Бесценный мальчик

Дом, где жила семья Бланк, располагался в элитном районе города, в глубине ухоженного парка. Я без труда нашла место на чистейшей парковке. В этом месте города дворники вымели все признаки уходящей зимы, ни единой снежинки или ледышки, выхоленная дорожка к подъезду сияла чистотой. Все вокруг говорило о том, что здесь живут состоятельные люди: новехонькая детская площадка с затейливыми полосами препятствий, ровно подстриженные кусты по периметру, видеодомофон и грозный консьерж на входе.

На подъем пешком до седьмого этажа заскучавшие по нагрузкам мышцы среагировали приятными ощущениями. Чтобы не отрабатывать в спортзале любовь к тетиной стряпне, я никогда не упускаю возможность сжечь калории, будь то пешая прогулка или таскание тяжелых пакетов во время наших семейных шопингов. Моя профессия предполагает хорошую физическую форму и выносливость.

Адама провожала бабушка, старушка в опрятном переднике. Она поправила внуку шапку, отряхнула яркую куртку и вручила футляр со скрипкой. Высокий, тоненький, с большими голубыми глазами, мальчик совсем не был похож на мать внешне, но так же, как и она, вел себя сдержанно, по-взрослому, из-за чего складывалось ощущение, что ему больше десяти лет. Он спокойно спустился на лифте, влез в машину на заднее сиденье, пристегнулся и погрузился в изучение нотной тетради.

Я хмыкнула про себя – идеальный клиент – и нажала на газ.

До обеда время прошло незаметно; я обошла территорию вокруг школы и навела лоск в салоне автомобиля.

Школа не была обычным районным заведением. Привилегированный лицей для детишек самых состоятельных жителей Тарасова. Высокая ограда, аккуратные клумбы, огромная спортивная площадка и даже крытый теннисный корт расположились на школьном дворе. Дети при всей своей элитности вели себя вполне обычно; через стекло машины я держала пространство под визуальным контролем и наблюдала после каждого урока одну и ту же картину. На перемене во дворе школьники постарше разбивались на компании, а малышня с визгом и криками выбрасывала энергию в бесконечной беготне. Адама не было видно ни в одной из компаний, видимо, он предпочитал все перемены проводить в здании лицея.

После уроков я завезла мальчика домой на обед, занятия в музыкальной школе начинались в четыре часа вечера. Мой подопечный был все так же молчалив, нотная тетрадь сменилась на учебник.

Времени было предостаточно, так что я успела пообедать дома фирменным цыпленком табака в исполнении тетушки и продегустировать новый сорт чая «Южный бархат». С недавних пор у тети Милы появилось увлечение – составлять из разных сортов чая и трав собственные композиции и придумывать им яркие названия, естественно, каждый новый сбор мне нужно было попробовать и дать свой отзыв. После обеда я вернулась к дому из красного кирпича за своим клиентом.

Во время поездки в музыкальную школу мальчик стал чуть более общительным. Может быть, плотный обед поднял ему настроение, а может, он привык к моему присутствию.

– Вы знаете, что Вивальди дополнительно к каждому концерту из серии «Времена года» написал сонет?

– Ты репетируешь Вивальди?

– Да, концерт номер два, соль минор «Лето». – Адам кивнул так, будто любой ребенок знает творчество Вивальди наизусть.

– Давно ты играешь на скрипке?

– Мама и бабушка говорят, с трехлетнего возраста, – пожал плечами мальчик. – А мне кажется, всегда.

– А в школе на переменах чем занимаешься? Я не видела тебя сегодня в школьном дворе.

– Мне там не очень интересно. Я гуляю по зимнему саду или в живой уголок хожу.

– Это все есть у вас в лицее? – Давно я не бывала в школах.

– Ну да, в живом уголке живут кот и хомяк, попугай, еж и ящерица. Мне нравится за ними наблюдать. Иногда разрешают покормить их или погладить. – Адам с грустью уставился в окно. – Я бы хотел себе собаку или котенка, а лучше – обоих, но мне надо много заниматься, нет времени на питомцев. Мама против животного в доме.

По правилам профессиональной этики телохранитель не должен испытывать эмоции к объекту охраны, но глубоко в душе я сочувствовала мальчику. В детстве я также росла в суровой дисциплине и мечтала каждый день рождения и каждый новый год получить теплого пушистого приятеля.

Музыкальная школа располагалась в обычном стареньком здании довоенной постройки; звуки разных инструментов было слышно уже возле калитки на школьную территорию. Вытянутый вдоль дороги корпус спрятался за старыми деревьями, простые деревянные рамы и нехитрая серая краска на фасаде делали школу совсем-совсем скромной, особенно на контрасте с ярким и ухоженным лицеем.

Здесь вход был менее внушительным, а охрану представляла кругленькая вахтерша и по совместительству гардеробщица, так что я решила проводить ученика до двери класса.

В коридоре на нас вылетел вихрастый щуплый мальчик, Адам вручил ему объемный пакет и исчез за дверью.

Мальчишка достал из пакета несколько упаковок с едой, разложил их на скамейке и принялся с аппетитом жевать бутерброды с ветчиной, шумно запивая все соком из пакета.

– А вы что, теперь Адама водите на занятия? – с набитым ртом уточнил он.

– Да, я его новая гувернантка.

– А я тоже виртуоз, так Женевьева говорит. Меня Сашка зовут, а тебя?

– Женя, – скромно представилась я очередному музыкальному таланту. Сколько их тут, просто пачками ходят.

Я подала салфетку, чтобы юный виртуоз вытер перемазанные соусом щеки.

Сашка ловко расправился с бутербродами, довольно вздохнул и открыл контейнер с блинчиками.

– Часто тебя Адам вот так угощает обедом? – решила я узнать, откуда взялся пакет с угощением.

– Каждый день, я перед ним занимаюсь, а он после. Вот ему бабушка дает для меня еду всякую. Очень вкусно! – Сашка энергично махал блином во все стороны. – У меня мамка больная лежит, я сам в школу хожу, и в музыкалку, и в магазин, и готовлю сам. Пельмени умею, картоху. Но как бабушка у Адама, не умею. Хорошо, что он мой друг.

После блинчиков мальчишка достал банан, но ел уж медленнее:

– Фух, наелся, с утра голодный. Пенсия у мамки закончилась, через три дня почтальонша новую принесет. Мне Женевьева дала вот на картошку денег, сейчас побегу на рынок и домой. Вот пакет. Бабушке и Адаму спасибо передавай!

Сашка сунул мне в пакет опустевшие контейнеры и помчался по темному коридору школы – вихрастый силуэт в кособокой куртке с торчащей из кармана шапкой.

По коридорам школы расплывались звуки: распевающийся хор, гаммы на фортепиано, перебор гитарных струн. Из класса передо мной раздались звуки скрипки – это играл Адам свой концерт о лете.

Не знаю, как это произошло… но вдруг я оказалась на теплой поляне, залитой солнечным светом; птицы беззаботно заливались на все голоса; нежный ветерок касался моих волос.

Вдруг скрипач сфальшивил, и магия исчезла. Я сидела на скамейке в полумраке коридора музыкальной школы, а за окном затянувшаяся зима засыпала мокрым снегом подтаявшую снежную крепость из сугробов.

За два часа ожидания я изучила все цветы на подоконнике школы, поглазела на гардеробщицу, азартно считающую петли. К концу занятия я знала, что из 10 ламп на потолке в коридоре работает 4. То есть мне было невыносимо скучно.

За дверью класса виртуоз оттачивал каждый звук, каждую ноту. Через час мне стало казаться, что я могу и сама сыграть этот концерт.

Наконец занятие закончилось; в коридор начали выходить дети – звонкая стайка разнокалиберных хористок, круглощекий паренек с аккордеоном, две подружки, с жаром обсуждавшие меццо-сопрано.

Появился из класса и Адам, а за ним высунулось миниатюрное личико в мелких кудряшках:

– Добрый день. Адамчик сказал, у него теперь гувернантка. А я Женевьева, можно без отчества. Вот, учу нашего виртуоза. Великолепный мальчуган, феномен! Музы благосклонны к нему, филигранный слух и артистизм!

Я рассматривала преподавательницу скрипки и не могла понять, сколько же ей лет – ростом она была мне по плечо, бисерные черты лица, платиновые завитушки. Одевалась Женевьева, как и подобает служительнице искусств, очень затейливо; плиссированная юбка в пол с яркой вышивкой по подолу; пышная батистовая блузка с рюшками на рукавах и воротнике, под горлом мерцает винтажная брошь-медальон, на ногах строгие туфельки, похожие на кукольные. Сухие тонкие пальцы без украшений усыпаны мелкими белыми пятнышками.