Афера для своих

– С женой поругался, – пробурчал Зубрилин, – хотел стресс снять…

– Ты, Алексей Алексеевич, пореже с супругой ругайся, – посоветовал начальник милиции. – А то я отправлю тебя старшим следователем в Кировский РОВД. Будешь там молодому поколению служебный и жизненный опыт передавать, пока тебя в таком состоянии начальник Кировского не заметит и не вышибет на пенсию.

– Я все понял, – вздохнул Зубрилин. – Больше не повторится.

«На прошлой неделе он так же клялся, – вспомнил Самойлов, – слово мне давал, и все без толку! Утвердят меня в должности, я спихну Зубрилина в областное УВД методистом и найду на его место другого человека».

Решив для себя судьбу Алексея Алексеевича, Самойлов вернулся к делам.

– По уму и по справедливости, – сказал он, – дело по Грязеву надо поручить для расследования Воронову. Лаптев с памятником Ленину только-только закончил, и ему надо бы дать отдохнуть от политики. Но Воронов молод! Кому мы объясним, что он исключительно способный следователь? Никому. Скажут, пацана подсунули вместо опытного сотрудника. Поручим дело Лаптеву. Он майора первого числа получил – ему и карты в руки.

– Роман Георгиевич, Лаптев еще полгода в должности не отработал, потянет ли он такое дело?

– Он все потянет, – заверил Самойлов. – А если у Андрея Николаевича проблемы возникнут, то ты ему поможешь. Посмотри на меня!

Зубрилин вздрогнул от неожиданности, преданно и виновато посмотрел на начальника.

– На несколько дней освободишь Лаптева от текучки, – приказал Самойлов. – Воронова сильно не нагружай, держи в резерве. Если Лаптев начнет зашиваться, подключишь к расследованию его.

На столе у Романа Георгиевича зазвонил телефон.

– Да! – властно ответил он и тут же сбавил тон: – Владимир Васильевич, рад вас слышать! Что, что? Дело о нападении на Грязева? Я это происшествие на личном контроле держу… Следователя к вам послать? Прямо сейчас? Будет сделано.

Самойлов положил трубку.

– Красилов звонил. Требует к себе следователя, которому поручено расследование дела.

– Сейчас все организуем…

– Погоди! – раздраженно перебил Самойлов. – Проинструктируй Лаптева, чтобы ни в коем случае не вздумал с Красиловым пререкаться. Пускай с любой ересью соглашается, а мы потом разберемся, что к чему.

До августовского путча 1991 года Владимир Васильевич Красилов трудился в политотделе областного УВД, составлял планы партийно-политической и воспитательной работы с личным составом. Победа сторонников Ельцина в Москве повлекла за собой перестановку кадров в руководстве МВД. С небольшим опозданием волна кадровой чехарды достигла Сибири. Больших и маленьких начальников стали тасовать, как карты в колоде, периодически отбрасывая тех, кто был наверху, на пенсию или на периферию. Владимиру Васильевичу повезло – он занял кресло главного следователя области. Как ему это удалось? На все воля случая! На областной коллегии руководства УВД в присутствии московского гостя Красилов с таким убеждением говорил о необходимости демократических перемен в милиции, что через неделю из Москвы пришел приказ о его назначении на новую должность. Став начальником следственного управления, Красилов от излюбленной им темы планирования не отошел и стал творчески внедрять ее в новых условиях.

– Он профан и дебил! – оценил нового начальника следствия Воронов.

Целый день Виктор просидел на учебе молодых сотрудников следственных органов в областном УВД. Вернувшись, он поспешил поделиться впечатлениями с коллегами:

– Представьте, Красилов заявил, что каждый следователь обязан вести девять видов планирования. Девять!

– Сколько? – поразились коллеги. – Даже теоретически столько видов планирования не существует.

– Это еще полбеды! – продолжил Воронов. – Красилов считает, что планирование должно быть беспрерывным. Сейчас объясню вам, как он представляет рабочий день следователя. С вечера я должен написать план работы на день. Утром перенести этот план в ежедневник и утвердить его у начальника следствия. На каждое следственное действие я должен иметь план проведения этого следственного действия. Ну как вам такой расклад? Спрашивается: а работать-то когда, если я целый день буду планы составлять и утверждать их у начальника? Никогда я планов расследования не составлял и не буду!

– Будешь! – возразил Лаптев. – Влепят тебе парочку выговоров за нарушение планирования, и начнешь на каждый допрос план составлять. Бюрократию, друг мой, ни плетью, ни обухом не перешибешь.

…Около двенадцати часов дня Лаптев был у Красилова.

– План по делу составил? – с порога спросил Владимир Васильевич.

Став начальником следствия области, Красилов начал обращаться ко всем подчиненным на «ты» и по имени, невзирая на звания и на возраст. Даже своего заместителя, пятидесятипятилетнего полковника Безрядина, Владимир Васильевич при всех называл Иваном, а иногда и Ваней.

– Владимир Васильевич! – развел руками Лаптев. – Когда бы я успел план составить, если я дело полчаса назад получил? Как вернусь, обязательно план составлю.

– Копию плана вышли в контрольно-методический отдел, – напомнил Красилов. – Я проверю!

Лаптеву захотелось по-блатному щелкнуть ногтем по клыку и поклясться: «Зуб даю, к вечеру план сделаю!» Но он сдержался.

– Ты вот что… – подозрительно прищурился Красилов. – Ты объясни мне: как так получилось, что дело по памятнику прекратили вместо того, чтобы направить его в суд?

– Прокурор области решил, что в действиях Лотенко и его соратников нет состава преступления. Он прямо указал, что Лотенко не намеревался демонтировать памятник Ленину, а хотел предостеречь общественность от реставрации коммунистической диктатуры.

– На площади что, кроме Лотенко, людей не было? Направил бы в суд крановщика. Зачем он на автокране на площадь приехал? Явно же хотел памятник снести.

– Его бы суд оправдал, – уверенно возразил Андрей. – Если Лотенко не виноват, то крановщику вовсе нечего предъявлять.

– Что за местечковый подход к делу! – возмутился главный следователь области. – Сидите там, в городском, дальше своего носа ничего не видите. Если бы ты направил дело по обвинению крановщика в суд, то мы бы отрапортовали в Москву, что изобличили опасного преступника и теперь его судьбу должен решить суд.

– Его бы оправдали, – стоял на своем Андрей.

– Ну и что? Нам-то какое дело? Если крановщика оправдали, значит, он суд подкупил, взятку кому надо дал.

– Кто? Крановщик?!

– Ну не я же. Ты что думаешь, у крановщиков денег нет? Все у них есть…

Красилов встал, прошелся по кабинету, остановился напротив портрета Горбачева на стене, посмотрел бывшему президенту в глаза.

– Когда власть поменялась, портрет Горбачева сняли, но я велел вернуть его на место, – сказал начальник следствия. – Когда я в чем-то сомневаюсь, то смотрю бывшему президенту в глаза и пытаюсь понять: что он сделал не так, что привело к распаду огромной и мощной державы? Чем больше я размышляю на эту тему, тем больше прихожу к выводу, что Михаил Сергеевич отдал государственное планирование на откуп некомпетентным лицам, и вот он, результат! В стране двоевластие, того и гляди анархия наступит.

Красилов вернулся на место и продолжил:

– Подвел ты нас, Андрей, с крановщиком! Не уследили мы за тобой.

Лаптев промолчал. Оправдываться он не собирался.

– Это звенья одной цепи! – неожиданно перескочил на другую тему Красилов. – При планировании расследования надо исходить из того, что покушение на Грязева не единичный случай, а новый эпизод деятельности одной и той же шайки.

– Прошу прощения, – осторожно сказал Лаптев. – Какое звено было предыдущим? Памятник, что ли?

– Нет. Памятник – это закрытая тема. Первое звено, предшествующее нападению на Грязева, нам пока неизвестно, но его надо установить. Покушение на жизнь общественного деятеля не может возникнуть на пустом месте.

– Какое же это покушение! – не сдержался Андрей. – Подумаешь, дубинкой в лоб получил! Если бы его хотели убить, то там, на пустынной тропинке, господина Грязева бы до смерти забили, и никто бы не помешал.