Гвардии майор

– Всенепременнейше, прошу.

Николай Иванович выдернул иглу, чуть прищурившись, проследил, как затянулась ранка, и уступил ей своё место. Я даже не удивился, почему-то во мне с первого слова жила уверенность, что подопытным кроликом буду именно я. Даша сосредоточенно повторила его действия. Слегка замешкалась только с самим уколом. Я услышал, как она подумала: «Не попаду!», и тут же игла вошла в вену Она просияла такой радостной, совершенно детской улыбкой, что я не удержался и тоже улыбнулся.

– Великолепно, моя дорогая, – похвалил её доктор, – Этому молодому человеку, ещё два шприца. А я, если вы не возражаете, господин полковник, займусь вами.

Наконец экзекуция окончилась, Пирогов собрал шприцы и отправил Дашу отнести их на обработку. Когда она вышла, доктор взволнованно начал:

– Господин полковник, я хочу поговорить об этой девушке. Пожалуйста, приобщите её к вашему сообществу.

Полковник озадаченно крякнул. А Пирогов продолжал:

– Умоляю вас! Эта девочка на позициях с первого дня войны. Она переоделась в костюм отца, срезала косы и отправилась на передовую. Её повозка на Альме стала первым перевязочным пунктом. Когда я увидел людей, которым она обработала раны, я поразился. Ведь её ничему не учили, но она прекрасно поняла, что и как надо делать. У неё всегда есть уксус, бинты, чистая вода, травы. Я пытался, но она отказывается уходить с позиций. Я каждый день жду, что её убьют. Это только вопрос времени. А ей всего пятнадцать. Я…

– Одну минуту, – прервал его учитель, – всё понятно. Но, как вы могли видеть, у меня уже есть ученик. И, пока он не достигнет зрелости, увы…

– Вы в городе не один! – бесцеремонно перебил его врач, – Найдите ей наставника.

– Вы говорили с ней?… – полковник сделал многозначительную паузу.

– Только в общих чертах, – ответил Пирогов.

– Хорошо, вы не будете против, если я побеседую с ней?

– Конечно нет! Сколько вам угодно!

Дождавшись Дашу, учитель поговорил с ней минут десять. Потом встал:

– Благодарю вас, Дашенька, рад был познакомиться. Жду вас у себя, как договорились. До свидания, Николай Иванович. Ничего не обещаю, но постараюсь. Честь имею!

Мы откланялись и покинули госпиталь. Полковник какое-то время шёл молча, в задумчивости хмуря брови. О чём он думал, я не слышал. Учитель мог спокойно закрывать от посторонних свои мысли. Я так ещё не умел. Потом он посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

– Петя, сегодня в вашу тренировку входит пробежка к нашему кабачку. Найдёте там господина Гольдбера, он уже приехал. Если его там не будет, узнаете где он и найдёте. Я жду вас в гостинице.

И я побежал…

…Мне повезло. Гольдбер был на месте и с удовольствием общался с друзьями. На меня он посмотрел с интересом, сразу почуяв новобранца. Остальные встретили меня совершеннейшим образом дружелюбно. Я в очередной раз смутился. Нет, причину я понимал очень хорошо. Учитель уже объяснил, что последние два – три века они практически не брали учеников. Слишком глубоко было невежество и мракобесие. А те несчастные, кои не хотели учиться, но считали себя венцом природы и вели себя совершенно непотребно, были уничтожены самими вампирами. Так что – нас было очень мало. Прирастать в количестве мы начинали только сейчас. Поэтому любой новый член нашего общества был на вес золота и над ним все тряслись до умопомрачения. Но я ещё никак не мог привыкнуть к такому положению вещей.

Кроме Гольдбера сегодня в кабачке находились ещё двое неизвестных мне господ, вероятно как и он прибывших только сегодня, но времени для знакомства и беседы у меня не было – с наставником, если он что-то приказывает, лучше не шутить. Поэтому, я слегка поклонился незнакомцам, с сожалением отказался от приглашений присоединиться к ближайшей кампании и поторопился выполнить поручение.

– Господин Гольдбер? Позвольте представиться – Ермолов Пётр Львович, ученик полковника Прокофьева. – У Гольдбера удивленно приподнялись брови, но он промолчал, а я продолжил, – Наставник настоятельно просит вас посетить его. Если возможно, немедленно. По очень важному делу.

– Прошу меня извинить, господа, – вставая сказал Гольдбер, – увидимся в другой раз. Пойдёмте, молодой человек, раз уж дело важное.

К гостинице мы шли молча. Подробности в моём изложении Гольдбера не интересовали, за что я был ему благодарен…

…Полковник ждал нас. Причем не один. Рядом с ним сидела Даша. Когда мы вошли, Гольдбер скользнул по девушке отсутствующим взглядом. Мне на секунду показалось, что в его лице что-то дрогнуло, но в этом я не был уверен. Полковник встал, они молча пожали друг другу руки и на мгновение обнялись.

– Иосиф Дитрихович, – сказал Прокофьев, – я бы очень хотел, чтобы вы посмотрели эту девушку.

Гольдбер сел на стул, закинул ногу за ногу, и, как настоящий профессионал, спросил:

– Итак, дорогая моя, на что жалуемся?

Даша опустила голову и густо покраснела.

– То, из-за чего вы покраснели, будет происходить с вами ежемесячно, не менее тридцати лет подряд. В этом смысле, вы абсолютно здоровы.

По лицу Даши я видел, что она готова расплакаться. Мне показалось, что сейчас она вскочит и убежит. Полковник, успокаивающе сжал её ладонь, и, глядя на товарища, укоризненно покачал головой. Мысленный диалог, который я уловил, был гораздо более бурным.

– Ну так бы сразу и сказали, – вслух произнес Гольдбер, – а то посмотрите, поговорите, – и уже в сторону Даши произнёс, – Теперь о главном. Что вы умеете?

Даша попыталась ответить, а Иосиф Дитрихович нетерпеливо заметил:

– Спасибо, я понял. Скажите, пожалуйста, вы к этому сами пришли, или кто-то подсказал? Дорогая моя, достаточно. Говорить не обязательно. Ну что ж, раз просит сам Пирогов, я, пожалуй, соглашусь. А теперь, давайте разберёмся, согласитесь ли вы… – тут он посмотрел на нас, словно увидел впервые и не понял, почему мы здесь находимся. – А, собственно говоря, что вы здесь делаете? Оставьте нас, пожалуйста, наедине.

В некотором замешательстве мы покинули собственный номер.

– Пойдёмте Петя, раз нас выгнали, займемся тренировками, – тихо посмеиваясь сказал учитель.

Вернулись мы часа через два. Заплаканные глаза Даши говорили, как ей было тяжело понять и осознать, то фантастическое предложение, которое ей только что сделали. Тем более что всё случилось слишком неожиданно. А довольное лицо Гольдбера лучше всяких слов сказало нам, что она согласна.

– Ну что ж, Дашенька, – вставая сказал он, – давайте навестим вашего крестного. Нам необходимо провести несколько процедур.

– Николай Иванович сейчас спит. Его нельзя будить. Ему же хоть пару часов поспать надо, – едва слышно пролепетала Даша.

Она отчаянно боялась и этого странного человека, и нас, и того непонятного поворота в её жизни, на который она согласилась, но отдых Пирогова был для неё священным, и прерывать его она не могла.

Гольдбер внимательно посмотрел на неё, удовлетворённо улыбнулся и, вернувшись на место, согласился с будущей ученицей:

– Хорошо, подождём до рассвета, – кивнул он.

– Может быть, и Дашенька пару часов поспит? – поинтересовался полковник, – Ей ведь тоже отдых необходим. Она сюда с позиций пришла. Петя, будьте так добры, проводите Дашу в мою спальню.

Вернувшись, я застал самый разгар беседы.

– …Подкузьмили вы меня, Александр Никифорович, право слово. Вот уж не ожидал на старости лет.

– Кто бы говорил, – хмыкнул полковник.

– Ах, да, да, совсем забыл! – отмахнулся Иосиф Дитрихович.

– К тому же, – продолжал полковник, не обращая внимания на высказывания собеседника, – девочка, сумевшая за полтора месяца боев заслужить звание Севастопольской, дорогого стоит. Это звание ей народ дал!

– Потому и согласился. Такой бриллиант упускать нельзя. Но его, извините, ещё гранить и гранить надо… – задумчиво отозвался Гольдбер.

– Вам и карты в руки, – широко улыбнулся учитель, – к тому же, кто-то, если мне память не изменяет, уже несколько лет ищет ученика! И вообще! Можно подумать я не вижу, что тебя аж в дрожь бросило, что могут перехватить! Так что хватит ходить вокруг да около. И кстати, что это за манера брюзжать по любому поводу? И возраст… Между прочим, тут и постарше есть!