Левый глаз (сборник)

– Да, нелегко вам приходится, – Патрик покачал головой, сочувствие появилось в его взгляде. – Вы правы – этот мир мало подходит для обычных людей, он создан для новусов. Жить в течение сотен лет и ничего не делать… Поневоле сойдешь с ума.

– У меня есть какой-нибудь выход?

– Есть, и вы знаете его. Мы можем оказать вам квалифицированную помощь. Я согласен лично провести с вами первые сеансы психокоррекции. Я гарантирую вас блестящие результаты – тестирование показало, что у вас есть для этого все предпосылки.

– Вы думаете, что если я стану заниматься АПВ, то все пройдет? Я смогу быть счастливым?

– Я знаю это. Знаю совершенно точно. Именно так все и будет.

– И я стану добрым и пушистым? И перестану есть мясо?

– Вряд ли. У вас примитивные представления о психике новусов. Вы станете таким, каким захотите стать. Вы обнаружите, что ваша жизнь до этого была лишь блеклым существованием, лишенным звуков и красок. Вы познаете новые ощущения, по сравнению с которыми алкоголь – всего лишь дистиллированная вода. Новый мир откроется вам во всем своем богатстве. И вы сами выберете, что из этого разнообразия вам подходит, а что нет.

– Я никогда не буду заниматься АПВ, – сказал Клаус. – Слышите, Патрик, никогда! Идите к черту – вы, новусы и ваш совершенный мир!

– Вот как? И почему же?

– Это сложно объяснить. Вы не захотите слушать.

– Я уже хочу. Говорите, Клаус. Я слушаю вас внимательно.

– Душа. Все дело в душе. Вы, новусы, заключили свои души в тюрьму, из которой нет выхода. Вы лишили их движения, замуровали их в каменные стены. И убили их таким образом. Моя душа еще жива, хотя и тяжело ранена. Она страдает, она боится, что я добью ее. Но я не стану делать этого.

– Душа? – Ньюмен сухо забарабанил пальцами по столу. – Душа… Ах да, конечно, вы говорили об этом с Захаровым. Простите, Клаус, я не вспоминал о религии уже много лет. Подзабылась эта специфическая терминология. Напомните мне, пожалуйста…

– Это не терминология! – выкрикнул Клаус. – Все так и есть на самом деле! Значит, так: человек живет, и совершает поступки, плохие или хорошие, и в конце концов умирает. Тогда душа его освобождается, покидает изношенное, грешное тело и получает новый шанс. Дальше – новое рождение, реинкарнация, все начинается с чистого листа… Конечно, в новой своей жизни, в новом воплощении будут сделаны новые ошибки, но все же это – жизнь! Настоящая жизнь, которую сменяет настоящая смерть. Вы нарушили естественный процесс, изъяв из него свои души. Но это не истинное бессмертие! Истинного бессмертия можно достичь только путем просветления. А вы всего лишь заморозили свою смерть, растянули ее до бесконечности. Вы не люди, вы – ходячие трупы…

Клаус задыхался, с трудом подбирал слова. Боже мой, оказывается, он и сам почти забыл все то, во что так свято верил. Вся теория, выстроенная им давным-давно, развалилась, сохранив лишь разрозненные обрывки постулатов. Почему он не записал все это вовремя? Лень было. Что-то там о карме и воздаянии. Круг Перерождений, Восьмеричный Путь… Древние, почти уже непонятные словосочетания. У даже него не осталось даже книг, в которых об этом говорилось.

Не важно. Совсем не важно. Совсем необязательно помнить подробности. Главное – это выводы. А их он помнит твердо.

– Теперь я понимаю, – сказал Ньюмен. – Судя по всему, в вашем подсознании бунтуют сапиентоидные атавизмы. У всех отказников это проявляется по-разному. В вашем случае – индивидуальный намеренный тип контрвнушения, основанный на религиозном мировоззрении. Как результат – аутистическое отчуждение от общества. Когда-то вы были буддистом, да, Клаус?

– Да, я буддист! Это что, плохо по-вашему?

– Индуисты и буддисты всегда яростно нападали на мою методику. В середине двадцать первого века мне пришлось выдержать длительную дискуссию с профессором Гэ Бичэнем из Шанхая. Два года подряд он посылал мне язвительные открытые письма, а я на них публично отвечал. Само собой, никто из нас так ничего друг другу и не доказал. Извините, Клаус, мне кажется, что научного диспута у нас с вами не получится. Мы оба не готовы к нему. У вас в голове хаос – я слышу это.

– Не смейте подслушивать мои мысли! – прошипел Клаус. – Телепаты чертовы, шпионы!

– Вы без труда можете научиться тому же и оказаться со мной в равных условиях. Совершенствуйтесь – и войдете в число искуснейших из нас.

– Это не совершенствование, а лишь бесконечное воспроизведение самого себя, застывшего в неподвижности! – Из Клауса глубины памяти выплыло нечто важное, некогда обдуманное и выстраданное им. – Я вспомнил! Вот, слушайте, в чем состоит истина: душу не нужно делать бессмертной, она бессмертна сама по себе. Душа человека должна быть свободна в своих странствиях. Она стремится к совершенству в своих перерождениях и очередное тело для нее – лишь временное пристанище. Ваши интересы противоположны этому, ваша главная задача – любыми средствами заставить жить вечно ваше тело, любимое и ненаглядное. Мыслеформы, изобретенные вами, служат именно этому, и вы дублируете их бесконечно, изо дня в день. Вы как бы проигрываете компактный диск, на котором записано основное содержание вашей личности. Более того, вы постоянно изобретаете новые руны-мыслеформы – о да, это интересно, вы всегда можете поставить на свой внутренний проигрыватель новую запись и создать для себя очередную иллюзию разнообразия. Но это лишь суррогат бессмертия. Душе в этом неестественном процессе делать нечего. Она умирает.

– Вы же только что говорили, что души бессмертны, – педантично заметил Патрик.

– Да, действительно… Ладно, тогда предположим по-другому – ваши души не умерли, они ушли от вас, покинули ваши тела, чтобы найти себя в другом месте. Так или иначе, вы, новусы – бездушные создания.

– Пожалуй, я недооценил вас, – Патрик смотрел на Клауса с искренним интересом. – Вы неплохой аналитик, Клаус. Многое из того, что вы сказали – остроумная интерпретация действительных фактов. Знаете только, в чем ваша проблема?

– В чем?

– Вы мыслите как сапиенс. Все то, что вы высказали мне, для большинства новусов будет звучать как анахроничный, непонятный набор слов.

– Новусы настолько тупы? – язвительно спросил Клаус.

– Они настолько умны. Для сапиенсов было свойственно усложнять все, с чем они сталкивались. Вспомните вторую половину двадцатого века и начало двадцать первого. Технический прогресс дошел до извращенной, патологической степени сложности. Электронные процессоры начали регулировать все – даже утюги и машинки для стрижки волос. Когда мы, новусы, изобрели свои машины, стало ясно, что добиться высочайшей эффективности можно гораздо более простым путем. Техника сапиенсов не выдержала конкуренции – она была слишком сложной и дорогостоящей по сравнению с нашей. То же касается и мировоззрения. Мы стремимся к простоте, Клаус. Мы не объясняем в многотомном философском трактате то, что можно выразить одним предложением.

– Так все оно и есть! – воскликнул Клаус, сжимая кулаки от ярости. – Книги, с вашей точки зрения, – ненужное! Потому вы с удовольствием уничтожили все литературные издания, и телевидение, и театры, и вообще все, что с точки зрения людей считалось признаками культуры…

– У нас своя культура, – спокойно произнес Ньюмен. – Мы не считаем, что она хуже прежней.

– Где она, эта ваша культура? – Клаус взмахнул руками. – Где? Не подскажете, какой фильм идет сегодня в вашем кинотеатре? Хочу посмотреть какую-нибудь мелодраму!

– У нас есть нечто вроде театров, – сказал Ньюмен. – Нечто, по сравнению с чем лучшие театры сапиенсов покажутся примитивным кукольным балаганчиком. Но вам нечего делать там, Клаус. Вы слепы и глухи, вы ничего там не поймете.

– Все-то у вас есть, – проворчал Даффи. – Только меня туда никто не приглашает.

– Я приглашаю, – Патрик улыбнулся широко и дружелюбно. – Я официально приглашаю вас в наше общество, Клаус Даффи. Человек уже не звучит как "Homo sapiens". Теперь человек называется "Homo novus". Станьте человеком, Клаус.