Огненный мост

Грохнуло через тридцать секунд. По ушам ударило взрывной волной, в воздух взлетели обломки шпалы, земля и щебень. Храпов потряс головой и посмотрел на часы. Группа уложилась в нормативное время. Хорошо, хотя есть замечания. Но это потом. Сейчас второй состав.

– Группа, ко мне! – гаркнул бывший штабс-капитан и, дождавшись, пока все пятеро построились перед ним, приказал: – Плеткин и Бурлаков минируют. Лыков и Агафонов прикрывают. Кочетков – в дозор! Начали!

И снова завертелась отработанная за полтора месяца карусель. Храпов засек время и смотрел, как действуют курсанты. Все шло по плану. Немного неуклюже, но в целом все действовали правильно. По привычке ухмыляясь, Плеткин упал на песок и стал вместе с напарником копать под рельсом. Вот прошло время на подготовку. Медленно! Надо поторопиться. Вот и призывный свист. Плеткин поднял руку, и группа бросилась в укрытие на опушке леска. Побежал и Бурлаков. И тут неожиданно раздался взрыв. Взметнулось в воздух облако дыма, полетел песок со щебнем, бывшего уголовника отбросило в сторону от полотна.

От неожиданности Храпов споткнулся. Черт! Что такое? Такого не могло быть, но это случилось!

Видимо, охранник с вышки доложил по полевому телефону о случившемся. Из здания администрации школы уже бежали капитан Лун и несколько инструкторов. Плеткин лежал на спине, широко раскинув руки и ноги. Лица у него не было. Вместо него – сплошное кровавое месиво. И только одна нога подергивалась, елозя каблуком кирзового сапога по песку.

Группу арестовали до выяснения обстоятельств самопроизвольного взрыва динамитной шашки. Даже самого Храпова посадили в его комнате под домашний арест. Нелепо было сознавать, что все разбирательство сведется к выяснению причин взрыва – было оно непроизвольным или умышленным. Судьба курсанта не волновала никого. «Расходный материал, – привычно подумал Храпов и зло усмехнулся. – Мы все для них – расходный материал».

Матвей Лыков босиком, стараясь ступать неслышно, подошел к двери. Агафонов и Кочетков, в одних кальсонах, курили у входа в казарму. Это было нарушение. После отбоя вставать, а тем более выходить на улицу было запрещено.

– А если найдут? – тихо спросил Агафонов.

– Хрен там чего найдешь, – зло бросил Кочетков и сплюнул. – Все в пыль разнесло. А догадки пусть себе к гульфику пришьют!

Лыков почесал подбородок и усмехнулся. Он помнил несколько стычек Кочеткова и уголовника Плеткина по кличке Плетень. Один раз даже чуть до драки не дошло, да Храпов помешал. Прекратили вовремя. Что-то там Плетень съехидничал по поводу жены Кочеткова, оставшейся на оккупированной территории под Смоленском.

Глава 3

Ночь была тревожная, отдохнуть не удалось. Группу рассредоточили по всему составу, по разным вагонам. Сидя в общем вагоне на жесткой полке, Шелестов пытался поспать. И какое-то время ему это удавалось, пусть и урывками.

После отправления из Самары все было спокойно. Но потом состав остановился. Было слышно, как где-то выла сирена, били зенитки. Пассажиры стали волноваться, кто-то принялся рассказывать, что вот так же в прошлом месяце стояли, а потом разбомбило так, что ни одного целого вагона не осталось. Сразу же послышался суровый голос, приказавший не распускать панические слухи. Всего-то две бомбы упало возле полотна, и то потому, что немецкие самолеты драпали и сбросили свой груз где попало. Никто пассажирский состав специально не бомбил.

Потом были остановки на других станциях. Командировочные, местные жители с узлами шли по вагону, задевая пассажиров, беззлобно переругиваясь. Недалеко от Саратова снова остановились. Теперь уже никто не гадал, все напряженно ждали, прислушиваясь к мерному пыхтению паровоза. И только под утро состав подошел к саратовскому вокзалу.

Было темно. Топот многочисленных ног, чей-то кашель. Почти никто не разговаривал. Все торопливо старались покинуть осточертевшие вагоны, выйти в ночную прохладу привокзальной площади.

Шелестов осмотрелся на темной улице. «Да, – подумал он, – все как в прифронтовом городе – с затемнением. Промышленный центр, до фронта пятьсот верст, а самолеты вражеские долетают, пытаются бомбить».

Нужно было пройти прямо по Ленинской улице и свернуть во двор университетского городка. Там должна собраться группа, и там же их должна ждать машина. Вдруг ночь прорезал вой сирены. За месяцы войны Шелестов давно привык к таким звукам. Они уже не пугали, не хлестали по нервам. Просто сознание и тело уже автоматически искали укрытие. Если рядом нет бомбоубежища, не отрыты защитные щели, то лучше держаться подальше от стен домов.

О приближении самолетов Шелестов догадался по тому, что начали бить зенитные орудия. Заметались прожектора, выискивая цели в ночном небе. Заградительный огонь был очень плотным. На северо-западе небо было все сплошь в серых облаках после разрывов, среди них то и дело вспыхивали новые и новые разрывы. Завыла бомба, Максим невольно присел. Черт, это же совсем близко! Где упадет? Нет, не на площадь, но рядом с вокзалом!

Грохот взрыва, и соседние дома осветились яркой вспышкой. Земля дрогнула под ногами, ночной воздух наполнился дымом и пылью. Где-то истошно закричала женщина, послышались сигналы автомашин. А зенитки били и били, не переставая, но теперь лучи уже не метались по небу в поисках цели. Несколько лучей сошлись, цепко схватив одинокий самолет, вокруг которого вспухали облачка разрывов. Но вот самолет резко лег на крыло, и прожектора не успели удержать его в своих лучах. Цель исчезла.

– Окна, окна закрыть! – раздался рядом громкий крик. – Соблюдать светомаскировку!

Увидев милиционера, который стоял под окнами двухэтажного дома, Шелестов поспешил убраться. Сталкиваться с процедурой проверки документов и выяснения личности сейчас было совсем ни к чему. Подхватив свой небольшой саквояж, Максим поспешил к университетскому городку. Залпы зениток затихли, но где-то на западной окраине в небо все еще поднимались столбы огня и дыма. «Вот тебе и тыловой город, – подумал Шелестов. – И тут как на фронте».

Высокий человек в форме НКВД с двумя шпалами в петлице стоял возле машины и курил. На сиденье лежала фуражка с синим верхом. Все совпадало, и Шелестов решительно направился к нему. Тот продолжал невозмутимо курить, рассматривая приближающегося незнакомца.

– Здравствуйте, у меня посылка для дяди Вани от его родственника с Урала, – сказал он условную фразу пароля.

– У дяди Вани нет родственников на Урале, – ответил сотрудник НКВД и, бросив окурок на землю, раздавил его носком сапога. – Все уехали на Дальний Восток на заработки.

– Один остался. Племянник. Ему делали операцию.

– Знаю, он писал. Аппендицит. – Старший лейтенант усмехнулся и протянул руку. – Маринин. Глеб Захарович.

– Здравствуйте, – Максим пожал крепкую руку. – Шелестов. Максим Андреевич.

– Давайте в машину. – Маринин взял с сиденья фуражку. – Где ваши люди? Не стоит тут торчать. И влюбленные парочки по ночам гуляют – студенты, дело молодое. Да и участковые наведываются, за порядком следят. Поговорим по дороге.

Шелестов поднял руку и дважды коротко и негромко свистнул. Из-за угла учебного корпуса появились трое мужчин, торопливо направившихся к машине.

– Хорошо, – усмехнулся Маринин. – На что уж я глазаст… Да и ждал вас, приглядывался. А все равно проморгал. Уважаю. Садитесь, по дороге познакомимся.

Когда Буторин, Коган и Сосновский уселись на заднем сиденье, устроив на коленях свои чемоданы и вещмешки, мощный «ГАЗ-11-73» тронулся с места. Маринин вел машину, видимо не следуя определенному маршруту, а просто колеся по ночному городу.

– Ну, будем знакомы, – кивнул он, когда все члены группы назвали себя. – Сейчас поговорим, а потом я отвезу вас на конспиративную квартиру.

– Кто еще в вашем управлении и в городе знает о нас? – спросил Шелестов.

– Кроме меня только один человек. Но он не знает ваших имен и не знает вас в лицо. Он нужен, я так понимаю, как прикрытие. Работать с вами приказано мне. Снабжать информацией и оказывать любую другую помощь. Вас с ситуацией в городе и области знакомили или как на пожар прислали?