
– Интере-есно… – протянул Лебедкин, уловив этот взгляд. Раз уж Данилыч на Дусю не реагирует, стало быть, дело серьезное.
– Да, и еще одно… взгляни на ее лицо. Тебе ничего в нем не кажется странным?
Лебедкин честно вгляделся в лицо мертвой женщины. Дуся через его плечо тоже посмотрела на нее.
– Ну, вообще-то, ты ее уже здорово искромсал, но все-таки…
– Все-таки она какая-то здорово испуганная, – договорила за напарника Дуся.
– Вот, и я о том же! – подтвердил Данилов, отчего-то таинственно понизив голос. – Это сейчас, после вскрытия, сразу можно ничего не заметить, а когда я ее впервые увидел – удивился даже. У нее на лице был даже не испуг, а самый настоящий ужас! Как будто она собственную смерть увидела!
– Ничего себе! – проговорил Лебедкин и зябко поежился. – Что ее могло так напугать?
– Если бы я знал!
– А может такое быть, Данилыч, что у нее как раз от этого испуга и случился инсульт?
– Ну, как тебе сказать… теоретически это возможно. Сам я с такими случаями не сталкивался, но в медицинской литературе такое описано. Слишком сильный испуг может вызвать резкий выброс адреналина, повышение артериального давления и, как результат, смерть… но для этого нужны определенные условия…
– То есть ее кто-то испугал до смерти?
– Ну, во всяком случае, я этого не исключаю…
– Ладно, это уже какая-то мистика. А вот насчет проколов в ушах – это что-то конкретное. Что ты мне об этом можешь сказать?
– Все, что мог, – уже сказал. Но я все же не самый большой специалист в этой области…
Лебедкин взглянул на Данилова с удивлением. Он первый раз услышал такое признание от всезнающего эксперта. Данилов считал себя выдающимся специалистом во всех областях экспертизы. Во всяком случае, внушал такое представление всем сотрудникам отделения.
Дуся на всякий случай промолчала.
– Если ты, Данилыч, не специалист, то кто же в этом разбирается лучше тебя?
– Это тебе нужно обратиться к профессионалам. На твое счастье, самые лучшие специалисты в этой области работают в нашем городе, в Институте уха, горла и носа на Бронницкой улице. Ладно, ребята, у меня пока все, письменный отчет пришлю к вечеру, а пока вон тот байкер меня дожидается. Дуся, ты заходи, если что, всегда тебе рад!
– Дохлое дело, – сказал Лебедкин, поеживаясь после холодного помещения лаборатории, – получается, что этот Барсуков и правда ее не убивал. Сама посуди – соседка утверждает, что видела ее живой на следующий день в районе двенадцати. А он тогда в Москве был. А к вечеру, когда вернулся, она уже мертва была часов восемь-десять, это Данилыч говорит, а он так намного ошибаться не может. Выпускать нужно Барсукова этого, вот что.
– Подожди, – твердо сказала Дуся. – Вот придет официальный отчет, да представим его начальству – тогда и отпустим. А пока пусть посидит и о своем поведении подумает. Нечего было жену голую в мусорный контейнер выбрасывать!
До открытия магазина оставалось пятнадцать минут.
Василиса подошла к зеркалу, внимательно оглядела себя.
Вид у нее был унылый и бледный, кожа блеклая, волосы тусклые… все потому, что в этом году не удалось съездить на море. Да еще Виолетта каждый день выносит мозги…
Василиса подправила губы, взбила волосы, кокетливо наклонила голову к плечу… Да нет, все не так уж плохо, просто здесь неудачное освещение.
И тут из торгового зала донесся визгливый голос Виолетты.
Легка на помине! Вот помяни ведьму, так она сразу тут как тут!
– Василиса, ты куда запропастилась?
– Я здесь, Виолетта Романовна! – Василиса выглянула из подсобки, преданно глядя на хозяйку и пытаясь понять, чем она на этот раз провинилась.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре, – удивленно ответила продавщица. – Скоро двадцать пять будет. А в чем дело?
– Вроде бы рановато для склероза!
– А что случилось?
– Я тебе говорила, что мы сейчас продвигаем в первую очередь бренд «Кавалери»?
– Да, Виолетта Романовна, говорили…
– И не один раз!
– Да, Виолетта Романовна…
– Я тебе говорила, что на манекенах в витрине должны быть вещи от «Кавалери»?
– Говорили… – Василиса наконец почувствовала под ногами твердую почву. Она отвечала за одежду на манекенах и каждый день должна была ее менять. И следила, чтобы манекены были одеты в вещи нужного бренда. То есть такого, какой сейчас считает самым важным Виолетта Романовна.
– А если говорила, почему этот манекен одет в вещи от «Лаперуза»? Мне кажется, ты не понимаешь, где работаешь! Бутик «Стрекоза» – это один из самых стильных магазинов города, и тысячи девушек хотели бы оказаться на твоем месте! А ты этого не ценишь и путаешь бренды! Я это не собираюсь терпеть!
– Да что вы, Виолетта Романовна, не может быть, я только вчера одевала его в «Кавалери»…
– Так что, я, по-твоему, ошибаюсь? Я, по-твоему, не могу отличить «Кавалери» от «Лаперуза»?